Любовь длиною в жизнь. Часть 2: Я буду ждать тебя

– Это ненадолго, - первым нарушил молчание Александр.
– я приеду…

– …как только сможешь.
– закончила за него Натали.
– Конечно. И не волнуйся, ведь я не вправе требовать от тебя частых посещений. Так что, я просто буду ждать тебя.

– Обещай мне писать.
– цесаревич взял её руки в свои.
– И не утаивай от меня ничего важного.

– Обещаю. Я напишу.
– ответила Наташа, отводя глаза. Про себя она подумала, что не отправит ни одного любовного письма.

– И помни, что я тебя люблю.
– он притянул её к себе и крепко обнял. Затем стал целовать волосы, лоб, щеки, губы Натали.

– Всё-всё, иди.

– Репнина почувствовала, что сейчас расплачется. Она силой отняла от себя руки Александра и отошла к окну.

В этот миг острая боль пронзила сердце цесаревича: будто Наташа разорвала некую нить, связующую их. Бросив на неё прощальный взгляд, он стремительно вышел. Закрылась дверь — одна, затем другая. Репнина, не шевелясь, продолжала стоять у окна, по привычке обхватив себя руками. Она услышала, как внизу Глафира Петровна, весело причитая, должно быть провожает её любимого, помогает ему одеть пальто, подаёт перчатки…

Наконец громко стукнула входная дверь. Наташа закрыла глаза, и предательские слёзы покатились по щекам. В кабинет тихо вошла Глафира Петровна и, заметив княжну, кинулась к ней.

– Ну-ну, голубушка, не плачьте!
– сказала добрая женщина, обнимая Репнину.
– Он вернётся и скоро! Знаете, что он велел мне на прощание?

Продолжая тихо плакать, Натали покачала головой.

– Беречь Вас и заботиться!
– растрогавшись, Глафира Петровна, казалось сама вот-вот расплачется.
– Да я и так берегу, разве нет?! Если бы не я, наша Дуня давно спалила бы этот дом! Знаете, что она тут учудила?
– спросила женщина, легонько встряхивая Наташу.
– Поставила пирожки в печь, а сама ушла в сарай за дровами. Только по пути туда ей встретился наш конюх Григорий, к которому она, по видимости неровно дышит. И давай они болтать. Я-то, как увидела их, тут же выбежала, да увела нашу кумушку под ручку. Нечего взрослому мужику молодой девице голову затуманивать. Вернулись мы с ней в дом, а она как вскрикнет: «Пирожки!», и пулей полетела во флигель. В общем, вынимали мы из печи чёрные, как угли, бывшие пирожки с капустой. А мы так хотели угостить ими Александра Николаевича! Ну я то задала ей жару, да что толку? Вечно витает где-то в облаках!

Натали, улыбаясь, слушала речь своей помощницы, в то время как зелёные глаза княжны были направлены вдаль — туда, где только что скрылся силуэт Александра на вороном коне.

***

Вернувшись домой, князь Михаил Репнин метал гром и молнии. Найдя жену в её комнате за вышиванием, он обрушил на Лизу весь свой, как ему казалось, праведный гнев. Меряя покои супруги широкими шагами, он то и дело восклицал: «Немыслимо!… Опозорила семью!… Стояли под ручку, словно влюблённые голубки!… Не потерплю!…» — и всё в подобном духе.

Елизавета Петровна, отложив рукоделие на столик, терпеливо слушала излияния мужа, пока они не иссякли. А после пригласила опуститься на стул рядом. Когда он, ещё не остывший от своих возмущений, всё-таки сел, княгиня Долгорукая-Репнина осторожно произнесла:

– Послушай, Миша, я разделяю твои тревоги по поводу Наташи и её судьбы, но, быть может, ты ошибаешься, судя их с Александром Николаевичем столь строго?

– Ошибаюсь?
– Репнин устремил на жену широко раскрытые глаза.
– Лиза, здесь не может быть ошибки: моя сестра хочет связать свою жизнь с несвободным человеком. И вдобавок к этому прилагается ещё и его корона!

– Ну, пока он лишь цесаревич. Дай Бог Николаю Павловичу здоровья и долгих лет жизни.

– Елизавета Петровна предприняла попытку хоть немного разрядить обстановку.

– Да, но государь смертен, как и все мы! И когда это случиться, Его Высочество станет императором! А что будет с Наташей?
– Михаил, повышая голос, всплеснул руками.
– Он прикажет ей переселиться в Зимний, где она будет соседствовать с Марией? Ты себе это представляешь?!

– Я думаю, что у Натали хватит благоразумия не поступать так, как ты ей пророчишь.

– А я думаю, - Репнин взял Лизу за руку и с заговорщическим видом посмотрел ей в глаза.
– мы должны остановить это безумие. Пока я не знаю — как, но необходимо что-то предпринять, чтобы Наташа не встречалась с ним. Быть может, мы перевезём её обратно к нам?
– Михаил, вдохновленный своей идеей воскликнул: - Александр Николаевич, зная, что я не одобряю этой связи, не решится приезжать сюда, а Наташа потоскует и забудет!

Елизавета Петровна посмотрела на мужа, качая головой.

– Миша, да ведь твоя сестра не какая-нибудь вещь, чтобы её вот так взять — и перевезти. Мне кажется, ей очень полюбилось Высокое. И я не думаю, что она

быстро забудет Его Высочество.
– добавила она, вспомнив их разговор с княжной.

– Но ведь можно что-то придумать, - не унимался Репнин, - привлечь императора…

– Ты с ума сошел! Если не хочешь разрушить жизнь своей сестры, то не вздумай этого делать, слышишь?

– Вижу: от тебя мне не добиться понимания.
– обиженно ответил Михаил.

– Твоё волнение и беспокойство заходит слишком далеко!
– Елизавета Петровна встала и, подойдя к мужу, наклонилась и приобняла его за плечи.
– Давай дадим им время. Пусть всё идёт своим чередом, а жизнь покажет: кто был прав, а кто — нет.

– Но так же нельзя… - хотел было продолжить Михаил, но Лиза мягко закрыла ему рот своей тёплой ладонью.

– Всё, дорогой, хватит злиться. Пойдём лучше ужинать.

И осознав, что спорить с женой и вправду бесполезно, Репнин встал и вслед за ней направился прочь из комнаты. Весь вечер его терзало чувство досады: ведь он, так надеявшийся заручиться поддержкой супруги, потерпел в итоге полное фиаско. Поэтому на следующий день Михаил решил наведаться в усадьбу Корфов, чтобы попытать счастья там. Однако и Владимир, внимательно выслушав его с трубкой во рту, в итоге разочаровал Репнина.

– Дружище, - сказал Корф своим мягким голосом.
– ты, конечно, можешь притворить в жизнь свои блестящие идеи по возвращению сестры на путь истинный, но я тебе не советую этого делать.

– Но почему?
– воскликнул Михаил, с грохотом ставя на стол рюмку с коньяком.

– Потому что это не твоя жизнь.
– просто ответил Владимир, усаживаясь напротив князя.
– И не тебе, как впрочем — кому бы то ни было ещё, кроме Натальи Александровны дозволено определять собственную судьбу.

– Но Вольдемар, ведь я делаю это исключительно из лучших побуждений!

– И даже это не даёт тебе права вмешиваться. Подумай лучше о том, чтобы поддержать сестру в такой непростой для неё момент.
– и остановив рукой готовые сорваться слова Репнина, он продолжил.
– Пусть я не так хорошо знаю Наталью Александровну, как ты, но предполагаю, что ей нелегко было решиться на этот шаг. И хотя она всегда восхищала меня своей смелостью, думаю, княжна очень страдает из-за вашей размолвки.