Ловец мудрости

Когда наши работы были сделаны, мы вернулись к нашему прежнему занятию по копированию всех моих важных воспоминаний, которые мы хранили в безопасном месте для будущего использования. Мы прошли по всем, от первого дня в столовой до самых романтичных сцен в нашей истории.

Самым неловким воспоминанием для Эдварда был, вероятно, урок биологии, когда он провел целый час, посылая ненавистные взгляды в мою сторону. Он оживился немного, когда я попыталась добавить чуточку юмора, и даже засмеялся, когда я встала сбоку от Эдварда из воспоминаний, шепча ему на ухо о том, что он должен перестать быть таким сварливым. Он даже присоединился и сказал себе - очень строгим голосом – что ему необходимо изменить отношение.

Это было за два дня до нашего возвращения в Хогвартс, когда мы совершили наше последнее погружение в Омут Памяти. Спальня Хогвартса материализовалась вокруг нас, где прежняя я ворочалась в постели.

– Глаза, - пробормотала та я. – Глаза.

На соседней кровати Гермиона приняла сидячее положение, разбуженная моими разговорами во сне. Она устало потерла глаза и выскользнула из постели.

– Белла, Белла, - произнесла она негромко, легонько тормоша меня прежнюю. – Проснись.

Я ахнула, проснувшись от ее прикосновения, мои руки взлетели рефлекторно.

– Где… Кто… А?

– Белла, ты в порядке? – спросила она. – Тебе снова приснился этот сон. Это уже в пятый раз.

– Ох… да. – Я снова плюхнулась на кровать, проводя рукой по волосам. – Я в порядке. Я просто хочу знать, что это значит.

– Почему бы тебе не рассказать мне об этом? – предложила подруга. – Это могло бы помочь.

Я пожала плечами. – Честно говоря, Гермиона, не так уж много о чем рассказывать. Я не вижу лица во сне. Это просто глаза, которые будто рассматривают меня или нечто подобное.

– Должна быть причина, почему ты видишь один и тот же сон, однако. Должно быть что-то особенное в них.

– О, есть такое, - заверила ее я из воспоминаний. – Они не похожи на обычные глаза.

Я чувствовала, что Эдвард напрягся рядом со мной. Украдкой бросив взгляд на его лицо, я увидела, что он полностью заинтересовался разговором и излучал надежду во взгляде. Он облизал губы в предвкушении, его взгляд не отрывался от двух шестнадцатилетних девушек.

– Они золотые, - призналась я. – Самого красивого золотистого оттенка, что ты можешь себе представить. Я вижу их почти каждый раз во сне, и я совершенно не знаю, почему. Они такие… интенсивные, что, кажется, они способны каким-то образом… видеть прошлое всего живого… будто они смотрят в мою душу.

– И ты совершенно не знаешь, кому бы они могли принадлежать? – засомневалась Гермиона. – Женщине или мужчине?

– Определенно мужчине, - ответила я уверенно. – Я смогла определить это по лбу.

На мгновение воцарилась тишина. Моя подруга поджала губы, осмысливая мое откровение, в то время как я нервно ждала ее заключения.

– Возможно, этот мужчина – твоя родственная душа, - пожала она плечами, в конце концов.

Прежняя я скептически выгнула бровь. – Моя родственная душа? Кто ты и что ты сделала с Гермионой Грейнджер?

Обе тихо рассмеялись себе под нос.

– Это может оказаться правдой. Ты никогда не знаешь. Если же это не так, то, возможно, это предупреждение об опасности. Возможно, человек с золотистыми глазами будет угрожать тебе в будущем.

– А, может, это ничего не значит вообще.

– Ну же, Белла, - упрекнула Гермиона. – Ты знаешь, как и я, насколько важны наши сны иногда могут быть.

– Ты начинаешь походить на Трелони.

Она запрокинула голову и громко фыркнула. – Я не говорю, что они всегда такие, но я не думаю, что разумно полностью игнорировать их, особенно, если тебе снится один и тот же, снова и снова. – Она покачала головой, беспокойство постепенно отразилось на ее лице. – Нет, я не считаю, что это сновидение не имеет смысла, и, в глубине души, я не думаю, что и ты тоже.

Я затаила дыхание и закусила губу, после чего, наконец, издала тяжелый вздох. – Ты права… Я не знаю.

А затем воспоминания вокруг нас начали исчезать, погружаясь во мрак, только чтобы новая сцена начала формироваться на замену прежней.

Эдвард медленно повернулся, чтобы посмотреть на меня, широко распахнув глаза и с шоком на лице. Мое сердцебиение ускорилось от интенсивности его взгляда, щеки покраснели, как результат.

– Почему ты не сказала? – спросил он, в конце концов, после того, как, казалось, прошла вечность.

– Я не могла сначала.

– Нет, но после этого.

Я пожала плечами. – Я не знала, как подойти к этой теме. Как бы ты сообщил, что ты видел кого-то во сне почти каждый вечер на протяжении года, прежде чем ты встретился с ним? Это бы прозвучало безумно и выглядело довольно навязчивым.

– Я бы поверил тебе, - пробормотал он, - а после прокрадывания в твою комнату в начале, чтобы посмотреть, как ты спишь, я был бы последним человеком в мире, чтобы обвинять тебя в навязчивых идеях. Кроме того, - он пожал плечами, милая улыбка появилась на его лице, - мне нравится, что ты мечтала обо мне. Это еще одна вещь, что следует добавить в список.

– Список? Что за список?

– Список, что мы были предназначены друг для друга.

Я улыбнулась и извинилась, что не сообщила ему раньше. Эдвард спросил, почему он ничего не услышал об этом прежде в мыслях Гермионы. Я объяснила ему, что воспоминания о сне не приходили в голову моей подруги во время битвы в Хогвартсе, потому что она была слишком взволнована и сосредоточена на миссии против Воландеморта. На самом деле, так и было, пока она не прочитала пятидесяти страничный отчет, напечатанный Пророком; тогда она и вспомнила, что я ей рассказывала. Она написала мне позднее, просто чтобы сказать: «Я же тебе говорила». Но однажды разгадав тайну, мы в действительности не чувствовали необходимости обсуждать это еще раз. У Гермионы были дела поважнее, чем фокусирование на чужих снах и личной жизни.

Эдвард признал это, и, хотя улыбка не покинула его лица, он быстро погрузился в молчание, наблюдая, как материализуется густой изумрудный лес.

Мы вернулись в Форкс, были сумерки – один из моих первых дней после посещения новой школы. Талто сидел на стволе поваленного дерева, наблюдая за мной, пока я в отчаянии расхаживала вперед и назад. Выражение моего лица представляло собой смесь гнева и страха.

– О! – воскликнула я, возводя руки к небу. – Вампиры! Вампиры! В Форксе! И не только это. Вампиры в старшей школе! Я не понимаю. Что вампирам делать в школе?

Эдвард усмехнулся рядом со мной.

– Я имею в виду… это точно не очень незаметно, не так ли? Но опять же, смертность в Форксе не такая уж высокая, поэтому, если они не использую школу как способ проредить своих однокурсников, то что, во имя бороды Мерлина, они там делают? Что их притягивает?

Талто ухнул в замешательстве и продолжил наблюдать за мной. В конце концов, я плюхнулась рядом с ним и устало вздохнула.

– Я не понимаю. Это не имеет никакого смысла. Вампиры – кочевники по своей природе. Они не живут семьями, и они, конечно, не выбирают медицинские профессии! – Моя голова опустилась на ладони, и я невесело засмеялась. – Может, это ленивые вампиры. Может, они предпочитают красть донорскую кровь…