Любовь длиною в жизнь. Часть 2: Я буду ждать тебя
Шрифт:
– И я счастлив повидать тебя, потому как в Петербург, ты видимо, теперь будешь наведываться редко.
– Думаю, это так.
– Натали вернулась к своей чашке с чаем и принялась мерно помешивать душистый напиток серебряной ложечкой.
– Мне не хочется появляться там без надобности. По крайней мере пока.
– Жаль. У меня намечается премьера нового спектакля по комедии Шекспира — ты тоже могла бы приехать и поддержать своего дядю. Думаю, сюжет будет тебе небезынтересен.
– Я бы очень этого хотела, но не могу ничего обещать.
– грустно сказала Репнина.
– Понимаете, я не хочу появляться там, где моё присутствие может породить сплетни и злые наветы, которые непременно
– Ну хорошо.
– ответил господин Оболенский.
– И всё же, если будешь в столице — загляни в театр или мой дом на Мойке — в любое время дня и ночи.
– Спасибо!
– Наташа была преисполнена признательности дяде за его приезд и поддержку.
– Я постараюсь выбраться, как только приведу в порядок здешние дела.
– Ох, ты же у нас теперь деловитая барышня!
– воскликнул Сергей Степанович, поднимаясь.
– Ладно, мне пора обратно. Я пока так и не нашёл актрису, которой можно заменить Анну, а она мне позарез, как нужна. Но приходят либо глупые, как пробки, либо ленивые, либо просто бездарные!
И княжна проводила до дверей причитающего о непростом поиске талантов господина Оболенского, где сердечно распрощалась с ним, после чего директор Императорских театров сел в свою просторную карету и велел трогать в Петербург, оставив Наташу бродить во своему дому со счастливой улыбкой. Запланированный поход в церковь пришлось отложить до следующего воскресенья.
========== Глава 3 ==========
Декабрь 1841 года выдался холодным и богатым на метели. Ближе к середине месяца снега выпало столько, что лошади с трудом везли даже самые лёгкие сани. Ходить пешком, как это привыкла делать Наташа, стало попросту невозможно: ноги, облачённые в тёплые высокие сапожки, проваливались в сугробы по колено. Поэтому первое, куда направила свои силы Репнина — было расчищение дорожек и подъездных аллей, ведущих к усадьбе, ведь она каждый день надеялась увидеть вдали силуэт Александра Николаевича. Подрядив для этой работы крестьян из деревни, сама она заканчивала обустройство второго этажа, где каждая комната приняла, наконец, уютный и завершенный вид.
Иногда вечерами, уставшая от дневных забот, сидя в одиночестве на широкой кровати в своей новой спальне, она доставала из ящика прикроватной тумбы подаренный медальон и подолгу смотрела на портрет цесаревича, мысленно разговаривая с ним и рассказывая о своих заботах. С момента их последней встречи прошло больше месяца, а она получила всего одно письмо (ещё во время покупки Высокого) с настойчивым предложением оплатить стоимость поместья. На что Наташа написала короткий ответ, в котором исчерпывающе объяснила Его Высочеству, что намерена возместить всю сумму самостоятельно. И вот — последовало молчание.
«Быть может, он обижен на меня?
– мелькнуло в голове Натали холодным вечером, когда она, обхватив руками колени, вновь сидела перед сном на постели за своими думами.
– Да нет, Александр не настолько упрям, чтобы дуться на подобные пустяки. Ведь я, кажется, хорошо успела узнать его. Или, - чувствуя, что замерзает, она залезла под одеяло и поплотнее закуталась, - только думаю, что хорошо узнала»
Репнина откинулась на подушки и, взяв в руки начатую книгу, попыталась читать:
…И снится чудный сон Татьяне.
Ей снится, будто бы она
Идёт по снеговой поляне,
Печальной мглой окружена;
В сугробах снежных перед нею
Шумит, клубит волной своею
Кипучий, тёмный и седой
Поток, не скованный зимой;
Две жёрдочки, склеены льдиной,
Дрожащий, гибельный мосток,
Проложены через поток:
И пред шумящею пучиной,
Недоумения
полна,Остановилася она…*
«И тут снег!» - в сердцах воскликнула она. Наташа тяжело вздохнула, и не в силах более сосредоточиться на чтении, закрыла книгу и устремила свой взор в тёмное окно, в стекле которого отражалась недавно зажженная свеча. «Он снова не приехал» - подумалось ей. Она перевела грустный взгляд на вторую свечу, стоявшую на небольшом прикроватном столике и стала смотреть на неё, не отрываясь - огонь всегда действовал на Натали успокаивающе.
«Моим решением было выбрать такую судьбу. Я должна ему верить: если он обещал, что приедет, как только сможет вырваться, то сдержит слово. У меня нет прав просить, требовать что-либо. Я просто обязана быть сильной: для него и для себя. И не стоит поддаваться пустому унынию!»
Ещё какое-то время она вела молчаливый бой со своими мыслями, как неожиданно заснула - веки вдруг опустились сами собой, и Наташа погрузилась в глубокий и спокойный сон, так и оставшись с книгой в правой руке.
***
Впереди дорога — несколько часов непрерывной езды. Но Александр Николаевич настроен решительно: он больше не в силах терпеть эту разлуку, кажется — ещё день без неё — и он умрёт от тоски. Поэтому, невзирая на сгущающиеся сумерки, на сильную усталость от государственных дел и на ещё больший ворох того, что предстоит осуществить в ближайшее время, он велит подать коня. Затем заходит в покои супруги: как обычно, справиться о её здоровье и пожелать спокойной ночи, а после вновь возвращается к себе.
Сменив своё царское одеяние на более простой и вместе с тем тёплый мундир на меху тёмно-синего цвета, а так же поплотнее закутавшись в дорожный плащ, надвинув на брови любимую фуражку и прихватив перчатки, он тихо спускается во внутренний двор Зимнего. Там его уже ждёт верный Пегас, выведенный под уздцы камердинером Иваном Францевичем.
– Ваше Высочество, надолго ли Вы? И главное — куда собрались на ночь глядя?
– шёпотом начинает Иван Францевич, состоящий на службе у Александра Николаевича уже добрых десять лет и привыкший опекать цесаревича, как родного сына.
– Не волнуйся, Иван Францевич, мне нужно съездить в одно место. Думаю, я вернусь завтра ближе к вечеру!
– весело говорит Александр, ловко запрыгнув на коня. Свежий морозный воздух бодрит и как будто вливает новые силы в наследника русского престола.
– Так ведь хватятся же Вас: если не сейчас, то к утру точно. Тогда мне головы не сносить! Что же я скажу Их Императорским Величествам, а, милостивый Вы мой?
Цесаревич хмурится: и действительно, maman и papa должны знать, куда направляется их сын. А то, чего доброго, поднимут на ноги весь дворец. И милую Марию заставят беспокоиться, а это вовсе не нужно.
– Ладно, - вздыхает Александр.
– Пойди сейчас же к матушке и передай, что я направляюсь в Двугорское, в усадьбу Высокое. Только смотри, чтобы государыня была наедине, без посторонних ушей, понял? И ещё скажи ей, чтобы она не тревожилась.
– Понял, Ваше Высочество.
– камердинер лукаво улыбнулся цесаревичу и поклонился. Название этой усадьбы было ему знакомо: Иван Францевич знал, кто там проживает, и догадался — к кому в такой поздний час направляется наследник престола. Хотел того Александр Николаевич или нет, но так уж вышло, что всё важное и значимое, происходившее в его жизни, не ускользало от внимания этого заботливого человека. Правда, в отличие от большинства обитателей дворца, Иван Францевич никогда не выдавал секретов своего подопечного (а именно таковым считал он цесаревича), чем сумел сыскать доверие и уважение не только Его Высочества, но, как ни странно — и всей августейшей семьи.