Любовь моя

— Да уж точно, не арифмометр у них в голове, — не уступила ей Жанна.

— Как же, только «книги Природы пишутся языком математики», а остальные литературным! — не утерпела насмешливо заметить Инна.

«У девчонок до сих пор в ходу наши студенческие фразы и шутки. Они въелись им в душу, проникли в кровь. Ностальгируют по юным годам», — подумала Лена.

— Науку и искусство нельзя разделять. Это всё мир познания. Ученый на практике старается доказать то, что считает возможным, а искусство через чувства материализует идеи. Искусство не доказывает, а показывает. Существует мир психической и физической реальности. Человек живет в мире представлений, но он не может существовать без физического мира. Ничего не поделаешь, всем кушать хочется. И тут дуализм, — как лодку на рыбалке заякорила тему Аня.

— Лена, что служит для тебя толчком, триггером, спусковым механизмом и катализатором для включения вдохновения?

— Что угодно. Какая-то неожиданная, особенная встреча. Даже перемена погоды. — Лена улыбнулась. — Если меня вдохновила картина какого-то художника, это совсем не значит, что я тут же начну писать о ее достоинствах или вообще об искусстве. Я напишу о том, к чему на тот момент устремится моя непредсказуемая мысль.

«Не любит Лена — не в пример Инке — заниматься словоблудием. Выстраивает выверенные законченные фразы, после которых не о чем больше спрашивать», — мысленно похвалила ее Аня.

А Инна перенаправила разговор совсем уж в неожиданную плоскость:

— Рита как-то пожаловалась мне: «Подписала я одному молодому человеку, который умел организовывать молодежь на полезные общественные дела, свою книгу нестандартно, мол, вы из тех, кто способен вдохновить — что-то в этом духе, — так среди его знакомых пошли сплетни, будто я в него влюбилась. А он вдвое младше и вообще… Извращенцы! Причем здесь любовь? Вдохновить может даже чей-то грязный поступок или увядшая роза на пыльной дороге».

«Совсем некстати влезла. Инна своей приземленностью кого угодно сбросит с Олимпа», — рассердилась Жанна.

Последовала длительная пауза. О чем думали эти четверо?

9

— …Ты утверждаешь, что Ритины воспоминания не содержат динамики, в них нет линии развития сюжета и нарастания напряжения, нет ощущения времени, все монотонно, отсутствует кульминация. Нет строгой структуры произведения. Тогда чем она заинтересовывает читателей: особым языком и умными мыслями? — обратилась Аня к Инне. — А мне кажется, динамика есть. Во всем произведении сюжетного движения почти не чувствуется, но в каждой главе оно присутствует и достаточно стремительное. Оно у нее внутреннее, а не внешнее. Я бы назвала его локальным, эмоциональным. У нее получаются этакие маленькие живые сюжетные островки… И в них я тоже вижу ее особенность как писателя. Совсем необязательно насыщать свои рассказы изменяющимися во времени событиями. Одному автору важно рассказать захватывающую историю, «запечатлеть время», другому — показать глубину развития чувства или какой-то мысли.

— В каждом рассказе динамика и экспрессия обязаны присутствовать, — возразила Инна. — Любое произведение выстраивается по определенным законам. Должен быть хорошо сделанный текст с жестким каркасом сюжета, необходимы завязки, развязки, повороты, концовка. Говорят, если нет «точки» в конце романа — нет и произведения. От чего Рита отталкивается, на что опирается?

— Это в общепринятом, привычном смысле. Для романов. А у Риты воспоминания. Они же как поток сознания… К тому же они с подробным глубоким осмыслением. В произведении несколько основных линий развития отношений и судеб главных героев и много параллельных. Это живая, дышащая конструкция. Рита не цепляется за опыт других авторов, не залезает на чужую писательскую территорию, работает в своей, несколько иной манере. Может, она расширила рамки или изобрела вовсе что-то новое, — не согласилась Аня. — Почему от книги, в которой по твоему мнению якобы ничего не происходит, столь удивительно сильное впечатление? Значит, кипит в ней жизнь!

— Ну да, Рита такая одна — единственная, неповторимая… Любопытная стратегия… — не удовлетворилась объяснением Инна, но спорить не стала, не нашла весомых аргументов. А Аня осталась довольна. Ей показалось, что она сумела внушить Инне свое мнение, поэтому продолжила рассказ:

— Рита мне близка вдумчивостью. У нее другой, непривычный мир, и вроде бы натуралистичный, но в то же время не всем понятный. Изучая человеческую суть, Рита расшевеливает читателей и заставляет работать в их головах другие отделы подкорки. Ее книги нельзя читать на бегу. Надо глубоко погружаться в ее мысли, и с ними совершать путешествие внутрь себя.

Рита говорила мне: «Вдохновение — некая область, в которую я ухожу из обыкновенной жизни. Подступает волнение, предшествующее творческому всплеску, в голове что-то рождается не по правилам… Не описать блаженства, когда тороплюсь, боюсь не успеть записать мысли. Внутри все дрожит и вибрирует, я задыхаюсь, захлебываюсь чувствами и страшусь растерять это счастье. Я испытываю такой полет, такой отрыв от всего земного! Все вокруг исчезает: только я и мои строки… пока не иссякнет их лавина. Творческий процесс — это озарение. И все равно ни дня без строчки. Пишу я быстро, но редактирование — процесс трудный и долгий. Может быть, мужчины пишут иначе? Не знаю, я не спрашивала».

«Рита, Лена, и даже Алла пишут одинаково, только под влиянием вдохновения. И даже Лариса Васильева, автор «Кремлевских жен», о которой мне рассказывала Лариса из Липецка. А женщинам, авторам фантастики и детективов оно требуется?» — задала себе вопрос Инна.

— Чайковский говорил, что надо вставать и идти работать, а вдохновение придет, — сказала Жанна.

— И у Риты принцип: ни дня без строчки. Если не пишется, она строго и сухо редактирует свои тексты.

«И в этом они с Леной схожи», — для себя решила Инна.

— Понятно, без вдохновения и приличного борща не сварганить. Любое вдохновение из области чуда. Оно, как и любовь — великая тайна. Лена, а как у тебя насчет памяти и состояния приподнятости после плоть пожирающего пламени «химий»? — наклонившись к самому лицу подруги, тихо спросила Инна.

— Память очень ухудшилась. Все, что знала до болезни — при мне, все лекции помню наизусть, а вот изучить что-то новое теперь требует огромного труда. Подумываю оставить работу. Но странное явление: когда приходит вдохновение — нет никаких препятствий для памяти. Она как бы временно улучшается. Строки летят легко и свободно, как в детстве. Только раньше у меня было состояние непрекращающегося эмоционального накала, а теперь оно редкий и будто мимолетный гость. Его уже не назовешь неиссякаемым, и оно не оставляет после себя иллюзии особого лучезарного света и просветления. И это не радует. Для меня в творчестве вдохновение первично, а рациональная мыслительная деятельность вторична. Теперь мои единственные источники вдохновения — природа и музыка, — сказала Лена. — Я стала носить с собой бумагу и ручку, чтобы не терять эти счастливые моменты.

— И каждый твой чистый лист бумаги потенциально может оказаться частью талантливого произведения! — пафосно, но шутливо произнесла Инна.

Но Лена отреагировала серьезно:

— Если бы в моей жизни не было ничего, кроме моих детей и моих книг для подростков, я бы все равно считала свою жизнь состоявшейся, а себя счастливой.

«Лена смертельно уставшая, но удивительно счастливая?» — подумала Инна, вглядываясь в бесконечно дорогие черты любимой подруги.

— Когда Рита писала о детстве, в ее голове все время звучала тихая музыка. Рита не умела вынести ее из себя, но она сопровождала ее лучшие поэтические строки, задавала определенный настрой. Прекрасные печальные мысли приходили вместе с яркой или нежной мелодией и с нею же исчезали, — рассказала Аня. — Природа таланта мистическая. Может и правда, Рита чувствует глубже нас, простых смертных, и даже многое предчувствует?

— Кто-то когда-нибудь и этот феномен сумеет объяснить, — сказала Инна.

— В книгах Риты я ощущаю поразительное соответствие литературного дара и человечности. Второе доминирует в ее творчестве, что не часто случается, — продолжила восхищаться подругой Аня.

— И, тем не менее, Рита не избегает прямой назидательности. Ей надо изживать в себе этот недостаток, иначе общение с ее героями может стать тягостным, — заметила Инна.

— Есть назидательность? — насторожилась Жанна.

— Еще какая! — подтвердила Инна. — Нельзя прямолинейно учить нравственности, иначе получишь результат противоположный предполагаемому.