Лягушка-путешественница

– Мерк с Уртексом обязательно придут обедать, - говорила супруга морехода.
– Они принесут жертвенного мяса, которое надо приготовить на ужин. Всё-таки праздник, может, Мерк захочет пригласить кого-нибудь в гости? Но он сам об этом скажет.

– Хорошо, госпожа Картен, - кивнула собеседница, весьма довольная тем, что не пришлось давать никаких пояснений.
– Я распоряжусь.

Первый раз с того дня, когда выяснилось, что его дочери нет на корабле Меченого Рнеха, Ника увидела на лице консула улыбку.

– Теперь к нам вновь вернётся благосклонность Нутпена!
– полным надежды голосом объявил он девушке.

– Верховный жрец Архилех сказал, что владыка бездн принял жертву.

– Я очень рада за вас, господин Картен, - улыбнулась путешественница.
– Проходите обедать, сейчас прикажу Кривой Ложке нести суп...

– Позже!
– отмахнулся мореход.
– Пойду, обрадую жену.

Уртекс, с облегчением передав Терету корзину, со дна которой на каменные плиты двора падали красные капли, поспешил за отцом.

На этот раз пробыли они у Тервии не так долго, а когда вернулись, консул уже не выглядел таким счастливым, и всё больше помалкивал, думая о чём-то своём.

Не желая мешать его размышлениям, Ника стала расспрашивать Уртекса о церемонии. Тот поначалу поломался, ссылаясь на ужасную усталость, но собеседница видела, что ему самому не терпится поделиться впечатлениям. Подвинув к ней табурет, подросток стал вполголоса рассказывать, как они с отцом искали на базаре быка с самой светлой шкурой.

– Вы же знаете, госпожа Юлиса, что светлым богам угодны белые животные?
– подозрительно сощурился Уртекс.

– А тёмным - чёрные, - добавила собеседница.
– Отец не раз совершал обряды. Правда, жертвовал в основном зайцев или оленей.

– Это не важно, - авторитетно заявил парнишка, и тон его голоса стал более благожелательным.
– Главное, что вы не забыли своих богов.

Высказав таким образом своё одобрение, он продолжил увлекательное повествование о том, как купленного быка обливали морской водой на берегу, торжественно призывая Нутпена принять приготовленный для него дар. Когда они направились в храм, то узнав, что консул Картен собирается совершить столь богоугодное дело, вокруг стала собираться люди. Торговцы осыпали жертвенное животное зерном, лили вино ему под ноги, прося у владыки морей удачи и прибыли. Девушки вешали на рога венки из цветов, выпрашивая богатых женихов.

– Мне почти не пришлось подгонять быка, госпожа Юлиса!
– с тихим благоговением вещал Уртекс.
– Все говорили, что это очень хороший знак. Жертва сама шла к храму, где её ждал бог!

Видя его восторженное состояние, слушательнице оставалось только понимающе кивать с самым глубокомысленным видом.

А подросток уже говорил о том, как при огромном скоплении народа храмовые рабы привязали к рогам быка верёвки, а помощник верховного жреца оглушил животное дубиной.

– С одного удара упал, госпожа Юлиса!
– глаза Уртекса горели восторгом.
– А как громко пели жрецы! Даже голуби с крыши храма поднялись, чтобы возвестить небожителям о нашей щедрой жертве!

На этом месте вдохновлённое повествование сына довольно бесцеремонно прервал отец:

– Каким вином вы угощали Матру Фарк, госпожа Юлиса?

Несколько секунд девушка недоуменно хлопала глазами, пытаясь сообразить, о чём её вообще спрашивают?

– Ваша супруга просила подать аржейского. Я приказала налить из амфоры с синей полосой и красным трилистником. Неужели я что-то напутала?

– Если придёт ещё раз, пусть пьёт бангарское, - вместо ответа распорядился мореход.

– Только не забудьте сказать об этом супруге, господин Картен, - предупредила собеседница.

– Я сам знаю кому и что говорить, госпожа Юлиса, - буркнул купец, не глядя на путешественницу.

После подобного ответа той осталось только пожать плечами.

– Хорошо, господин Картен.

Очевидно, в рассказе супруги о визите Матры Фарк имелось нечто, насторожившее консула, но оставшееся незаметным для его сына. Вот мореход и решил таким оригинальным способом отомстить жене друга за плохие новости.

Невольным подтверждением этой догадки стало то, что Картен ушёл, так и не дав никаких распоряжений по поводу ужина. Уртекс тоже дома не задержался, видимо, спешил поделиться с друзьями своими впечатлениями от жертвоприношения.

Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, Нике пришлось подниматься на второй этаж.

– Нет, госпожа Юлиса, - грустно покачала головой Тервия.
– Мы решили не приглашать гостей до тех пор, пока не выясним, что же случилось с дочерью.

– Понимаю, госпожа Картен, - кивнула девушка.
– А как быть с мясом?

Хозяйка, кряхтя, завозилась на кровати.

– Дебенов сто - сто двадцать, - на глаз прикинула гостья, переведя 10 килограмм в местные меры веса.
– Кости и мякоть.

Хозяйка дома какое-то время размышляла, беззвучно шевеля бескровными губами.

– Эй, ты!
– крикнула она вздрогнувшей от неожиданности рабыне.
– Помоги сесть да позови Кривую Ложку.

Устроившись поудобнее, женщина проговорила:

– Часть надо приготовить на ужин, остальное засолить со специями. Знаете, как это делается, госпожа Юлиса?

– Нет, госпожа Картен, - покачала головой путешественница.
– Аратачи не употребляют соли. Мясо либо коптят, либо вялят на солнце.

– Дикари!
– презрительно фыркнула Тервия.
– Что они понимают в еде?

В дверь робко постучали.

– Заходите, - скомандовала женщина.

Слушая разговор рабыни с госпожой, Ника с удивлением наблюдала, как буквально на глазах оживает, кажется, совсем потерявшая интерес к жизни супруга консула. Ещё больше поражало поведение кухарки. Оставаясь почтительной и раболепной, она тем не менее спорила с хозяйкой, доказывая, какие именно специи лучше всего подойдут для засолки, сколько и какой соли понадобится для указанного количества мяса с учётом его качества.

При этом девушка отчётливо понимала, что разгоревшаяся дискуссия явно доставляет удовольствие обеим.

"Я бы не смогла так спорить из-за лишней ложки соли или уксуса, - думала путешественница, старательно придав лицу выражение сочувственного внимания.
– И в чём разница между местными и аримакскими лавровыми листьями?"

Только придя к консенсусу, госпожа с невольницей расстались, кажется, вполне довольные друг дружкой.

Тервия вновь улеглась на кровать, и устало закрыв глаза, пробормотала: