Лс1 Неотвратимые обстоятельства. Лара

– Не только её, - лицо Альфонсо расплылось в озорной улыбке, - никак завидуешь ты мне?

– А то!
– Довольно крякнув, Гор рассмеялся. Он знал, что ученица Николо понравится его сыну: красивая, изящная, умная, сексуально раскрепощенная: мечта, а не женщина!

– Завидуй дальше, а я вернусь к тому, на чем меня бесцеремонно прервали...
– через миг, его как ветром сдуло, лишь распахнутая настежь дверь "стенала", что ею воспользовались.

– Я никогда не научу его закрывать за собой двери, - Гор щёлкнул пальцами и дверь резко захлопнулась.
– а также сдержанности и терпению. "Вынь, да положь", черт возьми...

– Если честно, я не понимаю, чего ты ждешь от Альфонсо.

– Признался Николо.
– Что он увидит красоту Лукреции и растает? Учитывая, что он привык пользовать женщин по прямому назначению, это вряд ли случится. Уже чувствую, что будет скандалище.

– Альфонсо в первую очередь мужчина, она обязательно ему понравится. Что касается того, что я жду? Стечения обстоятельств, которые приведут Лукрецию в мой дом.

Если она откажется от союза с ним или же сумеет пережить роды, ему придется вмешать в это дело своего любимчика, своего кровного сына Альфонсо, если все же...

– А что насчет Цезаря?
– Николо вернул Гора в реальность, заставив поморщиться.

– Что не так с этим смертным ублюдком?
– его взор стал тяжелым и мрачным.

– Ты обещал, что избавишь его от "порчи".
– Николо игриво прищурил один глаз.

– Когда он "останется в прошлом". Всему свое время. Лучше не испытывай меня этим!

***

Теперь, когда письма от Креции перестали приходить и вопрос с Хуаном решился, в конце сентября 1497 Цезарь по поручению Дуарте отправился во Флоренцию выяснить, насколько далеко в своих претензиях к семье Борха продвинулся доминиканский монах Савонарола. Действительно ли он взялся настраивать народ против Папы или это слух, пущенный недругами. Ему хватило пяти минут проповеди, чтобы вскипеть...

– Папа Александр ложный Папа!
– кричал Джироламо с трибуны, и толпе поддерживала его бурными овациями и одобрительным гулом - Гуманисты умеют извратить истину и из ничего сделать что-то. Но есть черное и белое, добро и зло, и от этой истины Родриго никуда не деться: что не доброе, то злое! Наш Папа содержит куртизанок, убивает и травит ни в чем неповинных людей. Потворствует своим кардиналам, живущим с мальчиками, грабежам бедных, чтоб богатые становились еще богаче. Они едят на золотых тарелках и ездят на горбах тех, кто прозябает в нищете... Чтобы сохранить свои души, вы должны отвергнуть Римского Папу. Он прелюбодей, его дочь - проститутка и братоубийца, которая спит со своим отцом, братьями и свиньями!

– Мерзавец!
– Цезарь еле сдержался, чтобы не метнуть в него кинжалом, когда толпа взревела от восторга. Убивать безумца на глазах у жителей Флоренции звучит очень заманчиво, но неразумно. Он передаст услышанное отцу. Пока тот с Мичелотто будут разбираться со "сладкоголосым ублюдком", он, Цезарь, решит свои вопросы с сестрой. Больше всего ему хотелось увидеть реакцию Креции на новость о том, что развод со Сфорца ей будет стоить одного визита в Конклав и небольшого выступления... спустя 2-3 месяца. Ха-ха! Написав письмо Папе он прямиком направился в Сан-Систо...

***

01.10.1497. Монастырь Сан-Систо.

Утро началось для неё так же, как и все предыдущие: с изматывающего токсикоза. Этот ребенок не успел на свет появиться, а уже смертельно бесил её. Обнимаясь с вазой, она считала дни до родов. Еще три месяца и все закончится, так или иначе. Сделав вид, что помолилась со всеми, девушка с трудом при помощи монашек поднялась с колен и направилась к себе. Её трясло от слабости, ноги не держали и казалось, что её хребет не выдержит и затрещит по швам под тяжестью выпирающего живота. Она подошла к келье, когда заметила, что у порога её двери стоит мужчина в кардинальской рясе. Когда он повернулся и она увидела его лицо, перед глазами все померкло и...

– На меня эти женские штучки не действуют. Если собралась "в обморок падать", учти, я тебя ловить не стану.
– он заметил её живот, осекся, закрыл рот и выпученными как у пойманной рыбы глазами уставился на неё.
– так вот, почему ты здесь!

– Как ты посмел сюда прийти?
– сердито воскликнула она, хватаясь за стену и невольно припадая к ней.
– Кто тебя пропустил? Никто не должен был меня видеть!

– Ты практически на сносях!
– черные глаза Джулиано сверлили её живот, будто могли видеть насквозь - Ты в своем уме?
– сердито закричал он.
– Кто отец?

– Не твое дело!
– выдохнула Креция, заставляя себя выпрямиться и отойти от стены.

– Когда твоя мать умирала в мучительных родах на моих руках, она попросила меня помочь тебе появиться на свет, сказала, что я больше никогда и ничем не буду тебе обязан.
– он стал приближаться к ней, указывая перстом на живот Лукреции. Невольно она стала отступать по ступеням вниз.
– Я не вмешивался, когда Борха начал стравливать Вас, когда Хуан ранил тебя, когда ты убила Хуана, когда ты легла с Цезарем, я тоже не лез, надеясь, что тебе хватит ума избавиться от приплода. Зачем ты его оставила?

– Нони сказала, что никакая травка не поможет мне "скинуть его".

– ...потому что он от бессмертного?
– Креция утвердительно кивнула.
– И ты поверила?

– Что?
– она остановилась, чувствуя за спиной преграду, - Пришел сюда поглумиться надо мной? Да, ты отказался помочь умирающей дочери и потерял право голоса в её судьбе.
– Её рука полезла в складку платья, где она обычно держала кинжал. Тот самый, которым убила Хуана. Нащупав рукоять, она медленно вынула его. Не убьёт, хоть время выиграет. Спасибо Мораг и кантарелле за ранее полученный опыт.
– Уходи отсюда!

– Горацио запланировал обратить тебя в феврале при родах, значит, он ведет отсчет с...

– ...с четвертого мая, - вокруг неё с силой сомкнулись руки, и она задрожала, узнав голос Цезаря. Это он стоял за её спиной, не давая возможности продолжить отступление и достать кинжал.
– пожалуйста, продолжайте, не обращайте на меня внимание...

– Это твой новый обожатель? Перотто?
– Цезарь был в маске. И голос у него звенел от ярости. Кеси и не удивилась, что Джулиано его не узнал.
– При нем можно говорить?

– Да, вполне. Если бы я был болтлив, её семья, да и весь Рим знали бы маленькую тайну Лукреции Борджиа.
– Одна ладонь по-хозяйски легла ей на живот, пока другой рукой он стискивал её запястье, вынуждая бросить кинжал.
– Я умею молчать о важных вещах.

– Твоему ребенку сейчас двадцать шесть недель, а это значит, что он родится в начале января.
– продолжил доверительно делла Ровере, обращая свой взор только на бледность лица девушки.
– В тебе сидит один зверь, дитя мое, и он твой. Ребенок чувствует зло, поэтому все время ворочается и пинается. Будь это ребенок Гора, такого бы не было...