Львиной Тропой. Пульс

– Так что там с Эллоной, Адель и волшебницей из будущего? – спросил Зелл.

– Цель Ультимеции – захват Эллоны, – после коротких раздумий ответила Эдея. – Волшебница умеет подавлять чужую волю, манипулировать сознанием. Это её конёк. Я всё это время будто бы находилась в клетке, но часть её замыслов осталась для меня открытой. Её интересует возможность Эллоны отправлять сознание людей в прошлое.

– Я понял, – воспользовавшись паузой, произнёс Ирвин. – Она хочет отправиться ещё дальше в прошлое.

– И зачем? – спросил Зелл.

– Сжатие времени, – пояснила Эдея. – Сильнейшее колдовство, когда прошлое, настоящее и будущее сливаются в один миг.

– И что тогда станет с миром? – снова спросил Динхт. – Не представляю как это вообще возможно. У нас в Саду есть один эксперт, так он утверждает что временная магия…

– Пара-магия, Зелл, – поправила Квистис. – Если ты о Даггерте, то он и не со временем работает, а с процессами в организме. Но когда речь идёт о волшебницах, тут общепринятые стандарты не действуют, я права, Матрона?

– Да, Квистис, – печально согласилась Эдея. – Мы – Дочери Хайна, в нас заложена часть его божественной сути. Пределы нашего могущества зачастую скрыты даже для нас самих же. Оставаясь одержимой духом Ультимеции, я всё же пыталась как-то сопротивляться. Я помню как она пыталась убить вас и всячески этому противилась, ослабляя её. Но она в разы сильней меня, будто бы её сила – это сила нескольких колдуний… То, что она пытается сделать, сжать время, невозможно по меркам обычных людей, по меркам магов, даже таких талантливых как вы, но сила волшебниц – это нечто совсем иное.

– Так, и что же нам делать? – спросил Зелл.

Ответа не последовало. Обернувшись, я увидел как все смотрят на меня.

– Ты вообще слушал? – спросила Сельфи.

– Да, значит всё просто – не дадим ей найти Эллону, – ответил я. – Возвращаемся в Сад. Все. Матрона, вам не стоит оставаться без присмотра. Сами понимаете.

– Конечно, Скволл, – печально согласилась Эдея. – Я понимаю. Даже настоятельно этого прошу. Если Ультимеция снова попробует…

– Давайте только о грустном сейчас не будем! – воскликнула Сельфи. Все молча согласились и направились в сторону Академии.

– Матрона, – позвал я жену Крамера. – Можно вас на пару слов? С глазу на глаз.

Все с любопытством проследили как Эдея Крамер отходит чуть в сторону, подальше от каменных стен. Я проследовал за ней. Готов поспорить, что некоторые сейчас провожают меня недоверчивым взглядом. Квистис и Зелл так точно. И ещё Крамер. Откуда-то я точно это знал.

– Да, Скволл, я тебя слушаю, – тихо произнесла Мама Иди.

Я вновь подметил эту её перемену: определённо, существо, с которым мы сталкивались до этого, не могло быть нашей Матроной. Даже голос её звучал сейчас иначе, спокойный и равномерный тон, не тот помпезно-напыщенный возглас грозной повелительницы. Краем глаза я обратил внимание на её руки. Я хорошо помнил её когтистые пальцы. Сейчас руки Матроны были совершенно обычными, никаких аномалий. Тем не менее последние несколько минут я ловил себя на том, что в присутствии Эдеи моя рука невольно тянется к рукоятке ганблейда. Вновь взгляд на Матрону. Она боялась. В моём обществе, оставшись один на один, Эдея испытывала страх.

Я убрал руки в карманы и сосредоточился на их нахождении там. Не хватало ещё при ней не заметно для самого себя выхватить оружие. Я ведь знаю почему мне так этого хочется.

– Матрона… Мама Иди, – начал я. – Скажите… Вы, то есть Ультимеция, дважды называли меня «кровавым». Я сначала подумал что это просто эпитет, но теперь мне так не кажется.

– Не тебя, Скволл, – Эдея смотрела мне прямо в глаза страдальческим взором. – Не тебя, мой мальчик. Вот его, – она аккуратно коснулась пальцем моего виска. – Его она так называла. Все Дочери Хайна имеют некие общие воспоминания, самые яркие, которые могли отпечататься за всю историю этого мира. Узнать их можно отовсюду, они открыты для таких как я. В воздухе, в воде, в камне. Этот мир хранит отпечатки каждого человека, каждого существа, в нём побывавшего. И тот, кто покоится сейчас в твоей голове, – самый большой наш страх. Его имя вселяло ужас во многие поколения. Его называли Кровавым. Бичом Хайна. Его новым гневом. Он был и остаётся самим злом.

– Он противостоял колдуньям, – произнёс я. – Делал то же, что и мы.

– Когда горит твой дом, как ты поступишь? Будешь сбивать пламя или начнёшь рушить стены? – Эдея внимательно смотрела на меня.

– Я понял.

Хотя я не уверен что полностью. Мы также, как и они, развязали войну. Также, как и они, убивали всех кто встал на защиту волшебницы. Или почти всех. Мы не праведники, мы – солдаты. И на наших руках достаточно крови. Когда загорелся наш дом, как мы поступили?

– Но он был всего лишь инструментом. Этот маяк, – я указал на возвышающуюся башню. – Вы не разрешали нам к нему ходить. Там был кто-то. Кто отпугивал тварей всё то время, что мы были здесь. Он связан с тем, кто в моей голове, так ведь?

– Да, Скволл, – печально кивнула Эдея. – На вершине того маяка нашёл себе пристанище тот, кто создал твоего Хранителя, сделал его самым большим страхом волшебниц. Несчастное и обозлённое существо. Одинокое.

Эдея замолчала. Я не знал зачем завёл этот разговор. Возможно, чтобы отвлечься от тягостных мыслей касаемо принцессы. А может и потому, что стал замечать за собой некую кровожадность, чрезмерную как мне казалось. И это желание выхватить ганблейд… Сейчас я верю, что Сирена Квистис была права в своё время – надо мной пытается взять контроль сущность в моей голове. Тьма. Никакого вмешательства в моё сознание, никаких требований. Просто, молча и ненавязчиво он пытается делать то, что делал в своё время – убивать. Моими руками.

– Скволл, дитя моё, – произнесла волшебница. – Я буду с тобой откровенна: ни при ком из вас четверых мне не было так страшно, как сейчас, когда я стою перед тобой. Будь осторожен, не позволь ему взять над собой верх. Он не остановится, он уже не знает что такое пощада. Ему всё равно за что наказывать Дочерей Хайна, сам факт нашего существования для него уже повод для кары. Но вместе с этим я и рада, что он с тобой. Ультимеция отступила, испугавшись его. Она прекрасно знала кто он такой и какова его слава. Если я опять окажусь в её власти – дай ему волю, не сдерживайся…

– Вы сказали при нас четверых: это я, Зелл, Квистис и?

– И Сид. Его сущность, Дьяболос, был одним из восьми членов Круга Равных. Возможно, самый лояльный из всех них.

– Давайте вернёмся в Сад, – предложил я, указывая рукой Маме Иди дорогу. Следуя за её спиной, я старался следить за руками. Хранитель ничего не говорил, не требовал. Тьма не шевелилась, но я чувствовал как моя рука пытается нащупать рукоять клинка…

– … Таково наше положение дел. Волшебница Эдея более не представляет для нас опасности, она жива, но нейтрализована. Запрещаются любые посягательства на её жизнь. Завтра утром мы снимаемся со стоянки и отправляемся на поиски Эллоны, это наша первостепенная задача. После мы найдём способ нейтрализовать Ультимецию. На этом всё, – я отложил микрофон интеркома в сторону.

Теперь, когда официальная часть выполнена, я мог вернуться к тому, от чего меня оторвали. Мой путь лежал в отделение реанимации. Близилась ночь, хотелось ещё раз взглянуть на принцессу.

В дверях я столкнулся с Крочетти.

– Как беседа с мамой? – спросил он, выходя из палаты Риноа.

– Всё в порядке. Эдея пришла в себя.

– А я сразу сказал Сиду что его Иди не может творить то, что мы видели, – произнёс Дино. – Это совсем на неё не похоже, совсем не тот у неё характер. Захотела бы она власти – в лёгкую могла её взять давным-давно и никто бы не пикнул, но Иди не такая, да… – декан взглянул на моё лицо. – Ты к этой милой девушке? Она без изменений.