Лучший частный детектив

Прячась под зонтами, мы пробежали метров пятьдесят и вошли в подъезд. Перед нами были четыре квартиры. В трёх из них на звонки никто не откликнулся, а в квартире под номером четыре за дверью вскоре раздались шаги, послышался звук открываемой защёлки, и перед нами появился молодой человек лет тридцати пяти. Чуть ниже среднего роста, худощавый, в очках.

— Доброе утро! — сказал он. — Вы, простите, к кому?

— Доброе утро! — ответил я, доставая удостоверение. — Капитан полиции Игорь Дмитриевич Иванов, уголовный розыск. Со мной стажёр полицейской академии Дарья Павлова. Нам необходимо поговорить с вами, если не возражаете.

— Да-да, конечно, — занервничал молодой человек, — проходите, пожалуйста. Обувь можно не снимать. А что, собственно, случилось?

— Да не волнуйтесь вы так, ничего особенного. Видите ли, мы расследуем одно дело, истоки которого уходят в далёкое прошлое. Возможно, оно связано с теми, кто когда-то жил в этом доме. По этой причине мы вынуждены будем опросить всех жильцов на предмет их генеалогии. Так уж получилось, что вы оказались первым в этой цепочке. Позволите присесть?

— Да-да, конечно. Куртки можете оставить в прихожей и садитесь к столу. Хотите чаю или кофе?

— Спасибо за предложение! Но лучше приступим сразу к делу. Дашенька, приготовьтесь вести стенограмму.

— Слушаюсь, Игорь Дмитриевич!

11

Квартиру, в которой мы находились, разделял на две части довольно широкий коридор. Справа была, насколько можно было заметить, довольно просторная кухня, а слева — три жилые комнаты. Мы сидели за столом в гостиной, из которой выходили двери в две отдельные спальни. Увидев, что мы с интересом рассматриваем планировку, молодой человек заметил:

— Раньше умели строить, кроме этой комнаты здесь ещё две отдельные и хороший подвал.

— Да, вполне прилично для тех лет. Пожалуйста, назовите ваши данные: имя, отчество, фамилию.

— Петриченко Вадим Павлович, родился в нашем городе в тысяча девятьсот восьмидесятом году.

— Кроме вас кто-то ещё проживает в этой квартире?

— Да, моя сестра, Петриченко Эмилия Павловна, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года рождения.

— Какое редкое в наше время имя! А где она сейчас?

— В правой от нас комнате, сестра нездорова и не любит общаться с незнакомыми людьми.

— А что, простите, с ней?

— Редкий врождённый дефект: так называемые волчья пасть и заячья губа в особо выраженной форме. Эмилия перенесла несколько операций, пока были живы родители и были деньги, но дефект речи, к сожалению, в значительной мере сохранился. Таким образом, девочка инвалид детства с мизерной пенсией. Она стесняется своего состояния, и по этой причине ни с кем не общается. Интернет и я — единственные, по сути, её собеседники.

У меня маленький бизнес: я имею пару торговых точек на центральном рынке. Рассчитываю, что к концу года у нас будет требуемая сумма для последующих операций.

— Искренне желаем вам удачи!

— Спасибо, я думаю, что всё будет хорошо.

— А в остальном — физически и умственно — она, простите, нормальный человек?

— Абсолютно. Она хорошо играет в шахматы, много читает. При росте в сто девяносто сантиметров очень сильна физически, я не помню, чтобы сестра вообще когда-либо болела. Всю работу по дому выполняет она. Внешне мы с ней совершенно не похожи, — добавил он, протирая очки.

— Скажите, пожалуйста, — вмешалась в наш диалог Даша, — а вы интересовались, чем вызвано это заболевание?

— Разумеется, большинство врачей считает, что это какой-то генетический дефект. Мне кажется, что в нашем роду он наблюдается только у девочек.

— И откуда такие подозрения?

— Вы же говорили, что вас интересует генеалогия жильцов нашего дома. Так вот, считайте, что вам повезло, поскольку я только недавно составил такое родовое дерево. Глубиной, правда, чуть менее ста пятидесяти лет, основная работа ещё впереди. Одну минуту.

Он поднялся и снял с полки альбом, который ещё не так давно использовали для хранения семейных фотографий.

— Прошу вас, здесь собрано всё, что мне удалось раздобыть на этот момент. Признаюсь, я готовил сюрприз Эмилии ко дню рождения, поэтому она ничего не знает о его существовании. Начнём с сегодняшних дней. На этой странице вы видите меня и сестру.

На листе были размещены рядом два снимка. На левом легко угадывался хозяин квартиры, а на правом была изображена молодая женщина. Внешне дефект, о котором рассказывал её брат, был практически не заметен. Но выражение лица, тяжёлый взгляд исподлобья, сжатые в тонкую линию губы — все говорило о том, что кроме пластического хирурга ей явно необходим опытный психолог. Под портретами стояли даты рождения. Брату на настоящий момент было тридцать пять, а сестре двадцать шесть лет.

— На следующей странице фотографии наших родителей. Отец — Петриченко Павел Павлович, тысяча девятьсот сорок восьмого года рождения, умер в две тысячи пятом году по причине инфаркта, и мать — Петриченко Мария Петровна, родилась в тысяча девятьсот пятьдесят третьем, а умерла спустя ровно пятьдесят лет, онкология.

Смотрим далее. Здесь мы видим наших дедушку и бабушку: Петриченко Павел Павлович, родился в двадцать четвёртом году, а умер в семьдесят четвёртом по причине того же инфаркта. Петриченко Меланья Фёдоровна, двадцать второго года рождения, умерла в семьдесят восьмом вследствие невыявленной вовремя прободной язвы желудка.

И, наконец, наши прадедушка и прабабушка. Петриченко Варлаам Павлович, тысяча восемьсот восьмидесятого года рождения, умер в тысяча девятьсот тридцать девятом году по той же причине, традиционной для мужской части в нашем роду, то есть от инфаркта. Петриченко Агнесса Хоминична, родилась в тысяча восемьсот девяностом, ушла из жизни в тысяча девятьсот шестьдесят шестом. Она, пожалуй, единственная из наших женщин, умершая естественной смертью.

— Интересно, — промолвила Даша, рассматривая последние снимки, — очень интересно. А из чего вы сделали заключение о том, что заболевание вашей сестры является наследственным?

— А это вопрос особый! Дело в том, что в наших семьях из поколения в поколение передаётся рассказ о том, что у Варлаама Павловича была сестра, страдавшая таким же заболеванием. К сожалению, её фотография не сохранилась.

Они оба в годы революции служили в народной армии Нестора Махно. Вы знаете, что к Махно отношение в советские годы было отрицательным, но сейчас движение анархистов рассматривается под разными углами. Всё чаще говорят о том, что в действиях Нестора Ивановича было и много положительного, хотя лично для меня подобные утверждения кажутся весьма сомнительными.