Любить нельзя ненавидеть

Сдает позиции.

А зря, ведь она даже не догадывается, какую сильную власть имеет над ним. Каждый ее взгляд, каждый жест, брошенный в сторону разбойника, путает его мысли, сбивает с толку, насыщает кровь адреналином. Она могла бы управлять им.

Как же хорошо, что она еще не до конца осознает это.

А он точно знает, что спокойствие и контроль покидают его в тот момент, когда он остается с этой женщиной один на один. И пусть все катится к чертям, если эти ощущения не настоящие.

Реджина ударила его по руке, и Робин бы вынужден отступить, выпустив свою прекрасную добычу.

Нарочно ли? Она, покачивая бедрами, отошла от Гуда и встала у туалетного столика. Облизав губы, Робин хорошо изучил ее простой наряд. Черные брюки, явно из самой дорогой кожи, потрясающе смотрелись на ее стройных ногах и ягодицах, выгодно подчёркивая их округлую форму. Такого же цвета корсет сдавил узкую талию, приподнимая грудь, что, безусловно, сразу же бросилось разбойнику в глаза. Россыпь темных камней на шее — одно из ее любимейших украшений. Этот аксессуар выделяет впадинки тонких ключиц, и хочется посмотреть, как оно будет смотреться, когда на ней совсем не останется одежды.

— Прекрати пялиться на меня, Локсли, — за наигранным раздражением старалась скрыть удовольствие от его жадного взгляда.

Близость разбойника, его взор, дыхание — заставляет ее чувствовать себя наградой, которую он так стремится получить, но безуспешно проигрывает. Ей нравится это чувство, и она вдоволь насыщается им, как любая красивая женщина. Рядом с этим мужчиной она становится послушной кошкой, лишь изредка выпускает острые коготки, чтобы испугать, но все-таки не смеет исцарапать своего хозяина.

Как хорошо, что он все еще не знает, как она послушна.

Гуд повел головой и встретился с ней взглядом. Вспыхнувший в них огонек можно было на мгновенье принять за вызов, будто эта чертовка прочла порочные мысли в его голове, и задумалась: стоит ли поощрять подобные желания.

— Даже не подумаю.

Реджина закатила глаза, но через секунду широко распахнула их, так как лучник оказался прямо за ее спиной. Так близко, она даже не успела остановить его, лишь крепче сжала край столика.

Не ощущая угрозы, не боясь ее гнева, Робин аккуратно убирает длинные волосы на одну сторону и едва касаясь губами шеи шепчет:

— Позволишь?

Задержала дыхание и закрыла глаза, поддаваясь искушению, забыв о гордости и чести, она позволила ему сделать это.

Мужская ладонь оказалась на ее плече и стянула рукав платья. Второй так же спустился вниз.

Вдох.

Точечные прикосновения теплых пальцев к ее лопаткам.

Выдох.

— Все еще болит? — спросил Робин, сам не понимая зачем перешел на шепот.

Она не смогла ответить ему. Не смогла даже разомкнуть губ, не смогла оттолкнуть его и наказать за подобную дерзость. Просто смотрела в его глаза через отражение зеркала напротив.

Специально ли он напоминает ей об этой ночи? Взгляд, движение губ, само дыхание, все это снова и снова напоминало ей о том, что спрятано под тонким хлопком рубашки. Она нерешительно посмотрела на него. Его губы шевелились, словно тихим шепотом разбойник повторял одно и то же: «Ты моя, стала моей той ночью. Теперь все будет иначе и я имею право на тебя».

Первая отвела взгляд, не желая слышать его голос набатом в своей голове. Но, черт, как же она хотела чувствовать его руки на своем обнаженном теле. Хотела, чтобы лучник разделся и лишил ее всех сомнений, хотела долго, до рассвета чувствовать себя желанной мужчиной не так, как желают шлюх, так как желают любимую. Глупости. Она никогда не будет для него что-то значить.

Робин едва касаясь пробежал пальцами от шеи до открытых лопаток, не замечая, как его прикосновения догоняют мурашки на ее коже. Он был аккуратен, как и всегда во всем, что касалось Реджины. Провел пальцем по самому большому порезу, заметив как она дернулась от этого движения.

Болит.

Глаза все еще закрыты, но она чувствует, как бережно лучник поправляет ее платье, поглаживая по плечам. Дернулась, скинув его руки с себя и, не глядя на Робина, прошептала:

— Не смей больше касаться меня, вор, — развернулась к нему лицом, отвечая злостью на заботу, отвечая раздражением на нежность в его глазах.

О черт!

Холодно. Пустота карих глаз. Он не видит в них ничего кроме злости, но не верит и продолжает держать ее запястья, пока она не заметила этого. Под большим пальцем с сумасшедшей скоростью бьётся пульс. Робин сбился где-то на сороковом ударе.

— Не ври, что тебе это не нравится, — лукаво улыбнулся, лаская кожу у щеки своим дыханием.

В тот самый момент, она была готова оттолкнуть его и броситься бежать. Куда? Куда угодно лишь бы снова избежать совершенно не нужных ей объяснений. Когда их глаза снова встретились, лучник нарочно еще раз провел рукой по вырезу на спине, ища хоть какие-то намеки на эмоции.

— Мне понравится, когда твоя голова будет отдельно от тела, — словно пощечина. Снова. Они опять начали все сначала.

Она оттолкнула его и с вновь обретенной силой и твердостью, надменно подняв голову сказала:

— Убирайся, а завтра я приму решение по поводу твоих вольностей.

— Как пожелаете, моя Королева.

Почтительно склонил голову, и вроде такой знак послушания должен был усмирить ее пыл, но самоуверенная улыбка и дерзкий взгляд голубых глаз, вдобавок с таким вызовом сказанным «Моя Королева», вывели ее из себя и попавшаяся под руку шкатулка полетела прямо в сторону лучника, но встретив на своем пути кое-что покрепче головы Гуда, а именно двери, красивая коробочка разлетелась на части, а на полу словно осколки стекла заблестели черные камни.

Он успел захлопнуть дверь прежде, чем увесистый короб оставил его без глаза.

— Ненормальная.

Считает до десяти, а затем прикладывает горящие ладони к холодному металлу. Почему каждое прикосновение к этой женщине отдается жаром по всему телу? Внутри нее живет огонь, который стремится вырваться и спалить все вокруг, оставив горстки пепла перед ее ногами. Она контролирует его до поры до времени, но, кажется,забывает о контроле всякий раз, когда оказывается один на одни с ним.