Любимый город
Шрифт:
– Игорь. Игорь Астахов.
– Роман, сержант Столяров, бывший зека, бывший лейтенант НКВД. Со всех сторон бывший.
– Ты с тех, что ли времен, горы здешние знаешь?
– Да раньше еще. Я ж по социальному происхождению из погранцов. Контрабандистов мы ловили по здешним отноркам. Тут от моря тропинок много. С тех пор и знаю.
– Мой дед их тоже знал до последнего камня.
– И он служил здесь?
– Да нет, таможню за нос водил. Царскую еще, - Астахову вдруг стало смешно. Сочини про них рассказ какой-нибудь досужий писака, любой редактор бы не глядя отправил бы такую писанину в мусор. Но вот же ж… выбираются вместе из окружения бывший пограничник и потомок настоящего контрабандиста. Чем дед промышлял, в семье говорили шепотом. Но знала о том, хоть малость, вся улица.
–
– Ну, да…
– Это у нас шарик такой круглый?
– Это не шарик круглый. Это Крым маленький, как командирский тревожный чемоданчик. Ты тут деда моего ловил, а теперь нас с тобой здесь немцы ловят. Глядишь не поймают.
– Да не я ловил. Я о нем только слышал. Легенды же ходили, как дед Михайло таможню морочил! Ну, проси у деда хоть каплю его фарта.
Только тут Астахов сообразил, что “сержант-лейтенант” с дедом вряд ли могли встретиться. Старик отошел от дел почти сразу, как в Крыму установилась советская власть. Старший внук службу начинал в морпогранохране. “Не ровен час, придется Мишке ловить меня, - вздыхал дед.
– И словит - позор, и не поймает - сраму не оберешься”. Как-то сама собой история о дедовых похождениях перешла в разряд легенд, которые, выходит, помнило еще не одно поколение пограничников. Столяров-то ему ровесник. И все равно - смешно.
Воспользовавшись передышкой, Астахов заново переложил вещмешок, чтобы точно ничего не гремело и мешало. Потом вытащил из-за отворота пилотки иглу с ниткой и намертво зашил карман гимнастерки, чтобы не выпали документы. На несколько удивленный взгляд сержанта ответил:
– Так сохраннее. Помирать так коммунистом. Ни закапывать, ни жечь не буду, а живым они меня не получат.
– Да ты партийный у нас, - протянул сержант то ли задумчиво, то ли уважительно.
– Как выберемся, я тебе первый рекомендацию напишу, - пообещал Астахов. Собеседник взглянул на него странно, то ли с какой-то скрытой печалью, то ли с насмешкой, ну ты, мол, придумал, меня - и восстанавливать.
Но что же все-таки лязгало в сумке? Астахов порылся в остатках картонных коробочек, рассыпанных лекарств, чудом не напоролся на разбитую пробирку, кажись, с купоросом и вынул маленький металлический стерилизатор. И тут же вспомнил.
– Разведчики подарили, трофей. Набор немецкий для венесекции.
– Вене… что?
– Разрезать вену, - на это сержант изумленно выпучил глаза, - Для переливания крови. Мы еще гадали, для чего такая крохотуля может понадобиться, там инструментов на половину операции, и то если мелкая. Алексей Петрович объяснил. И набор для прямого переливания там был, да побили его, пока несли. Еще в Инкермане сунул в сумку, на память…
– Значит, толку нам от него нету?
– Если найдем еще инструменты - будет толк. Скальпелей да зажимов много не бывает. Иглодержатель хороший.
– Ты его переложи чем-нибудь. А то звенит, что твоя колокольня. И давай личный состав будить. Не ровен час, фрицы за водой придут, а мы им даже точного времени не скажем.
Разбудили. Покормили. Даже полчаса сна, после свежей воды вдосталь, несколько оживили всех. У связиста температура, похоже, еще не поднялась. Вера покашливала, морщась от боли, и была бледна, но пульс на удивление неплох. Сердце молодое, здоровое.
– Теперь я понимаю, почему раненые в грудь не кричат, - сказала она тихо, еле шевеля губами.
– Только… вы правду, хорошо? Игорь Васильевич… я ведь все равно умру?
– И близко нет! Лет через семьдесят если только, - здесь Астахов не врал. Пока не врал. Но чем скорее они в Балаклаве окажутся, тем лучше.
– Завтра в Балаклаве будем, - это единственное, что он сходу нашел сказать хорошего, - там товарищи надежные, укроют нас.
Он уже видел мысленно черепичные крыши Балаклавы и сбегающие к морю узкие кривые улочки. Где-то там стоит его дом, с крыши видны море и пристань. Когда-то, мальчишкой, он высматривал оттуда корабли в гавани, воображая себя то пиратом, то мореплавателем времен Колумба. И тут же оборвал себя на этих воспоминаниях: “к родителям ни ногой!” Маленький город - Балаклава. И так на сердце маетно, ведь все знают, что у Василий Михалыча трое сыновей на
фронте, а двое еще и моряки. Не ровен час сболтнет какая сволочь!– Из-за меня вы медленно идете… - Вера куснула губу.
– Ерунды не говори, ладно? Спешить нам в любом составе вредно. А понемногу - дойдем. Тут осталось-то… Потерпи только. Считай рядом уже.
– Хорошо.
– Ну, взвод, - скомандовал вполголоса Столяров, - Слушай мою команду. Я разведываю дорогу - вы лежите тихо. Потом броском вперед до следующего укрытия. В мое отсутствие старший - военврач третьего ранга Астахов.
И пошли. Рваный ритм - ожидание - бросок - ожидание - бросок - выматывал нервы неимоверно. Каждый раз, как командир уходил, Астахов стискивал карабин, ожидая стрельбы. Несколько раз слышали немецкую речь в паре десятков шагов. Один раз где-то не рядом был короткий бой. За долгий июльский день прошли хорошо, если десяток километров, считая по прямой. У связиста нехорошо покраснело лицо и блестели глаза. Его приходилось вести, следя, чтобы не упал.
Где-то за полдень Столяров после очередной вылазки притащил немецкий ранец.
– Быстро, быстро, - подгонял он всех, довольный, как мальчишка, успешно побывавший в чужом саду, - Пока хозяин не прочухал! Глядишь, вечером пожуем. Насчет консервов у фрицев строго, без приказа не жрут!
Действительно, в ранце оказались консервы. Немного на восьмерых, но хотя б не полгорсточки сухарей. Времени на последний привал вышло неожиданно много - нужно было пересечь дорогу, а машины по ней шли непрерывным потоком. И даже небольшую группу пленных прогнали от Херсонеса. Чтобы отвлечься от своей беспомощности, Астахов стал прикидывать, что ему нужно отыскать, когда проберется в больницу. В том, что вылазка будет удачной, сомнений не было. Мысленно он уже стоял перед шкафом с инструментами и отсчитывал: “Скальпелей, допустим, четырех хватит. Пинцетов штук по шесть. Зажимов… Да что я как в магазине? Укладки взять и дело с концом. Что сейчас лишнее - потом пригодится. Простыней надо захватить. Стрептоцида. Новокаина. Бинтов. Шелк не забыть. Только продержалась бы девочка!”
Вера полусидела, опираясь спиной на вещмешки. Молчала, не жаловалась, лишь губы кусала.
– Оля, - позвала она почти неслышным шепотом, - у меня в кармане… в гимнастерке, письмо. Достань.
Оля аккуратно вытащила из ее нагрудного кармана сложенный “треугольник”, развернула и придерживала, пока подруга читала. Верочка протянула руку и сжала листок. “Глупый… - прошептала она.
– Какие мы оба… глупые были”. Она прикрыла глаза и из-под опущенных век побежали слезы. Оля, вздрогнув, забрала листок из ее ослабевших пальцев, свернула и убрала в обратно карман. Подержала запястье, пытаясь подсчитать пульс, и кажется, не сумела. Вопросительно и испуганно взглянула на подошедшего Астахова.
– В Балаклаву придем - готовься, будешь мне ассистировать, - сказал он, стараясь выглядеть увереннее, чем был, и пропустив едва не вырвавшееся “если придем”.
– Инструменты я найду, справимся. Ты же у меня умница. Вдвоем получится.
Солнце уже почти коснулось горизонта, когда вдруг наступила тишина.
– Быстро, быстро!
Проскочили дорогу. Пошли в гору, почти побежали. Поднялись на гребень, спустились, снова поднялись. От дороги их уже не было видно, полкилометра отошли, еще немного, и солнце сядет… Но тут совсем рядом загудел тяжелый мотор. Грузовик, судя по звуку, остановился ровно там, где они только что перебежали через дорогу.
– Тяжелый, зараза, - вздохнул сержант, - На таком человек двадцать приехать могут. Значит, с пулеметом. И как засекли-то, черти? В засаде, что ль, сидели? Ну, что, лепила, это и есть наш последний? Не ждал такого? Вот и я не ждал.
Он цепким, колючим взглядом окинул тропу, по которой они только что поднялись. Машины за гребнем не было видно, и даже звука не доносилось, кроме урчавшего на холостых мотора.
– Так, девочки, что стоим? До утра прощаться - мамка заругает. Бегом отсюда. Ты!
– он ткнул пальцем в одного из техников, - С ними. Закрой рот. Они без тебя раненую не утащат. И хоть один боец при группе должен быть. А у нас - пять минут есть укрыться. Без моей команды огня не открывать! Скоро стемнеет, продержимся до темноты - у всех шанс будет.