Любовь и ненависть

над докторской диссертацией, которую должен был защищать

через год. Не помню, как точно называлась его диссертация,

но, насколько я поняла, она была связана с эмиграцией

планктонов.

Однажды в воскресенье он пригласил меня в институт,

показал аквариум, в котором плавали подопытные рыбешки,

действительно захиревшие и полудохлые. В музее были

представлены экземпляры животного мира Заполярья: чучела

чаек, гаги, заспиртованные рыбы и моллюски, панцири морских

ежей. Там были и широко распространенные и редкие

экземпляры. Дубавин говорил о них интересно и увлекательно:

во всяком случае, не менее увлекательно, чем об искусстве и

литературе.

Когда мы поднялись на второй этаж, в его кабинет,

хорошо обставленный, с ковром, массивными книжными

шкафами, большим столом - чувствовалось, что это солидное

учреждение, - я спросила:

– Скажите, Аркадий Остапович, а почему все-таки

уменьшились здесь запасы рыбы?

– Уменьшились? - Он бросил на меня подчеркнуто

удивленный взгляд и затем, понимающе усмехнувшись,

добавил: - Значит, и до вас дошли дедушкины сказки. Хотите я

вам скажу, кто их распространяет? Новоселищев, здешний

председатель колхоза, деятель самодовольный и

ограниченный до предела. Зачем ему это нужно? Оправдать

свое безделие, вернее - неумение организовать лов рыбы.

Колхоз систематически недовыполняет план. Государство дает

им прекрасную технику, снабжает всем необходимым. А они

ссылаются на совершенно антинаучные версии.

Он говорил убежденно, с апломбом, не допускающим ни

малейших сомнений, сопровождая каждую фразу красивым

убедительным жестом. Нельзя было не обратить внимания на

пальцы его рук - длинные, тонкие.

Я видела, что он позирует, но делал он это до того

грациозно и с тактом, что можно было простить человеку такую

слабость.

– К вашему сведению, дорогая Ирина Дмитриевна, -

"дорогой", "милейшей", "любезной" я стала после второй

нашей встречи с Дубавиным, - наш морской район самый

богатый в мире по концентрации рыбы. В три раза выше, чем

концентрация рыбы в Азовском море. В Азовском море! -

повторил он.
– Все дело в научной организации лова. Научно

нами доказано, что основная масса рыбы подходит на откорм к

нашему побережью в холодные месяцы. Практики вроде

Новоселищева не хотят с этим считаться: у них старая

традиция, - дескать, самый интенсивный лов в летнее время.

Вздор все это, летом рыба уходит к северным широтам. На

чем основана практика Новоселищева? На количестве

выловленной рыбы? Ничего подобного. В зимнее время

сильные штормы, темень. Прежде просто не ловили рыбу

зимой, ловили только летом.

Все это он обосновывал научно, убедительно. Он говорил

мне интересные вещи, о которых я, например, раньше и не

знала. Экономика прибрежного Заполярья! Рыба - и все. Так я

думала прежде. Оказываемся, нет. Оказывается, водоросли,

вся эта скользкая неприятная зелено-бурая масса, которая

обнажается во время отлива, - это тоже ценность, богатство.

По словам Аркадия Остаповича, из них можно вырабатывать

очень ценные продукты. А моллюски, рачки-креветки - это же

клад. Надо только организовать их промысел и переработку.

Для этого не требуется больших капиталовложений. Нужны

желание, энергия.

– Мы с вами живем на чудесной земле, милейшая Ирина

Дмитриевна! - говорил Дубавин, сверкая темными глазами и

возбужденно расхаживая по кабинету. В эту минуту мне

казалось, что такие люди, как он, в состоянии обновить

суровый заполярный край. Потом взглянул в окно на море,

затем на часы, сказал авторитетно: - Сейчас как раз высшая

фаза отлива. Пойдемте, я вам покажу, так сказать, в натуре.

Мы вышли на берег. Был зимний полдень. Еле-еле

брезжил сырой, зыбкий, туманно-сеющий рассвет. Липкий,

прелый западный ветер принес оттепель, тонкий слой снега

растаял, на влажной земле оставалась хрупкая корка льда.

– Скользко, - предупредительно сказал Аркадий

Остапович. Левой рукой он опирался на изящную дорогую

трость, правой поддерживал меня под руку, спросив, конечно,

на то разрешение.

– Вот, смотрите, - он поддел острым концом трости

водоросль, - это ламинария, или попросту морская капуста.

Без нее вы, дорогая Ирен, - он вдруг перешел на веселый,

полушутливый тон, - не можете работать по своей

специальности. Да, представьте себе. Обыкновенный йод,

ведь его получают вот из этой гадости.

Посмотрел на меня с торжествующим восторгом, потом

опять поковырял тростью в водорослях, поддел уже другую,

объявил громогласно:

– А это фуксы, или, по-местному, тура. По содержанию

витамина С приближается к лимону. Из этого сырья добывают

агар и альчин. Как вы, очевидно, знаете, один процент агара,

добавленный в хлеб, придает последнему изумительное

качество - хлеб может месяц не черстветь. А в медицине - это

уже снова по вашей части - препятствует свертыванию крови.
–

И, подводя итог нашему знакомству с морскими водорослями,

заключил с дружеским покровительством: - Вот так-то, товарищ

Ирен. У вас красивое имя. В жизни не часто встретишь

человека, в котором все прекрасно, начиная от имени.

Я не люблю пошлостей, поэтому решила напомнить

слишком увлекшемуся ученому:

– Оригинален ход ваших мыслей - ценные изящные

водоросли и мое имя в вашей обработке рядом и без всякого