Лягушка-путешественница

Клинок порхал как бабочка, оказывался то в одной, то в другой руке, нанося противнику колющие и режущие удары.

Для полноты представления следовало бы эффектно метнуть кинжал в дверь. Но, во-первых, она опасалась, что плохо знакомое оружие может не воткнуться, тем самым испортить всё впечатление. Во-вторых, хозяйке вряд ли понравится отметила на недавно покрашенном дереве.

Но даже эта маленькая демонстрация имела своё положительное значение. Стоявшая у стены Толкуша застыла с открытым ртом, а супруга морехода криво усмехнулась бледными губами.

– Мерк говорил, что вы умеете пользоваться оружием. Но я не верила.

– Ваш супруг преувеличивает, госпожа Картен, - покачала головой путешественница.
– По сравнению с моим отцом я ничего не умею. Хотя обидеть меня будет непросто.

Почувствовав, что помимо воли в последних словах прозвучало недвусмысленное предупреждение, Ника поспешила покинуть комнату. После чего заглянула в конюшню, где обиженно скучал одинокий Орри. Не обращая внимание на кислую физиономию ганта, рассказала о намеченных на завтра мероприятиях. Узнав, что ему предстоит провести какое-то время в тележке, заваленным старыми циновками, молодой человек ещё больше посмурнел, но от комментариев воздержался.

Картен вернулся поздно со всклокоченной бородой и в разорванном на груди хитоне. Швырнув скомканный плащ в лицо Терету, грозно рявкнул:

– Пусть зашьют!

– Да, господин, - испуганно проблеял старый раб, втягивая голову в плечи.

Зло зыркнув на вышедшую из главного зала гостью, мореход, не говоря ни слова, протопал на второй этаж.

Ника и Уртекс долго ждали его к ужину. Причём подросток продолжал её подчёркнуто игнорировать.

Консул явился от супруги красный и злой. Плюхнувшись на своё место, он залпом осушил стакан, даже забыв брызнуть несколько капель домашним богам.

– Мерзавцы!
– мужчина с силой грохнул пустой посудой о стол.
– Какие мерзавцы!

– Вы о ком, господин Картен?
– рискнула поинтересоваться девушка.

– Отец!
– предостерегающе пробормотал сын.
– Может, не стоит?

– Думаешь, она сама ничего не узнает?
– криво усмехнулся мореход.
– Да разве сохранишь что-нибудь в тайне в этом городе сплетников и лжецов!

"Ого!" - мысленно хмыкнула гостья. На её памяти консул ещё никогда так откровенно не высказывался о Канакерне.

– Это касается вас, господин Картен?
– осторожно спросила она.
– Или вашей семьи?

– Всех!
– рявкнул хозяин дома.
– Всех, госпожа Юлиса! Всей моей семьи! Нат Депун в глаза сказал, что Вестакия себя убила, и я, её отец, в этом виноват! А все вокруг молчали! Понимаете, госпожа Юлиса?! Никто даже не попытался ему возразить. Пришлось самому проучить наглеца. И я бы вышиб из него дух, если бы меня не остановили!

Судя по всему, Картен искренне негодовал по поводу случившегося. То мрачное настроение, с которым он сел за стол, уступило место ярости.

– В самый канун Ангипария этот лагир бесстыдно оскорблял мою семью, а они молчали!

Путешественница вспомнила о приближении торжеств, посвящённых богине плодородия. Согласно верованиям радлан, либрийцев и некоторых других цивилизованных народов, в эти дни Ангипа спускалась в подземный мир к своему мужу Дрину, где оставалась до весны.

Ника знала от Наставника, что в этот праздник принято навещать родственников, посещать храмы и кладбища, приносить жертвы. В глазах почитателей богини он, кроме всего прочего, символизировал единение семьи. Становилось понятно, почему Картен так возмущён.

– Отец!
– неожиданно вновь вмешался Уртекс.
– Все знают, что Нат Депун - пустой, никчёмный человек. Люди просто не хотели, чтобы ты марал о него руки.

– И поэтому спокойно слушали его бред!?
– продолжал бушевать мореход.
– Даже твои друзья поверили клеветникам!

– Неправда!
– вскричал подросток.
– Ни Лерций Лавк, ни Длинный Глот не поверили!

– Но ты сам сказал, что они спрашивали тебя об этом!
– ткнул пальцем в сторону сына консул.
– Значит, сомневаются!

Парнишка стушевался, а Картен как-то вдруг сник, ссутулился, тяжело опираясь о стол.

– Боги знают, когда напомнить о себе.

– О чём ты, отец?
– встрепенулся Уртекс.

– Я же так и не принёс благодарственную жертву за своё благополучное возвращение, - борода мужчины дёрнулась.
– Хотел обставить всё пышно и торжественно. А небожители не любят ждать.

Он хлопнул ладонью по столу.

– Завтра же пойду на рынок, куплю... быка! Лучшего быка, которого только смогу найти, и благоговейно принесу его в жертву Повелителю пучины Нутпену. Ты со мной, сын?

– Да, отец, - решительно кивнул подросток.

Консул вдруг выжидательно уставился на гостью.

"Чего он хочет?, - удивлённо подумала та, пережёвывая мясо.
– Чтобы я тоже пошла с ними? Нечего мне там делать! За домом надо присматривать и вообще...".

– Что скажете, госпожа Юлиса?
– перехватив взгляд отца, ехидно поинтересовался Уртекс.

"О чём?" - едва не спросила девушка. Но удержавшись, стала медленно пить разбавленное вино, лихорадочно подыскивая подходящий ответ и снова благодаря Наставника за то, что тот заставлял её читать скучные трактаты местных философов.

– Жертва, принесённая с чистой душой и открытым сердцем, - лучший способ попросить прощения у небожителей, - медленно проговорила путешественница.
– Боги злопамятны и обидчивы. Но часто используют смертных, как орудие своей мести.

Мореход помрачнел, а с лица его сына сползла ухмылка.

– Я узнаю, кто распускает эти мерзкие слухи!
– глухо, с угрозой пробормотал консул.
– И, клянусь Нутпеном, им не поздоровится?

– Быть может, отыскав их, вы найдёте и Вестакию, господин Картен!
– глядя в свою чашку, сказала Ника.

– Не думайте, госпожа Юлиса, что я перестал искать свою дочь, - помедлив, отозвался мореход.
– И даже последовал вашему совету.

"Какому из них?" - мысленно усмехнулась девушка.

– Я нашёл почтенную и разумную женщину, - продолжал консул.
– На днях она поговорит с подругами Вестакии. Хотя вряд ли от этого будет какая-то польза.

"Да уж побольше, чем от твоего жертвоприношения!" - раздражённо подумала собеседница, и пожав плечами, проговорила:

– По крайней мере не навредит.