Любовь длиною в жизнь. Часть 2: Я буду ждать тебя

– Довольно!
– оборвал цесаревич Натали. Затем подошёл к ней и увидел, насколько она несчастна. Александр Николаевич схватил её за плечи.
– Я никогда тебя не брошу, слышишь?
– он встряхнул её, как куклу.
– Что бы там кто ни говорил, ты должна верить мне, понимаешь? Пока ты любишь меня, я буду бороться за нас. Ты ведь любишь?

– Конечно, люблю.
– ответила она, вновь подняв на него глаза.

– А, значит, я никому не позволю портить тебе жизнь.
– процедил он сквозь зубы, устремив свой решительный взгляд туда, где недавно скрылась карета Репнина. Потом перевёл его на Натали, быстро поцеловал её в щёку и направился в сторону конюшни, которая находилась чуть поодаль от усадьбы.

– Куда ты?
– закричала княжна, бросаясь следом.

– Я догоню твоего брата и объясню ему, что не следует поступать так с любимой сестрой.

– Нет, постой, пожалуйста, не надо!
– Наташа догнала Александра и схватила за руку.
– Миша — он такой. Если ты сейчас поедешь к нему оправдываться — сделаешь только хуже.

– Но я не собираюсь оправдываться! Я только скажу ему пару ласковых…

– Тем более не надо! Я не хочу, чтобы два моих самых близких человека наговорили друг друг обидных, оскорбительных слов! Или же, чего доброго, - Наташа вспомнила о горячности обоих мужчин и об их прошлых дуэлях.
– поубивали друг друга! Ну послушай, - видя, что решительность Александра догнать Михаила постепенно затухает, она продолжила свою речь.
– я знаю брата: он вспыльчив, горд и иногда бывает не способен принять людей и обстоятельства такими, какие они есть. Но я всё равно люблю его. И уверена: он смирится, поймёт. Однако ему на это нужно время.

– Почему ты сразу не сказала мне, что вы в ссоре?

– А зачем? Я знаю, сколько у тебя дел и как ты занят. И решила, что сама разберусь с братом.

– Сколько бы дел у меня не было, - вздохнул он.
– Они могут подождать. По крайней мере — пока уж точно. А ты и твои заботы могут быть важнее. Обещай мне, - Александр взял её руку в свою.
– что будешь рассказывать обо всём важном, что происходит в твоей жизни. Или, если не сможешь рассказать — напишешь письмо.

– Хорошо, я обещаю.
– устало ответила она.

– Ладно, пошли в дом. Я думаю, что обед, а после чай с мятой нам просто необходимы!
– он заботливо приобнял её за плечи, и они направились ко входу.

– Да уж, чай с мятой — наше лучшее лекарство от бед!
– сказала Наташа, положив голову ему на плечо.

– И одно из самых лучших средств примирения!
– Александр поцеловал её в лоб. Он вновь вспомнил Гатчину и то, как счастлив был там несколько месяцев назад.

***

Закончив с обедом в гостиной на первом этаже, Наташа взялась помогать Глафире Петровне с уборкой и приготовлением чая. Александр Николаевич решил не мешать женщинам и шепнул Репниной, что прогуляется по комнатам. Он вышел в коридор и направился к лестнице на второй этаж. Ему хотелось рассмотреть портреты Наташиных родственников, которые он заприметил нынче ночью. Однако, подойдя к ступенькам светлого дерева и ухватившись за добротные перила, цесаревич с удивлением обнаружил на стене портреты членов императорской фамилии, своих родственников, а вовсе не княжны.

Поднимаясь наверх, он увидел свою прабабушку, Екатерину Великую, в виде Законодательницы в храме богини Правосудия; далее шёл конный портрет дяди цесаревича — императора Александра I, а по соседству — его супруги Елизаветы Алексеевны в золотом овале; чуть выше были его отец, Николай Павлович, гордо стоявший в вполоборота, и государыня Александра Фёдоровна в придворном «русском» платье. Уже на самом верху, там, где ступеньки заканчивались и дорога вела в коридор второго этажа, Александр Николаевич обнаружил свой портрет кисти художника Роберта Теера, который, признаться, ему очень нравился. Оставшись на своём месте и охватив взглядом ещё раз все портреты, он, конечно, был польщён, что Наташа заказала и повесила их здесь, однако внезапная догадка омрачила радость. В душу цесаревича закралась мысль: не отреклись ли вслед за Михаилом от его любимой и Репнины-старшие: Зинаида Гавриловна и Александр Юрьевич? Внизу послышался лёгкий смех Натали. В миг помрачнев, Александр побрёл по коридору в комнату Наташи, а через неё направился в подаренный кабинет. За окном смеркалось, и он зажёг несколько свечей на столе. Затем подошёл к камину и, побросав аккуратно разложенные рядом дрова, воспламенил его. Опустившись прямо на пол, на мягкий ковёр, Александр стал смотреть на огонь, погрузившись в свои мысли.

Спустя какое-то время сзади тихо подошла Наташа и присела рядом.

– Чай готов. А я потеряла тебя: думала, ты решил осмотреть первый этаж — там, кстати, тоже есть кабинет, при чём с огромной библиотекой, которую предыдущий хозяин не стал забирать, когда покинул поместье. Ты знаешь, там я нашла…

– Скажи, пожалуйста, мы можем попить его здесь, наверху?
– тихо перебил цесаревич, не отрывая взора от пылающих поленьев.

– Конечно, я сейчас спущусь, всё соберу и принесу. Что-то случилось?
– Натали попыталась поймать взгляд любимого.

– Ты сходи за чаем. А когда вернёшься - мы поговорим.

Озадаченная Репнина поднялась и вышла. Александр вернулся к своим мрачным думам. Мысли, вертевшиеся в его голове, вовсе ему не нравились: «Они все отвернулись от неё, и причиной этому являюсь я».

Натали возвратилась с подносом. Присев на колени, аккуратно поставила его между Александром Николаевичем и камином. Украдкой наблюдая за любимым, она разлила чай по чашкам и передала одну цесаревичу. Чувствуя, как он напряжён, княжна дрожащей рукой помешивала сахар маленькой ложечкой.

Наконец, сделав глоток дымящегося напитка, Александр нарушил тишину и будто бы равнодушным тоном произнёс:

– Я пошёл прогуляться к лестнице и видел тамошние портреты на стене. Ты разместила моих родственников, и я очень тронут, но почему не своих родителей? Они висят в каком-то другом помещении?
– с надеждой спросил он.

– Нет, они не висят в другом помещении.
– Наташа поставила свою чашку обратно на поднос.
– Их портретов нет в этом доме. Видишь ли, родители не позволили мне взять представителей рода Репниных из нашего фамильного особняка в Петербурге. А я мечтала разместить их в гостиной…

– Почему же тебе не отдали их?
– догадываясь, каков будет ответ, усмехнулся Александр.

– Потому что матушка с отцом тоже не в восторге от моей жизни.
– Репнина сидела, устремив взгляд на свои руки, сложенные на коленях.
– Миша написал им, что я оставила службу при дворе и уехала сюда. А также сообщил о причине, почему это произошло и, думаю, в соответствующих красках. Ну я и получила письмо от батюшки, полное возмущения и осуждения. В общем, теперь я - нелюбимая дочь.

– Я недостоин тебя.
– вздохнул Александр Николаевич и закрыл лицо ладонями.

– Ну что за глупости!
– Наташа мягко коснулась его плеча.
– Не говори больше подобных слов. Я знала, что примерно меня ждёт, и готовила себя к этому. Только думала, что Миша будет на моей стороне, и мы вместе убедим родителей изменить своё мнение. Но он поступил так, как счёл нужным.

Александр отнял руки от лица и посмотрел на неё. Весь облик Наташи выражал спокойствие и смирение, однако за подобной маской на самом деле могли скрываться глубокие переживания. Цесаревич, отставив поднос с посудой подальше, лёг и положил голову на колени Репниной. Натали принялась нежно гладить его по волосам. Её прикосновения успокаивали и он закрыл глаза, стараясь больше ни о чём не думать…

За окном сгущались сумерки и Александр скорее почувствовал их, нежели увидел. Близился момент разлуки.

– Я должен ехать обратно.

Рука княжны замерла при очередном прикосновении. Однако она нашла в себе силы ответить ему спокойно.

– Знаю. Я провожу тебя, хорошо?

– Нет, не надо провожать. («Иначе я этого не вынесу» - подумал он) Давай простимся здесь, а потом я спущусь один и пойду за лошадью.

Он оторвал голову с её колен, а затем встал и помог подняться Наташе. Они стояли рядом, неотрывно смотря друг другу в глаза.