Любовь - не сахар, сахар - не любовь

Три пары женских глаз напряженно смотрели на главного мужчину своей жизни.

«Тринадцать» - если Митя!…»

Его рука с телефоном замерла в воздухе. Большой палец дрогнул и начал набирать номер.

Звезда телеэкрана

стервозный рассказ

Я пошила свадебное платье, бледно-сиреневое, расшитое серебряной пылью стразов, похожее на мокрую русалочью чешую… Мы купили обручальные кольца, билеты на поезд, заказали номер-люкс в гостинице у моря, где собирались провести свой медовый месяц. И роковой «бермудский треугольник» центрального киевского ЗАГСа уже готов был затянуть нас в пучину семейного счастья, когда, за неделю до свадьбы, я решила познакомить жениха с моей звездной свидетельницей.

Она пришла к нам в гости. Высокая. Яркая. Загорелая. На ней был темно-синий сарафан в больших красных цветах.

– Аня - телезвезда, - радостно представила я подругу.
– Ведет передачу «Суперлото».

– Надо же… - удивился Стас.

Она его поразила. Ее поджарое, плоскогрудое тело гончей, просвечивающееся сквозь полупрозрачную ткань, притягивало взгляд Стаса, как притягивают детский взор золотые монетки, лежащие на дне фонтана. Такие ничейные, близкие и доступные… И стоит только протянуть руку - они будут твоими!

Привычно закинув ногу за ногу, дымя сладкой ментоловой сигареткой, Аня вдохновенно вещала о съемках, спонсорах, визажистах, известных артистах, посетивших ее программу, об огромном, заманчивом, закадровом мире, крутившемся вокруг одной-единственной - ее персоны. Мире, непрерывно заигрывающем с ней, ухаживающем за ней, пудрящем ей нос, поправляющем ей складки платья, влюбленном в нее, королеву.

Стас слушал завороженно. А мой чуткий нос втягивал разлитую в воздухе угрозу. Но я не верила обонянию. Того, что мне угрожало, - НЕ МОГЛО БЫТЬ! Стас любил меня, я - его, мы должны были пожениться. Эта истина была незыблема, как письмена на скрижалях. И я не видела его растерянных взглядов, не хотела их замечать. Не понимала, почему он смотрит на меня так беспомощно - умоляя о помощи! Да и не знала еще тогда, что именно такими страдальческими глазами Иуды глядят на своих жертв будущие предатели.

Я давила свои муторные предчувствия, стыдясь их. Но, помню, все предметы вокруг вдруг перестали свидетельствовать о незыблемости счастья. Часы тикали угрожающе. Закипевший чайник презрительно и раздраженно задул в свой свисток. Я пошла на кухню снять его с плиты. Посмотрела в окно - на балконе в доме напротив стояла девушка в короткой полосатой майке, едва прикрывающей признаки пола. Она закурила и жадно втянула дым пассивными, брезгливо скошенными губами. Затем, облокотившись одной рукой на перила и обвиснув на них всем телом, девица лениво и равнодушно почесала себя между ног. И в голове сразу же всплыл роман Куприна «Яма»: серое, сентиментально-циничное - безнадежное!
– утро барышень киевского борделя, лузгающих семечки, пытающихся нагадать себе на картах суженого и отпускающих пошлые шутки проходящим мимо мужчинам. И почему-то именно в тот прозрачный миг беспросветность, бессмысленность жизни нахлынула на меня волной… Ничего больше не будет - все кончено!

– Что ты тут делаешь? Мы ждем тебя, - заглянул в кухню Стас.
– Забавная у тебя подружка.

Его, всегда такие искренние, губы были сейчас зажатыми и стыдливыми - стыдящимися размывающей их фривольной улыбки.

– Она понравилась тебе?

– Ну… - неуверенно протянул мой жених, не зная, что сказать.

– Ребята, я, пожалуй, уже домой поеду, - зарисовалась за его плечом Аня.

– А чай?

– Не хочется. Стас, подвезешь меня?

– Да, конечно…

И уже в коридоре, застегивая пряжку на сандалии, он подчеркнуто равнодушно произнес:

– Лена, я сегодня уже не вернусь… Хорошо?

Позже я поняла: подсознательно он хотел услышать от меня «Нет». Я могла сказать «Нет». И он бы остался. Наверное, я должна была так сказать. Но усомниться в нем, признаться себе в своих сомнениях и повелительно дернуть за поводок было бы столь мелким, противным, собственническим поступком… Я все еще верила ему и в него. Может, из гордости, может, из привычки к счастью сознание отказывалось принять уязвимость нашей любви. И потому я сказала: «Да».

– Я позвоню тебе завтра, - заверил он.

– Я тоже звякну… - махнула рукой Анюта.

Завтра не позвонили ни он, ни она. И хотя это могло объясняться тысячью возможных, вполне разумных при-

чин, я уже точно знала одну-единственную - безумную и невозможную.

Ничего больше не будет - все кончено!

Весь день я просидела на балконе, бездумно вглядываясь в пейзаж: дом, пустырь, полоску железной дороги. Мозг отключился, защищаясь, зная: первая же четкая формулировка происходящего врежется в лоб острием бритвы. А ближе к вечеру я подняла голову вверх и, втянув ноздрями приторный августовский чад, неожиданно поехала в город. Я шла «на нюх» по следу, не думая, не желая понимать, куда и зачем иду. Двери кафе «Корона» бесшумно разъехались передо мной, как кулисы в театре. Я увидела их сразу. Они сидели за «нашим» столиком. «Нашим» со Стасом. «Нашим» с Аней. Все было, как обычно. Только без меня.

Странно, я не почувствовала ни злости, ни обиды. Лишь пустоту, невероятно тяжелую, разрывающую изнутри. Будто кто-то надувал у меня в животе огромный воздушный шарик. Они обернулись. Улыбка Стаса съехала набок… Аня надменно подняла брови: «А что, собственно, случилось?» Проходящий мимо официант с подносом случайно задел меня плечом, и внезапно я почувствовала такую боль, словно он ударил меня кулаком наотмашь. Избил на всеобщее посмешище!

Дома я изодрала ножницами свое свадебное платье. А потом еще полгода выметала из ковра серебряные пылинки. И плакала каждый раз, напарываясь на эти сверкающие осколки моей разбитой…

Жизни?

Веры?

Любви?

Не знаю…

Ни тогда, ни потом я не знала, как это назвать - то главное, что, исчезнув во мне, навсегда уступило место пустоте.

* * *

– Не понимаю, зачем ты его бросила?
– презрительно заявила мне Аня по телефону (из всех видов самозащиты она признавала только один - нападение).
– Сама наворотила проблем на пустом месте! Стас вовсе не собирался расставаться с тобой. Расписались бы себе как миленькие и жили бы счастливо.

– Счастливо? Он же изменил мне с… - у меня не было сил договорить эту фразу до конца.

– Ну, если ты так серьезно ко всему относишься, - извернулась Аня (Она и не думала тушеваться!) - должна быть благодарна мне за то, что я вывела твоего жениха на чистую воду еще до свадьбы. Значит, так он тебя любил!

– Я не прощу тебя никогда… Ты поплатишься за все… - прошептала я.

– Не понимаю, о чем ты говоришь!

Я бросила трубку. А через несколько месяцев перезвонила ей сама. И мы стали общаться как ни в чем не бывало…

– Какая чудная шубка. Это кролик?
– с надеждой уточнила моя персональная знаменитость.

– С ума сошла! Это белая норка!

– Откуда у тебя такие деньги?
– В ее голосе звучала искреннейшая обида. Несмотря на положение звезды, на телевидении Анечке платили сущие копейки.

– Нашла себе одну халтурку, - небрежно сообщила я.
– Работа, конечно, не для слабонервных, но и плата за вредность - соответствующая. Как-нибудь потом обязательно расскажу… Ты очень удивишься.