Любимых не отпускают

Из головы не идут слова Лео о слепой Ирме и ее попытках суицида. Это совсем не та история, к которой я привыкла.

Одна часть меня хочет пожалеть его — забыть все обиды и попробовать доверять заново. А другая напоминает, как «легко» мне было одной все пять лет — спать, когда получится, улыбаться, кому прикажут, и выходить на сцену в любом состоянии — уставшей, больной, голодной или сонной.

Эта дурацкая двойственность еще сильнее выбивает из колеи — мешает нормально завтракать и отвлекает от игры с дочкой. Мне дико хочется узнать побольше — как Лео жил тогда, как умудрялся работать и ухаживать за женой. И одновременно я активно игнорирую звонки его водителя, отказываюсь смотреть подобранные нам дома.

Подозреваю, к обеду, от таких качелей мне стало бы лишь хуже. Но перед самым обедом в номер наведывается странный гость.

— Здравствуйте. Я юрист. Никита Лаевский, — представляется коренастый, больше похожий на борца, мужчина в дорогом костюме и показывает свою визитную карточку.

— Добрый день. — Поправляю домашний топ. — Да, Леонас предупреждал о вас.

— Тогда, может быть, мы поговорим? — Он демонстративно переминается с ноги на ногу за порогом.

— Послушайте, все это зря… Вряд ли вы сможете мне помочь.

— Почти все клиенты говорят мне это перед началом работы. — Лаевский даже не улыбается.

— А вы не могли бы перенести встречу на другой день? У меня немного приболела дочка.

Я сама не знаю, почему упираюсь. Не хочется впускать его в номер. Не хочется становиться должной Леонасу еще сильнее, чем уже должна.

— Сожалею. Нет. В другие дни у меня все расписано. Сегодня тоже была запланирована важная встреча. Ради Рауде я сместил ее на вечер, — холодно чеканит юрист, и я нехотя отхожу с прохода.

***

Несмотря на первое впечатление Лаевский оказывается не только самоуверенным, но еще и чертовски умным.

Ознакомившись с контрактом, он задает мне с десяток вопросов о транспорте, жилье, медицинской страховке и графике выступлений. Записывает что-то в своем блокноте. Добавляет рядом со словами какие-то цифры — подозреваю, номера статей. А затем сходу предлагает сразу несколько вариантов решения моей кабальной проблемы.

Не готовая к такому повороту, я чуть не роняю свою чашку с кофе.

— Вы серьезно? — переспрашиваю, не веря ушам.

— Я похож на шутника? — Лаевский довольно ухмыляется и спустя минуту погружает меня в мир стратегий, тактик и юридических уловок, которые можно использовать против Гриши.

Часть информации так и остается для меня слишком сложной. Но другая часть вдохновляет. Мечта поскорее избавиться от ига Каткова впервые кажется реальной.

Захваченная этой идеей, я не смотрю на время и окончательно забываю, почему не хотела встречаться с юристом. В голове десятки «как», и даже когда в гостиную влетает Вика, я еще несколько секунд думаю о своем.

— Ничего себе! Теперь я понимаю, почему он настаивал, чтобы я бросил все дела, — внезапно ошарашенным тоном произносит мой незваный гость.

Не понимая, к чему это было сказано, я смотрю на дочку. Затем перевожу вопросительный взгляд на Лаевского.

— Что вы имеете в виду? — Пытаюсь переключиться с Каткова на странную фразу юриста.

— Не что, а кого. Отца этой юной леди.

— Ах, да… конечно.

Мысленно щелкаю себя по лбу. Бессонная ночь, похоже, здорово повредила мои извилины.

— И сколько лет вашей красавице? — Юрист присаживается рядом с дочкой. Протягивает ей руку.

— Четыре, — гордо отвечает моя малышка. — Скоро будет четыре с половиной, — важно жмет большую мужскую ладонь.

— Значит, она родилась как раз в тот момент, когда Рауде встрял по самое не балуйся… — хмыкает Лаевский. — Какая ирония судьбы!

— Он не знал о ней. У нас… были сложные отношения.

— Жаль. Его бы тогда это здорово поддержало.

В голосе юриста нет и намека на обвинение, но все равно я чувствую себя не в своей тарелке.

— Лео рассказал мне об аварии с Ирмой. И о том, что она ослепла. — Машу рукой няне, чтобы забрала дочку. — Вряд ли бессонные ночи с новорожденным ребенком могут кому-то помочь.

Суетливо складываю документы и делаю последний глоток остывшего кофе.

— Хм… — словно не замечает моей нервной суеты, юрист наклоняет голову влево и, нахмурившись, уточняет: — А Лео рассказал только это?

Глава 29. Соперники

Ева

От вопроса юриста мороз ползет по коже. Дикая реакция. Совершенно необъяснимая. Я будто физически чувствую, что за ним стоит.

— А было что-то еще? — робко спрашиваю у Лаевского.

— Было, — уверенно отвечает он. — Но если Леонас не стал вам рассказывать, то и я не имею права.

— Вы уже начали.

— Прошу прощения.

— Как же я не люблю эту дурацкую мужскую привычку не договаривать!

Хочется взять его за грудки и хорошенько встряхнуть. У меня, конечно, нет никаких шансов — Лаевский даже не почувствует. Только ладони все равно зудят.

— Вероятно, у Рауде есть причины молчать.

Юрист начинает быстро собирать свои вещи, а мне подсовывает договор на оказание юридических услуг и доверенность.

— У него на все есть причины! — зло подписываю. — Для меня всегда полуправда и недоотношения.

Радость от предстоящей свободы испаряется. Всего один намек, и мне уже плевать на Каткова, на свой кабальный контракт и на все юридические уловки вместе взятые.

Дурацкая зависимость от Леонаса Рауде. Я уже давно должна была от нее излечиться, а она все же не отпускает.

— Со своей стороны могу заверить лишь в одном. Он вами очень дорожит, — поднимаясь, произносит Лаевский. — Вероятно, даже больше, чем собой.

Этот гад кланяется с самым серьезным видом и разворачивается к выходу.

— А жена? — Не знаю, какой черт дергает за язык. — Он сказал, что не собирается разводиться. Это из-за ее слепоты?

— С Ирмой у Лео всегда было сложно.

— Или она все же дороже?

— Мы не всегда можем то, чего хотим, — обернувшись, «радует» очередной загадкой юрист. И, не дожидаясь следующего вопроса, скрывается за дверью.