Любовь длиною в жизнь. Часть 2: Я буду ждать тебя

– Тогда: до завтра!
– цесаревич пришпорил коня и направился к воротам. Его камердинер какое-то время молча смотрел ему вслед, а затем, будто что-то вспомнив, побежал догонять царственную особу.

– Ваше Высочество! Александр Николаевич, стойте!

Наследник престола придержал за удела уже было готового разогнаться Пегаса и обернулся.

– Ну что тебе ещё?

Иван Францевич поравнялся с лошадью Александра и задал свой вопрос:

– А как быть с Вашим батюшкой? Коли они узнают, куда Вы поехали, да ещё и без охраны… - камердинер попытался испугать цесаревича.
– Время неспокойное: и ворьё промышляет на улицах, и разбойники всякие, и вообще — нельзя Вам одному! Разрешите позвать пару солдат в сопровождение, а?

– Никого звать не нужно.
– твёрдым голосом ответил Александр.

– Няньки, а также шпионы Третьего отделения мне не нужны. Я же сказал: у меня важное, секретное и личное дело. А что касается моего отца: матушка найдет для него слова - я в этом уверен. И потом, у нас с ним уже был разговор, и я его предупреждал, что не отступлюсь!

Он бросил грозный взгляд на Ивана Францевича, а затем повернулся и решительно поскакал прочь — в ночную питерскую синеву. Его Высочество не могли видеть, как обеспокоенный камердинер, едва слышно шепча молитву, трижды перекрестил удаляющуюся фигуру.

Он мчался так быстро, как только мог его конь, вдоль мрачных, почти безлюдных улиц, широких проспектов с тусклым светом фонарей, бескрайних полей, отмечаемых по краям верстовыми столбами. Уже на подъезде к Двугорскому посыпал лёгкий, пушистый снег. Цесаревич свернул на длинную аллею, ведущую к воротам усадьбы. Выползшая из облаков большая бледно-жёлтая луна освещала путь. Вокруг было темно, тихо и очень умиротворённо. Сквозь падающие снежинки, Александр увидел знакомую ограду и вдали на холме — силуэт дома, который в окружении белого снега словно парил на волшебном облаке. Ему показалось, что не горит ни одного окошка, однако, подъехав ближе, он увидел слабый свет на втором этаже. По видимому, одинокая свеча догорала в комнате с выходом на балкон. «Должно быть, в её комнате!» - радостно подумал цесаревич и улыбнулся своим мыслям. Поравнявшись с домом, он ловко спрыгнул с лошади, а затем направился ко входу. Однако на пороге Александр Николаевич замешкался: должно быть, двери заперты, и чтобы попасть внутрь - надобно разбудить кого-нибудь из обитателей усадьбы. Но как сделать это так, чтобы никого не испугать?

Пока он пытался найти выход из сложившегося положения, одна из дверей неспешно приоткрылась и удивлённому взору цесаревича предстала миловидная пожилая женщина с маленькой свечой в руке, закутанная в цветастую шаль.

– Доброй ночи, Ваше Высочество.
– сказала незнакомка тихим, ласковым голосом и поклонилась.
– А мы уж думали, Вы никогда до нас не доберётесь. Да Вы проходите.
– по-хозяйски продолжила она, пропуская Александра внутрь.
– Меня зовут Глафира Петровна и я помогаю Наталье Александровне во всём.

– Но как Вы… - цесаревич хотел сказать «узнали обо мне», как вдруг замялся и замолчал.

– Как же мне не знать, кто Вы такой? Я Вас из окна видела, когда Вы приезжали помочь моей голубушке с покупкой этого дома.
– без стеснения ответила женщина.
– Наталья Александровна много говорит о Вас, Ваше Высочество. И каждый Божий день ждёт, что Вы приедете. А по ночам велела всегда зажигать свечу у себя в комнате. Только мы уже и не надеялись… Барышня, должно быть, давно уснули крепким сном, но я-то сплю чутко и проснулась, заслышав конскую поступь, хотя сейчас зима и по снегу-то лошадь мягко скачет. Да вот видите, какой у меня слух!
– Глафира Петровна с гордостью посмотрела на Александра. А затем продолжила свою речь.
– Вы только тише ступайте, а то разбудите нашу Дуню, а она у нас такая трусиха — весь дом на уши поднимет!

Александр Николаевич не решился спросить: кто такая Дуня, но предположил, что это, возможно, помощница Глафиры Петровны - кухарка или портниха.

Между тем они, преодолев длинный коридор, оказались в помещении, очертания которого напоминали гостиную. Цесаревич успел разглядеть уютную полукруглую залу с незанавешенными шторами, благодаря чему был виден выход в сад. В центре комнаты стоял добротный деревянный стол, по краям которого были аккуратно расставлены резные стулья. В дальнем левом углу, с противоположной стены от окон, разместился большой буфет с поблёскивающей в сумеречном свете посудой, а в правом - тикали старинные часы с золотыми стрелками. Между буфетом и часами вырисовывались очертания мраморного камина, в котором ещё тлели красные угольки. Александру было чрезвычайно интересно в этой комнате, ведь всё здесь, как он догадывался, обустраивалось руками Натали.

Глафира Петровна тем временем с любопытством разглядывала наследника русского престола, чего не могла сделать во время их первой встречи — уж слишком далеко тот находился, да и момент был неподходящий — решалась судьба Высокого. Всю жизнь прожившая в деревне, она не имела возможности бывать в столице и уж тем более — при дворе. Женщина вспомнила небольшой портрет, который ей недавно показала Наташа, и подумала о том, что вживую цесаревич выглядит ещё прекраснее. Александр Николаевич казался ей существом из иного мира, не иначе как божеством, сошедшим с небес и по какой-то чудесной причине — именно в этот дом. Хотя причина, по которой он был здесь, Глафире Петровне была известна: Наталья Александровна Репнина.

– Да Вы, видимо, устали с дороги! Снимайте Ваше пальто, присаживайтесь, а я Вам чаю принесу. Или же, если Вы голодны, могу и ужин разогреть. А пока будете почивать — приготовлю для Вас комнату. Вы бы видели, как Наталья Александровна всё здорово придумали! Какую мебель они выбрали, да какие портьеры… - Принялась было хлопотать Глафира Петровна, но смущенный взгляд Александра остановил её на полуслове. Зардевшись румянцем, он снял плащ, перчатки, фуражку и протянул женщине. Признаться честно, когда он летел к своей любимой, то совсем не ожидал такого приёма. Ему сделалось неловко, однако, собравшись с силами, цесаревич произнёс:

– Благодарю Вас за заботу, но я не голоден и, по правде сказать, у меня не так много времени. Я бы хотел сразу же подняться и повидать Наталью Александровну.

Глафира Петровна улыбнулась в ответ.

– Я поняла, Ваше Высочество. Тогда идёмте за мной: я провожу Вас до дверей в комнату моей хозяйки.

Они вышли из залы и вновь попали в просторный коридор. Глафира Петровна шла впереди, освещая путь. Когда они дошли до конца, Александр увидел лестницу, ведущую наверх. Поднимаясь по ступенькам, он мельком заметил портреты, висевшие на стене. «Скорее всего, известные представители рода Репниных» - с улыбкой подумал цесаревич. Оказавшись наверху, они вновь очутились в таком же холле, как и на первом этаже. Провожатая Александра прошла несколько закрытых дверей и, наконец, остановилась около одной, с изящной бронзовой ручкой в виде кленовой веточки.

– Вам сюда.
– прошептала Глафира Петровна.
– Оставляю Вас, с Вашего разрешения. Доброй ночи!
– Затем она поклонилась и направилась прочь.

Когда шаги стихли, Александр подошёл к двери и пальцами провёл по бронзовому листику. Его руки дрожали от волнения. «Неужели она здесь, за этой самой дверью, в этой комнате?» В тишине и мраке коридора можно было услышать собственное сердце, которое билось вдвое быстрее, предвкушая встречу с той, кому безвозвратно принадлежало.

Наконец, немного справившись с собой, он взялся за ручку и медленно, стараясь не шуметь, отворил дверь. Бесслышно ступая, он вошёл в комнату и замер на пороге. Перед ним, на широкой белоснежной кровати, с каким-то совершенно необыкновенным, сверкающим бархатным балдахином лежала Наташа. Он увидел её красивое лицо, освещаемое догорающей на столике свечой: веки Натали были плотно закрыты, и лишь ресницы иногда слегка подрагивали; щёки сияли здоровым румянцем, а на нежно-розовых губах играла улыбка; длинные каштановые волосы непослушными волнами разметались по подушке и плечам Репниной. Его любимая спала крепким сном.

Александр застыл от восхищения. Даже сейчас, видя её перед собой, он не верил всему происходящему. Его взгляд упал на руки княжны, и цесаревич заметил в них книгу, которую она, по всей видимости, читала перед сном, да так и осталась вместе с ней. Вдруг догоравшая свеча погасла, и комнату накрыл полумрак. Единственным источником света оставалась другая свеча, горевшая на подоконнике.

«Она каждый вечер зажигала эту свечу, надеясь, что я приеду. А я так долго не появлялся, мучил её каждодневным ожиданием» - с горечью подумал Александр Николаевич.