Любовь - не сахар, сахар - не любовь
Шрифт:
– Маяковский уже исписался, - хмуро заметил Виктор.
– Правильно, - с готовностью согласилась она.
– Иначе он бы не стрелялся, а сел и написал прекрасный оптимистический стишок: «Ах ты, сука, ушла от меня…» Но если Владимиру Владимировичу нам уже ничем не помочь, вас еще рано списывать со счетов. Скажите, вы все еще страдаете?
– Конечно, - буркнул он.
– Вот и славно!
– как всегда абсурдно обрадовалась Тася.
– Я бы хотела, чтобы вы изложили все свои мучительные чувства на бумаге. Давайте попробуем написать стихотворение. Без лишней сопливой патетики. Врежем правду-матку
«О Боже!
– опасливо подобрался Виктор.
– Час от часу не легче».
– Не бойтесь, - она многообещающе улыбнулась.
– Я вам помогу. Придумайте рифму к слову «любовь».
– Кровь, - открестился он тут же.
– Умница… - Тасенька ласково погладила его по голове.
– С первого раза такая меткая ассоциация.
«А главное - оригинальная», - затравленно хмыкнул Виктор и настроился на худшее.
– А теперь я начну фразу, а вы окончите. Желательно тоже в рифму. Раз, два, три! Поехали! Любовь - такая сука…
Он ошалело пялился на нее.
– Ну же… - нежно протянула она.
– Любовь - такая сука… А дальше?…
Виктор обреченно закатил глаза.
– Дурдом какой-то!
– тоскливо пожаловался он потолку. И тут же вспомнил, что это - действительно дурдом. И не какой-то, а киевский имени академика Павлова.
– Любовь - такая сука… - не унималась Тася.
– Одна сплошная мука… - неуверенно окончил он.
– Гениально!
– восторженно взвизгнула она и кинулась его целовать.
Тася притащила в палату телевизор со стареньким видиком. Она выкопала где-то единственный кинофильм с участием Виктора, показанный три года тому на киевском фестивале «Молодость» и благополучно похороненный в братской могиле украинского кинематографа.
– Вы очень талантливы… - начала вздыхать она, как часы.
– Вы думаете?
– незамедлительно возбуждался он.
– Я вижу. Посмотрев этот фильм, я сама стала вашей поклонницей… Нет, вы безумно талантливы. Вы - безусловно, один из самых талантливых актеров Украины. Да еще и красавец… - наставительно лакомила она его.
И хотя Виктор прекрасно понимал, что фанатичная докторша всего лишь исполняет свой врачебный долг, культивируя в нем самоценность, самовлюбленность и самодостаточность - не слушать ее было невозможно, а слушать - очень приятно.
– Кстати, недавно я встречалась с одним своим бывшим пациентом… Он тоже считает, что вы очень талантливый актер. И хочет предложить вам сняться у него в рекламе мобильных телефонов. Конечно, это разовая работа… Но высокооплачиваемая. Так что вам не придется плестись отсюда на улицу за милостыней.
– Но как мне благодарить вас?
– подпрыгнул он.
– Никак. Это входит в систему разработанного мною лечебного курса. А кроме того, вы так талантливы…
Все было насмарку. Все было не так!
Она снова приснилась ему. И солнце заливало этот сон невиданным потопом света. И не было в этом сне ничего темного, горького и больного - один огромный сгусток неоспоримого солнечного счастья. Мария терлась
о его щетину ласковой щекой. Преданно клала ему на плечо повинную голову и шептала: «Я люблю, люблю, люблю… Все не так. Я люблю тебя…»– Любишь?
– Он головокружительно смеялся.
– Любишь!
– И это слово таяло у него во рту влажной сладостью.
– Люблю, люблю, люблю… Все не так. Все не так…
И только где-то внизу, бегущей строкой скакали тревожно красные буквы. И чей-то голос за кадром навязчиво зачитывал их, долдоня безразлично-гундосым баритоном: «Минздрав Украины предупреждает: любовь опасна для вашего здоровья! Минздрав Украины предупреждает: любовь опасна для вашего здоровья! Минздрав Украины предупреждает…»
А утром Виктор валялся в ногах у Таисии Вениаминовны, умоляя ее отпустить его к Марии.
– Все не так, - пытался объяснить он ей.
– Все не так! Все, что мы с вами говорили… Я люблю ее.
Он продолжал выкрикивать это даже тогда, когда Тася уже ушла, резко захлопнув папку и зверски хлопнув дверями его нерушимой темницы.
– Я не буду с вами разговаривать!
– торжественно огласил Виктор.
– И даже десять бойцовых санитаров не заставят меня обсуждать мою личную жизнь с такой трахнутой на всю голову дурой, как вы…
– Вы просто почувствовали, что я могу разубедить вас, и испугались, - злостно улыбнулась врачиха.
– Это так естественно… Недаром поется: «Последний бой - он трудный самый. Я так давно не видел мамы». В смысле - Марии. Но не переживайте. «Еще немного, еще чуть-чуть…»
Ее терпеливое всезнание было унизительным.
– Думайте, что хотите, - окрысился он, - но вы больше не услышите от меня ни слова. Все - не так!
– Зря вы так… - Тася пошла с другого фланга.
– Я ваш друг. Я очень сочувствую вам и искренне желаю вам скорейшего выздоровления…
– А я, - с ненавистью выплюнул Виктор ей в лицо, - очень сочувствую вам, доктор. Потому что вы - несчастная, ущербная женщина. Неудовлетворенная, злая старая дева, которая возводит свои комплексы в ранг научных фактов и хочет привить их всему человечеству. Поверьте, мне вас жаль! И я искренне желаю вам большой и чистой любви…
Договорить ему не удалось. Тасино небесное лицо вдруг озверело настолько, что, казалось, она сейчас запустит тумбочкой ему в морду.
– Не сметь!
– взревела она мгновенно перекошенным ртом.
– Вы не знаете, что говорите! Пожелать человеку любви хуже, чем пожелать смерти! Смерть в этом случае приложится. Да такая, что не пожелаешь и врагу. Любовь - это самый страшный способ самоубийства!
«Больная. Причем не только больная, но и буйная!», - неприязненно подумал Виктор.
– Я знаю, как это больно… - Ее самоуверенный голос сиротливо дрогнул.
– Знаете?
– недоверчиво уточнил он.
– Значит, вы переживали нечто подобное?
– Нет, у меня было много больных, подобных вам, - вспыхнула врачиха.
Но она сбежала от ответа слишком поспешно. И взгляд, оброненный ею впопыхах, словно злополучная туфелька Золушки, был испуганным и несчастным.
Виктор удивленно подобрал его…