Любовь и доктор Форрест

Слегка дотронувшись до ее плеча, он тихо вышел из комнаты.

Но хотя Акселю, возможно, и удалось найти способ, чтобы пойти на сделку с собственной совестью, Лесли никак не могла сделать то же самое. Может быть ее любовь к Филипу требовала от нее судить его слишком строго, или же чувство собственной вины - за то, что она дала ему понять, что она любит его, и тем самым как бы поощряя его на то, чтобы он тоже влюбился бы в нее - никак не позволяли ей выбрать само собой напрашивающееся решение. Но какими бы ни оказались эти причины, она была уверена, что, в отличие от Акселя, ей никогда не удастся заставить себя закрыть глаза на то, что она считала истиной.

Вместе с этим горьким признанием, к Лесли пришло и осознание того, что она не может больше оставаться в клинике. И все же она догадывалась, что если она решит немедленно уехать отсюда, то Филип наверняка захочет узнать причину столь скоропалительного решения; а назвать ему истинный повод она никогда не сможет. Он не должен, никогда не должен не то что узнать, но даже догадаться о том, что она заподозрила его в причастности к убийству!

В течение целых двух последующих дней и ночей Лесли напряженно думала, пытаясь изобрести логическое обоснование, которое бы доказывало необходимость ее немедленного отъезда из клиники. Но все напрасно, на ум не приходило ни одной стоящей мысли; по крайней мере ничего такого, что Филип, с присущей ему проницательностью мог бы принять за действительно веский довод. В какой-то момент она начала даже подумывать о том, а не может ли Аксель подсказать ей возможное решение, но в конце концов все же отвергла эту идею. Ведь он однажды уже дал ей недвусмысленно понять, что он пойдет на все, ради того, чтобы доказать свою преданность Филипу, а поэтому пытаться задействовать его в организации ее, Лесли, отъезда было бы по крайней мере нечестно.

К концу недели было составлено заключение о посмертном вскрытии Деборы Редвуд, называвшее причиной смерти самоубийство, мотивированное неустойчивостью психики. Сэр Лайонель немедленно покинул клинику в сопровождении Филипа, который вместе с ним возвращался в Лондон, чтобы принять участие в похоронах Деборы.

За время, прошедшее после смерти Деборы, Лесли с успехом избегала встреч с Филипом наедине, но вечером накануне своего отъезда он сам позвонил ей, попросив зайти к нему в кабинет.

– Я уезжаю на целых десять дней, и знаешь, Лесли, мне будет невыносимо одиноко без тебя.

– Я уже легла спать, - солгала она.

– Тогда я сам поднимусь к тебе.

– Не надо. Это не совсем удобно.

– Я тоже так думаю, - устало сказал он.
– Но разве ты не можешь просто набросить на себя платье или еще что-нибудь и спуститься сюда? Я не задержу тебя надолго, любовь моя, но мне обязательно надо видеть тебя.

– Нет, Филип. Будет лучше, если мы останемся каждый у себя.

– Сэр Лайонель ни о чем не узнает, - продолжал он, по-своему поняв ее нежелание.
– Да и в любом случае, я все равно собираюсь рассказать ему о нас.

– Ты не должен этого делать, - быстро перебила его ЛЕсли. Пожалуйста, Филип, ничего ему не говори.

– Но рано или поздно он все равно узнает об этом.

– Пусть уж лучше поздно, чем сейчас, - Лесли замолчала, крепко сжимая трубку в ставшей влажной ладони.
– Я знаю, что ты не... что ты не любил Деборы, но ведь она была дочерью сэра Лайонеля. Подумай, каково ему будет.

– Но я совсем не собирался рассказывать ему о тебе завтра, - сказал он.
– Мне просто казалось, что мне следует все же поставить его в известность, прежде, чем я вернусь обратно в клинику.

– Нет, - снова возразила Лесли.
– Не надо. Ничего не говори ему, Филип. Обещай мне это.

– Ну, ладно, не скажу, - неохотно проговорил он.
– Я думаю, ты права. Но я уже устал от всей этой лжи. Я люблю тебя, и хочу, чтобы весь мир узнал об этом.
– Он замолчал, как будто ожидая, что она ответит ему на это что-нибудь, но никакого ответа с ее стороны не последовало, и тогда он окликнул ее.

– Лесли, ты еще слушаешь меня?

– Да, но у меня ужасно болит голова.

– Бедняжка! Тебе тоже порядком досталось на этой неделе. Но все уже позади, и когда я вернусь...

Больше она была уже не в состоянии ничего воспринимать, и лишь рассеянно слушала, как он, понизив голос до шепота, стал шептать ей слова признания в любви.

– Филип, - беззвучно зарыдала она, после того, как положила трубку. Филип...

В течение того времени, пока Филип был в отъезде, Лесли жила как во сне, не в силах вспоминать о прошлом и не желая думать о будущем, и только в день накануне его возвращения ее поразила мысль о том, что она так и не сделала ничего для решения своей проблемы, оставаясь на тех же позициях, на каких она была еще до его отъезда.

Не желая проводить вечер в одиночестве, она позвонила Ричарду и пригласила его к себе на ужин.

– Прекрасная мысль, - с готовностью согласился он.
– Я буду у тебя в восемь.

Положив трубку на рычаг, она заметила, как Бобби вопросительно смотрит на нее.

– Если Ричард будет ужинать у нас, то можно я лягу спать попозже, и посижу вместе с вами.

– Когда Ричард придет, будет уже слишком поздно. А тебе уже пора идти в ванную и отправляться спать.

– Мне уже надоело, что меня всегда так рано отправляют спать. Я уже не маленький.

Она не смогла не улыбнуть над тем, как он это сказал.

– Я знаю, что ты уже большой. Но тебе нужно быть в школе к восьми часам.
– Склонив голову к плечу, она смотрела на племянника.
– Может быть тебе хочется оставаться в школе на выходные? Тебе наверное здесь скучно.

– Нет, свосем не скучно!
– он подбежал к Лесли и обхватил ее за талию.
– Мне здесь не скучно. Мне очень нравится быть с мальчиками, но с тобой лучше. Тетя, пожалуйста, не оставляй меня жить в школе!

Лесли не могла оставить без ответа этот крик души.

– Хорошо, дорогой, но только не надо пытаться удушить меня! Я просто сделала тебе такое предложение, потому что подумала, что оно тебе понравится.

– Оно мне не нравится, - решительно ответил Бобби, и как будто в доказательство того, что впредь он обещает быть послушным мальчиком, он отправился в ванную, а потом сразу же улегся в постель.

Ричард пришел ровно в восемь часов. Он пребывал в прекрасном расположении духа и много шутил и говорил о каких-то пустяках. И хотя Лесли была рада тому, что в этот вечер он составляет ей компанию, она все же никак не могла заставить себя сосредоточиться на том, что рассказывал ей Ричард, беспристанно думая лишь о том, сможет он или нет, если она попросит его об этом, придумать достойный предлог, под которым она могла бы уехать из клиники. И как будто, читая ее мысли, он сам завел разговор об отъезде. Лесли с изумлением глядела на него.

– Значит, говоришь, ты уже собрался уезжать?
– переспросила она.

– Да. В любой момент.

Чувствуя дрожь в руках, Лесли крепко сжала ладони.

– А ты вроде бы раньше собирался остаться здесь, чтобы скопить немного денег.
– Он отрицательно замотал головой, и лесли ощутила еще большую нервозность.
– Но а тогда почему же ты уезжаешь? Это что, как-нибудь связано с Филипом?

– Нет, конечно, - ответил Ричард удивленно глядя на нее.
– С чего ты взяла, что он вообще должен иметь к этому какое бы то ни было отношение? На самом деле все гораздо проще: отец Пат предложил мне работу и деловое партнерство.