Любовь длиною в жизнь. Часть 2: Я буду ждать тебя

– Нет! Александр!
– Натали резко открыла глаза. Было трудно дышать и она, ища опору, ухватилась липкими пальцами за оконную ручку, в то время как к ней подлетела Глафира Петровна вместе с Ильей Петровичем.
– Ах!
– почувствовав резкую боль внизу живота, она не сдержалась и вскрикнула.

– Ничего, Наталья Александровна, пойдёмте со мной.
– спокойным тоном проговорил доктор Штерн, заботливо беря княжну за руку и придерживая за талию.
– Вам необходимо прилечь — на сегодня хватит с Вас движения. Сможете подняться наверх и дойти до спальни?

Искривившись при новом приступе, она подняла глаза и молча кивнула, а затем, вспомнив, что только что ей привиделось, сжала руку доктора:

– Александр Николаевич! Его нужно спасти — он здесь, недалеко! Необходимо поехать туда, к воротам — на него напала метель!

Решив, что Наташа бредит, доктор ласково приобнял её и подтолкнул к выходу.

– Мы обязательно всё сделаем, но только после того, как Вы ляжете в постель. Глафира Петровна!
– Илья Петрович, казалось, подал женщине условный знак — та молча кивнула и бросилась прочь из гостиной.
– Не торопитесь, вот так, осторожно.

Репнина вместе с доктором преодолели коридор и остановились у лестницы.

– Илья Петрович, - прошептала Наташа, хватая ртом воздух.
– Вы думаете: началось?

– Может — да, может — и нет.
– Всё так же спокойно ответил Штерн.
– Но Вы постарайтесь не думать об этом. Дышите, как я Вас учил, помните?

Натали вновь кивнула, судорожно доставая из памяти все те советы, которые услышала от доктора, а также от Анны с Лизой. Она мужественно преодолела подъём наверх, где была вынуждена вновь сделать передышку — морщась от боли и опираясь на руку своего провожатого.

– Ничего-ничего, совсем скоро это закончится.
– ободряюще продолжил Илья Петрович, когда они двинулись в сторону её комнаты.
– Не успеете и глазом моргнуть: раз и всё!

Натали хотела было вновь сказать про Александра: что необходимо послать кого-нибудь ему на выручку, но вместо этого взвыла от боли и, едва не теряя сознание, из последних сил добралась до своей постели.

***

Никогда он ещё не добирался куда бы то ни было с таким трудом. Снегопад был настолько сильным, что временами приходилось останавливаться и вглядываться в ночную даль, чтобы удостовериться, что он не сбился с пути. Руки его, казалось, напрочь примёрзли к поводьям, настолько был холоден налетающий ветер. Но он упрямо двигался вперёд, а когда увидел вдали огни дома — улыбнулся сквозь снежную пелену. Решив, что забраться на холм будет быстрее на своих двух, он спрыгнул с Пегаса и, сопротивляясь метели, повёл того под уздцы. Несколько раз Александр Николаевич проваливался в снег, но, благодаря своему коню, всякий раз вновь поднимался на ноги. Наконец, он приблизился к усадьбе и заметил, что свет горит практически во всех окнах — и это в такой час! С тревогой на сердце он добрёл до конюшни и, оставив там своего верного друга, поспешил к входным дверям. Безуспешно подёргав за бронзовые ручки, он принялся громко стучать, пока ему не открыли. Влетев внутрь, он столкнулся лицом к лицу с бледной и испуганной Дуней.

– Ваше Высочество, это Вы?
– девушка отскочила от цесаревича, прижимая к груди какие-то белые тряпки.
– А мы Вас не ждали.

– Добрый вечер, Дуня.
– ответил Александр Николаевич, нервно стряхивая снег со своего пальто. Вдруг он услышал крик, донёсшийся откуда-то сверху. Без сомнения, это был её голос. В миг похолодев, он перевёл взгляд на девушку, также пребывающую в оцепенении.

– Да, Ваше Высочество, началось.
– только и смогла выдавить из себя Дуняша.

– Идём.
– твёрдо произнёс цесаревич, беря её под локоть.

Они вдвоём миновали коридор и, сохраняя молчание, поднялись наверх. Послышался новый отчаянный крик боли, но уже более громкий и отчётливый. Дойдя до двери в комнату Наташи, девушка развернулась и отрывисто прошептала:

– Вам туда нельзя. С Натальей Александровной господин доктор и Глафира Петровна, а Вы побудьте здесь. Или возвращайтесь вниз!
– И не дав Александру опомниться, приоткрыла дверь, быстро прошмыгнула внутрь и захлопнула обратно.

Цесаревич так и остался стоять на своём месте, слушая Наташины стоны, а также приглушённые успокаивающие голоса, принадлежавшие Илье Петровичу и дамам. Ему было невыносимо слышать эти звуки, подтверждающие мучения, которые сейчас испытывала княжна, ведь каждый раз сердце готово было разорваться на маленькие кусочки!

Во время родов принцессы Марии, его, разумеется, и близко не подпустили к её покоям, поэтому он всего лишь принял на руки свою новорожденную дочку, когда всё благополучно завершилось, и супруга к тому времени даже успела привести себя в порядок. Сейчас же он был совсем рядом, однако не понимал: чем может помочь? Осознав вдруг, что до сих пор стоит в верхней одежде, цесаревич быстро спустился на первый этаж и, наспех скинув пальто, шапку и перчатки, оставил всё в гардеробе. А после взлетел по лестнице обратно и стал мерить шагами коридор, временами замирая у заветной двери с намерением открыть её, чтобы войти и быть рядом с Наташей, но всякий раз в последний момент его рука бессильно падала — и он вновь принимался ходить туда-сюда. До его ушей, меж тем, всё чаще доносились стоны и всхлипы любимой. И он вдруг вспомнил о страшных случаях, когда женщины умирали во время родов, так и не произведя на свет дитя, или о смертях младенцев, которые были не редки и в царской семье.

«Нет, с ней всё будет хорошо. И с ребёнком тоже.» - сказал он себе, судорожно мотая головой в попытке отбросить налетевшие мысли.

Вдруг дверь отворилась и показался доктор Штерн. Александр замер на месте, видя сквозь дверной проём лишь хлопочущую Глафиру Петровну. Илья Петрович же, проследив за взглядом цесаревича, вышел ему навстречу и тактично притворил за собой.

– Здравствуйте, Ваше Высочество.
– сказал он и поклонился оцепеневшему Александру.

– Доктор, скажите, как она? И почему так тихо?

– Не волнуйтесь, с Натальей Александровной всё более-менее хорошо.
– начал Илья Петрович ободряюще.
– Боли ненадолго отпустили, но Вы же понимаете: первые роды, и поэтому всё не так легко, как хотелось бы…

– Я хочу пойти с Вами и быть с ней.
– очнувшись от страха, твёрдо сказал Александр.

– Что Вы, Ваше Высочество! Не думаю, что Вам стоит присутствовать — это как-то не принято, да и вообще. Лучше спуститесь в гостиную и налейте себе чего-нибудь покрепче.

Александр, глядя доктору Штерну в глаза, упрямо покачал головой.

– Ну хорошо, коли Вы так решили. Тогда пойдёмте.
– и он, открыв дверь, вновь бросил свой взгляд на наследника престола, а после пропустил вперёд.

Александр Николаевич, собрав всё своё мужество, шагнул в комнату. За спинами Глафиры Петровны и Дуни он увидел Наташу, освещаемую пламенем множества свечей. Она лежала на постели и, тяжело дыша, блуждала вымученным взглядом по потолку.

Забыв обо всём, он бросился рядом с ней на колени и прижал к губам её руку.

– Александр!
– еле слышно прошептала Натали, глядя на него, в то время как он по-прежнему целовал её дрожащую горячую ладонь. Наконец, он оторвался от руки любимой и встретившись с ней взглядом, улыбнулся и сказал:

– Я здесь, а ты ничего не бойся. Просто держи меня за руку, хорошо?

Ближе к рассвету княжна Наталья Репнина благополучно родила сына. Александр Николаевич с невозмутимым видом был рядом с Наташей всё время, пока появлялся на свет их ребёнок, не выпускал её руку из своей и даже пытался подбадривать шутками. Когда же, наконец, всё закончилось, и Глафира Петровна с широченной улыбкой протянула ему крохотный свёрток — он осторожно взял его на руки и понял, что плачет. Впрочем, от слёз не удержалась и Наташа, глядя на своего любимого с сыном на руках. А вслед за ними расплакались, кажется, и все остальные: Дуня с Глафирой Петровной стояли рядышком и громко шмыгали носами, утирая щеки белыми платочками; Илья Петрович же украдкой смахнул несколько набежавших слезинок.