Любовь длиною в жизнь. Часть 2: Я буду ждать тебя

– Знаешь, а мы с тобой похожи.
– улыбнулся он, выслушав её.
– От нас обоих зависит благополучие других людей.

– Слава Богу, от меня зависит судьба только моих крестьян.
– ответила Наташа, придвигаясь к нему ближе.
– Думаю, я бы не смогла править огромным государством!

– Разве?
– он бросил на неё как будто удивлённый взгляд.
– А я думаю иначе: из тебя бы вышла прекрасная императрица. Только боюсь, я не смог бы уделять государственным делам столько времени, сколько мой отец, потому что только и думал о том, как бы украсть тебя от твоих фрейлин и увезти в какое-нибудь укромное место. А там: спрятаться ото всех и быть рядом — с тобой и нашими детьми.

Отвлёкшись на миг от дороги, он поцеловал её.

– Тогда хорошо, что всё так, как есть.
– промолвила Репнина, закрывая глаза.
– Значит, я на своём месте.

Он хотел было возразить ей: нет, не на своём. И как это несправедливо, что она, так горячо любимая им, должна проводить большинство времени вдали, решая свои проблемы в одиночку, занимаясь делами без его помощи, пребывая в положении без должной заботы с его стороны. Но он смолчал. Потому что любые сказанные слова были лишь пустым звуком. Он не мог ничего предложить ей. Не мог взять и увезти далеко, как мечтал. Ему оставалось лишь смирится вслед за ней, что их любовь будет носить характер эпизодов, коротких встреч, которые иногда удается выхватить у злодейки-судьбы.

***

Этой ночью Александр Николаевич никак не мог заснуть — его не покидало чувство тревоги за их будущее. Глядя на лежавшую рядом Наташу и, кажется, погрузившуюся в крепкий сон, он всё думал о том, что их ждёт, когда ему предстоит вернутся обратно в Царское и предстать перед отцом. Пытаясь отогнать страшные мысли, цесаревич взял руку любимой в свою и прижался к ней — так ему удалось ненадолго задремать, но пришедший кошмар беспощадно вызволил из царства Морфея. За окном светало, и он, тихонько поднявшись, прошёл в свой кабинет и притворил дверь.

Наташа, продолжая лежать неподвижно, медленно открыла глаза. Его чувство тревожности передалось и ей. Пытаясь успокоиться, она вслушивалась в тишину своего дома пока вновь уснула. Спустя какое-то время княжну разбудил звук отворяемой двери — Александр Николаевич вернулся в спальню, но не к ней. Тихонько открыв дверь, ведущую на просторный балкон, он вновь оставил её в одиночестве. Натали приподнялась на своих мягких подушках и увидела силуэт любимого за окном: цесаревич, надевший любимый тёмно-зелёный шёлковый халат, стоял к ней спиной, положив руки на белые перила. Она выбралась из кровати и, накинув поверх ночной рубашки большую шерстяную шаль — подарок Глафиры Петровны, вышла к нему в рассветную дымку.

Услышав шаги, он обернулся:

– Я разбудил тебя? Прости… - произнёс Александр, любуясь, как она прекрасна в своём простом облачении, немного бледная, с длинными распущенными волосами и сияющими глазами изумрудного цвета. Он протянул руку и погладил её по волосам, в то время как Наташа отвечала ему пытливым взглядом, ожидая, что он ей скажет. Ему вновь стало страшно.
– Мне не спалось, и я немного посидел в своём кабинете.
– Цесаревич попытался улыбнуться.
– Там очень уютно, и всё благодаря тебе.

– Саша, скажи, что тебя тревожит?

Отвернувшись, он вернул руки в прежнее положение, и Репнина заметила, как сильно при этом сжались его пальцы. Несколько минут он смотрел куда-то вдаль, а потом, наконец, медленно проговорил:

– Я много думал за прошедший день и прошедшую ночь. Мне вспомнилась Ольга, и то, как ловко отец разлучил нас с ней.

Наташа догадалась, что речь идёт о Калиновской.

– Ты тоскуешь по ней?
– спросила она осторожно.

– Нет, что ты, дело не в этом!
– Он продолжал созерцать рассветное небо, становившееся всё более светлым.
– Мне кажется, это было так давно, и уж, конечно, осталось в прошлом. Я вспомнил об этом всвязи с нами. А что, если отец захочет точно так же избавиться и от тебя?

– цесаревич опустил глаза вниз, на землю, блестевшую от капелек росы.
– Поэтому я решил составить кое-какой документ, который, надеюсь, сможет охладить пыл Его Величества. И, дабы не откладывать решение в долгий ящик, сделал задуманное сейчас в кабинете.

– И что же это за бумага?
– Репнина почувствовала, как от волнения задрожали колени. Она тоже ухватилась за перила.

– Я написал отречение в пользу своего брата Константина.
– спокойно, словно речь шла о каких-то пустяках, ответил Александр Николаевич.

– Нет!
– вырвалось у Наташи.
– Зачем ты это сделал?
– она подошла к нему вплотную и схватила за плечо.

Цесаревич обернулся к ней и их взгляды встретились.

– Чтобы защитить тебя и нашего будущего ребёнка.
– сохраняя невозмутимость, ответил он.
– Не волнуйся, эта бумага будет использована лишь как крайняя мера, если государь попытается спрятать тебя или выслать куда-нибудь подальше. Я уже принял решение, что ежели он разлучит нас: я брошу всё и последую за тобой.

– Ты с ума сошел.
– прошептала Натали, подумав, какой удар хватит государыню, и что будет с принцессой Марией!
– Нет, так нельзя, я не позволю тебе сломать жизнь другим людям!
– она встряхнула его, словно пытаясь вывести из забвения.

– А ломать наши жизни он вправе?
– Александр вновь встретился с ней глазами, при этом его взгляд был полон отчаяния.
– Мне хотелось бы верить, что удастся договориться с отцом, но его затея с сокрытием писем говорит об обратном. А ведь я уже столько раз твердил ему всего лишь об одной просьбе — не трогать тебя и позволять нам изредка видеться!
– Он обнял её за плечи и притянул к себе.
– Прошу, только не волнуйся: я же сказал, что эта бумага — крайняя мера. Обещаю сделать всё возможное, чтобы мы с государем нашли общий язык.

– И всё же — это не правильно.
– промолвила княжна, не оставляя попытку образумить его.

– Я просто не могу потерять тебя, понимаешь? Особенно сейчас, когда от меня зависит не только твоё благополучие, но и нашего не родившегося сына или дочери.
– Цесаревич крепче прижал её к себе.

На какое-то время воцарилась тишина. А после он произнёс:

– Пару месяцев назад мне приснился чудной сон: ты — и стоишь в облике ангела за моей спиной. В белом одеянии, с белыми крыльями — как знаешь, пишут на иконах.

– Вы придаёте значение снам, Ваше Высочество?

– Ты помнишь Раду, цыганку из табора?
– ни с того, ни с сего выпалил он, немного отодвигаясь, чтобы видеть лицо Репниной.

– Да, Миша рассказывал о ней.
– растерянно ответила княжна.
– Их табор, кажется, покинул наши края прошлой весной.

– Она как-то гадала мне по руке. И знаешь, что сказала?

Наташа отрицательно покачала головой.

– Что меня ждёт беда. И ходить мне по лезвию ножа. И семь раз моя жизнь будет висеть на волоске.

– Ты в это веришь?
– спросила княжна, вглядываясь в лицо любимого.

– Хотел бы не верить, но семь раз! Надо же такое предсказать!

– По-моему, Рада просто хотела произвести на тебя впечатление.
– весело сказала Натали, стараясь не показывать, как на самом деле напугана услышанным.
– Или получить от тебя несколько золотых монет.

– Может быть.
– задумчиво ответил Александр, вновь обнимая её.
– Только знаешь что? Я почему-то уверен: пока ты со мной — мне ничего не грозит. Но если тебя не будет рядом, мне просто станет всё равно: жизнь или смерть.