Лучник

Ниари молча глотает густой от влаги воздух. Он не знает, что ответить. Не хочет признавать жестокую истину того, что говорит ему его бывший учитель.

Но уже знает, что он прав.

Ответить он не успевает. Между ними, буквально вырывая его локоть из цепкой хватки Хальриада, вырастает отец. И его страшный рык: «Марш в свою комнату!» сметает Ниари с места лучше, чем пинок. Взлетая по лестнице в Башню, он успевает услышать, как тихо, зло выговаривает что-то Третий Страж недовольному Старшему Наставнику.

В тот же день рухнувшая с крепости черепица разбивается в пяди он играющей под стеной Тилле. Мелкие осколки разлетаются в стороны, как пчёлы; одна оставляет глубокую царапину под глазом. Всё происходит так быстро, что малышка не успевает даже испугаться, и начинает громко реветь не столько от боли, сколько от паники, поднятой бросившимися к ней взрослыми.

Видевшая это мать буквально оседает на землю, и отец, бросив через плечо короткое «Лекаря и мага-сыскаря сюда!» на руках уносит её в дом.

Гайр держит всё ещё испугано всхлипывающую дочь на руках, гладя её по голове, и лицо его белее первого снега.

…Вечера он почти не помнит. Ночи — тоже. Просто проваливается в сон, густой, чёрный, пахнущий кровью и отчаянием.

И просыпается он грубого встряхивания за плечо.

Он открывает глаза, рывком садясь на постели… И замирает, остановленный упёршимся в грудь мечом.

А потом наконец узнаёт того, кто его разбудил.

Над ним стоит Гайр. И в его ледяных глазах — смерть.

***

— Приказал мне встать и одеться, — кривовато, через силу усмехнулся Ниари, не глядя на Эрана. — Так, как одевался бы, если бы я шёл в лес по доброй воле.

Маг мрачнел с каждым словом мальчика. Он по-прежнему был спокоен. Даже пальцы лежавшей на плече ученика руки не дрогнули, не сжались в кулак. Но, даже воздух вокруг эльфа словно сгустился, как бывает перед мощным, рушащим всё на своём пути штормом.

Ниари посмотрел на него почти и испугом.

И проговорил отчаянно, таким умоляющим тоном, словно пытался переубедить в чём-то мага… а может, самого себя?

— Я не виню его! Мы тогда все почти сошли с ума от горя и от ожидания новых бед… Мне кажется, он втайне надеялся, что его кто-нибудь заметит и остановит. Потому и потащил в лес, вместо того чтобы зарезать прямо в комнате… Не мог решиться меня убить. Мы всегда были с ним близки… Ближе, чем обычно бывают муж и брат одной женщины, особенно если их разделяет более чем десять лет.

Он прерывисто вздохнул, с трудом сдерживая упрямо подступающие слёзы. — А потом, подумав, горько признал:

— А может, просто рассчитывал набраться решимости, пока будем идти до леса. Но мне, конечно, сказал иначе…

***

Он смотрит на Гайра, не в силах поверить в происходящее. И тот, жутковато оскалившись, резко взмахивает мечом.

Короткая, острая боль; поперёк груди появляется неглубокая царапина.

— Вставай и одевайся, — страшным голосом повторяет вдовец, и лишь теперь Ниари становится по-настоящему жутко. Лишь теперь он понимает: происходящее — не глупая шутка и не пьяный порыв.

— Можешь кричать, — кривя губы в мёртвой усмешке, цедит Гайр. — Тогда я убью тебя прямо здесь. И твой отец, конечно, казнит меня. Моих детей ославят, как потомков предателя. Но они, по крайней мере, будут живы и не затронуты твоим проклятием. Ну?! Считаю до трёх!

И тогда Ниари медленно встаёт. И, не глядя на него, начинает натягивать на себя походную одежду.

Он не хочет умирать.

И, возможно, ещё не верит до конца, что Гайр, его друг, почти старший брат, действительно собрался его убить.

Но какой-то частью себя уже понимает: Гайр сделает то, что сказал. И что он — прав.

В груди болит так сильно, что на миг ему кажется — рана от меча всё-таки достала до самого сердца.

— Руки, — резко приказывает отец его племянников, и Ниари, словно во сне, безропотно заводит ладони за спину. Кисти туго стягивает верёвка, и он смутно, без особого интереса, удивляется: зачем? Можно подумать, у него есть возможность сбежать…

Можно подумать, он собирается бежать — если даже самые близкие люди, которым он доверял больше, чем самим себе, не видят иного пути, нежели его смерть…

— Гайр, пожалуйста… — почти против воли шепчет он. Не потому, что верит, будто это может переубедить безутешного вдовца. Просто — чтобы хоть на миг унять раздирающую внутренности боль.

Вместо ответа Гайр молча толкает его между лопаток, заставляя выйти из покоев.

Лишь тогда Ниари понимает, что забыл взять меч.

Впрочем, он всё равно не мог бы ему помочь.

Они идут по пустым коридорам, и на какой-то миг в нём вспыхивает надежда, что кто-нибудь заметит их и…

…Он знает, что этого не будет. Гайр — мастер Защиты Третьей Башни. Гайр знает, в какое время в каком из переходов не будет ни одного воина.

Он не пытается сбежать. Останавливают туго связанные руки и упирающееся под левую лопатку острие меча. И он всё ещё не верит, что всё происходит с ним наяву.

Они проходят через тайный выход, и никто не видит их. Пересекают очищенную от кустов и травы выжигу между крепостью и лесом — и плывущие по земле тени облаков не оставляют ни малейшего шанса, что кто-то со стен заметит две облачённые в тёмное фигуры.

Никто не догадается, по какой причине молодой господин вышел ночью в кишащий хищниками лес. Никто не найдёт его убийцу — а быть может, даже и его тела.

Никто не осудит безутешного вдовца и не покроет позором осиротевших детей.