Любить нельзя ненавидеть

Он поделился с ней всем этой ночью: теплом, желаниями, откровенными признаниями хриплым шепотом и касаниями по всему телу. Он жалел о том, что пришлось покинуть ее, но обещал себе вернуться до того, как Королева откроет глаза.

В темнице пара стражников. Покорно ожидают приказа лишить жизни человека, сидящего на полу у стены. Выпрямив ноги, он облокотился о каменные плиты, шипя от боли. Это ничто по сравнению с тем, что его только ждет.

— Поднимите его, — отдал приказ Гуд, как только вошел в темницу.

— А я уже заскучал, — его губы разошлись в злобной улыбке, от чего рана на щеке открылась и закровоточила с большей силой, капля за каплей бурая кровь стекала в рот, но, кажется, он не замечал ничего за исключением разбойника перед собой

— Освежите его. Воняет как от… животного.

Лучник не был экспертом, да и людей пытать ему не приходилось, но вдоволь поиздеваться над этим он вызвался лично.

Увидев королеву на руках Робина, стража по едва уловимому кивку в сторону, поняла, что требует от них главный. Последнему бежавшему солдату разбойник сказал:

— Кроме меня никто к нему не прикоснется.

И никто не прикоснулся, кроме лучника, который спустился в темницу, пока Генри был с Реджиной. Только когда злость мужчины отразилась в синих кровоподтеках и глубоких порезах на теле нападавшего, Робин вернулся к Реджине, запретив страже разговаривать с незнакомцем.

И теперь он вернулся, чтобы продолжить издевательства над человеком, по вине которого королева стонет от боли при вдохе. Время решить все прямо сейчас. Он столько раз чуть не потерял ее. Нет больше сил. Осталась только ненависть алым проблеском на острие меча, покоящегося в ножнах. Робин подумал, что не будет лишним носить оружие с собой, променяв привычные стрелы на что-то более разрушающее, пускай и чужое. Главное защитить, сберечь ту, которая стала выше всех существующих кодексов чести. Ради нее он готов пренебречь даже небесным уставом.

— Еще.

Стража вылила ведро ледяной воды на заключенного. Он зашипел от боли, а Робин откровенно наслаждался этим. Просто лишить жизни слишком просто. Пускай мерзавец страдает, как не страдал никогда. Да, лучник непременно собирался задушить его собственноручно, а еще лучше выпустить кишки без помощи ножа. И его ничуть не страшила подобная жестокость и необъяснимая безжалостность. Он просто хотел мстить. За нее. Это все близко к безумию, но разве не оно - признак настоящей любви.

— Достаточно. Можете идти.

Стражники молча вышли, заперев дверь камеры, оставив лучника один на один с нападавшим.

За время, проведенное с Реджиной, злость немного утихла, уступив место нежности и заботе, но сейчас, когда измазанное кровью лицо снова оскалилось, Робин не сдержал порыв гнева, захлестнувшего так же внезапно, как волна при начинающемся шторме; он ударил мужчину с такой силой, что тот получил еще одну ссадину от удара об пол темницы.

— Вставай, — сказал Робин, раздраженно потирая руки. — Встань и дай мне ударить тебя, глядя в глаза.

— О, какие мы благородные. Не бьем лежачих? Тогда, пожалуй, я останусь здесь, — незнакомец вытянул ноги и устало повалился на руки, закрыв глаза, старался говорить, как можно небрежнее, как будто его ничуть не волновали сломанные ребра и синяки на всем теле.

— Откуда… такое мщение за нее, приятель? Ты знаешь, что она делает? Как убивает людей целыми деревнями, как разрушает жизни? Не знаешь или с ней заодно?

— Заткнись, — Робин присел на корточки возле его лица, с отвращением взирая на лежачего.

— «Почему Робин Гуд присягнул в верности ведьме? Околдовала ли она его? Возможно». Так говорят в деревнях, которым ты помогал, так говорят твои бывшие друзья. Жена, которую ты предал.

— Кто стоит над тобой? Чей приказ ты выполняешь?

Продолжал Робин, словно не замечая слов, сказанных нарочно, с целью разозлить и кольнуть побольнее. Напрасный труд, он уже давно не переживает о той, своей прошлой, жизни. Не жалеет, и ничего не вспоминает, старается, по крайне мере.

— Назови мне имя, — повторил Гуд.

Не стал. Громко засмеялся, но не поднял лица.

— Это ведь так очевидно. Так просто!

— Послушай меня, я устал играть в твои игры, — Робин схватил парня за остатки рубашки и хорошенько вздернул. — Скажи мне имя, и я обещаю: ты умрешь не так мучительно, как я хотел. Говори же!

— Вы сами вскоре лично увидите того, кому я служу…

Лучник поднял мужчину и прошептал в последний раз:

— Говори.

Безумная улыбка. Голос, до самозабвения уверенный во всех сказанных словах. Важное признание, шепотом по слогам:

— Бе-ло-снеж-ка.

Комментарий к Молитесь, Ваше Величество. Часть 7. Игра в ненависть.

Как бы я не кичилась независимостью от чужого мнения, мне все же очень интересны Ваши мысли по поводу работы. Критика, предположения, мнения только приветствуются. Порадуйте автора

========== Молитесь, Ваше Величество. Часть 8. Бал. ==========

Счастье — временная стоянка, а не пристань. Было бы слишком наивно оставлять свой корабль в столь ненадежном месте. Реджина давно поняла: счастье — точно не ее остановка. Она была верна указу матери, учителя, а после и самой жизни, что не раз преподносила слишком болезненные уроки, выцарапала конспект на костях. И этому алгоритму Королева следовала долгое время. Слишком давно за холодной улыбкой и надменным взглядом скрывала себя настоящую. А осталось там хоть что-то от той, прежней Реджины? Девушки, которая по утрам вплетала в косы бирюзовые ленты; девушки, что верила в чудеса и была невинна в помыслах души; девушки, разочаровавшейся в своей сказке.

Она стремилась разрушить все быстрее, чем это сделает кто-то за нее.

И, закрывая глаза, она видела тьму собственного сердца, чернее, чем благородный бархат, что она носила в знак постоянного траура былого чистосердечия. Закрывая глаза, она вновь убивала, чувствуя, как кровь убиенного ею скользит поверх ее вен. Закрывая глаза, она вновь оставалась одна наедине с одним и тем же кошмаром.

Реджина открыла глаза и глубоко вздохнула. Очередной страшный сон, одно из немногих искаженных воспоминаний из прошлого. Кошмары чередуются, но идут не по порядку. Одна ночь — один сон. Но сегодняшний был особенный. Новый, наверное, оттого до невозможности реалистичный. Белоснежка с кровью на руках, ее кровью. В ладони прах от сердца, только что раздавленного сердца, но оно уже не принадлежит Королеве. И, восстанавливая сон кадр за кадром, она понимает, чья смерть отражена в горстке темного пепла…

— Робин, Робин, — тихо шепчет его имя, судорожно ища ладонь разбойника рядом.

Находит.

— Реджина? Что случилось? Кошмар? — Робин хотел было освободить свою руку, чтобы обнять ее, но Королева слишком крепко сжала его пальцы.

Они уже оба сидели в постели, в полутьме спальни, не освещенной сегодня третью растущей луны. Лишь отголоски света попадали внутрь, рассеиваясь, так и не достигнув их лиц.

— Любимая. Реджина, — шептал лучник, целуя ее в плечо. — Не молчи.

— Они хотят прийти сюда и станцевать на моих костях…