Любовь по-английски

– Когда у тебя рейс?
– осторожно спросила Клаудия.

Я разговаривала сквозь боль. – Примерно через два часа или около того. Думаю, мне лучше как можно скорее вызвать такси.

Матео подошел к обочине и, сложив два пальца, громко свистнул, да так, что едва не лопнули барабанные перепонки. Вернувшись ко мне, он сказал. – Говоря об испанском языке, я предполагаю, что никогда не учил тебя бранным словам.

– Puta cona, vete a la mierda, punta, tonta, bastardo, pendajo, chinga tu madre (долбанная шлюха, пошла на хуй, дура, сволочь, тварь, твою мать), - выпалил радостно Рикардо.

– Рикардо!
– Клаудия предупреждающе толкнула его в грудь.

Я еще умудрилась рассмеяться, но звучало это фальшиво. Затем к тротуару подъехало такси, и Матео быстро махнул водителю подождать минуту.

Мы так и стояли.

Вот и все. Это был конец.

Заебись.

Я не готова была прощаться.

Я никогда не буду готова попрощаться.

Я так и стояла, глядя на этих троих. Я боялась, что если пошевелюсь, то это будет конец. Я бы вечно так стояла на оживленной улице Мадрида, полной рабочих, спешащих на обед, мне не хотелось прощаться. Мы могли бы уйти и быть счастливы, сохранив любовь и понимание. Если я продолжу стоять там, то больше никогда не буду чувствовать себя одинокой.

Клаудия первой заключила меня в объятия. Она крепко меня обняла, гладя по волосам, улыбка постепенно сходила с ее губ.
– Пиши мне каждый день на Facebook, телефонные звонки для меня тоже не проблема. Я люблю тебя, девочка.

Я стиснула челюсть, стараясь держаться. Я могла только кивать и улыбаться. Глаза жгло.

Следующим был Рикардо. Он ничего не сказал. Просто расцеловал меня в обе щеки и похлопал по спине - и все. Но я заметила слезы в его глазах, и этого было достаточно, чтобы задрожал мой подбородок.

Он вернулся к Клаудии, обнял ее и отвел подальше, чтобы оставить нас с Матео наедине.

Теперь я не сдерживала слезы, нос щипало. Я быстро смахнула их рукой и почти улыбнулась при мысли, как я сейчас выгляжу: волосы спутались и прилипли к моему мокрому лицу, нос весь красный и сопливый.

Глаза у Матео были грустные, и он подошел ко мне с распростертыми объятиями. Он прижал меня к себе, обнимая так сильно, как только мог. Я ухватилась за его пиджак, как за спасательный круг, не заботясь о том, что помну его, и крепко держала. Я не могла дышать. Я не слышала, бьется ли мое сердце. Я чувствовала себя, как в ловушке, полной боли, и единственная причина, по которой я не упала на землю и не разбилась, его руки.

Потом я сорвалась на громкий плач, давая выход эмоциям. Я хотела побыть с ним еще, но мое тело воспротивилось, исстрадавшись, и я решила: будь, что будет.

Но так не могло продолжаться. Не здесь. Не сейчас. И уж точно не с ним.

С этим было покончено. С этой маленькой жизнью, что была у меня в течение месяца, было покончено.

Теперь это была просто память.

– Вера, - хрипло произнес Матео мне в ухо, сжимая все крепче.
– Не переставай верить в нас.

Затем он расслабился и отпустил меня, сделав шаг назад.

Я судорожно глотала воздух, пытаясь выровнять дыхание. Я уставилась на него, отметив печаль на его лице и сжатую челюсть. Я по-прежнему не могла говорить.

Он поднял руку, чтобы попрощаться.

Мне удалось махнуть в ответ.

Собрав всю силу воли, которая у меня оставалась, я развернулась и пошла к машине. Водитель взял мой рюкзак, бросил его в багажник и жестом предложил сесть на заднее сиденье.

Я приказала себе не оглядываться.

Но все же сделала это.

Матео все еще стоял там, подняв руку. Затем он положил ее на свое сердце.

Мое дыхание сбилось, и я с трудом заставила себя сесть на сиденье. Дверь захлопнулась - барьер между мной и мужчиной, которого я люблю и которого никогда не увижу снова.

Мы тронулись, и я смотрела назад, пока Матео совсем не исчез из виду.

Глава 18

Ванкувер

Я сошла с ума.

Совершенно свихнулась.

После восемнадцати часов без сна, трех пересадок и беспрерывного потока слез, я, наконец, приземлилась в Ванкувере, как зомби, лишенный чувств и онемевший. Это пришлось кстати, несмотря на плохую еду авиакомпании и пиво Даунинг, которым я пыталась приглушить чувства - это не принесло мне никакого психического успокоения. Я продолжала чувствовать эту боль, разъедавшую мой мозг, однако жизнь продолжалась, но я была слишком напугана, чтобы это понять.

Сыграл свою роль и культурный шок. Что удивительно - я всю свою жизнь прожила в Ванкувере. Мне вдруг показалось, что все надписи сделаны на китайском, а английский язык слышался с канадским диалектом. Все было стерильно, выглядело современно и скучно. Люди, которые натянуто улыбались и не смотрели вам в глаза. Когда я выхватила свой рюкзак из багажа и вышла на улицу, чтобы подождать брата - меня поразил влажный воздух и темно-серое небо. Был июль. Шел дождь.

К счастью, как и обещал мой брат, вскоре к обочине подкатил черный VW Golf.

Джош выбрался с водительского сиденья и поднял руку.
– Я здесь!

И, наконец, я впервые улыбнулась, как мне казалось, за долгое время. Джош. Несмотря ни на что, я чертовски по нему скучала.

– Бля, ты загорела, - сказал он, обходя машину, чтобы обнять меня. Подойдя ближе, он скривился.
– Но выглядишь дерьмово.

– Вот спасибо, - произнесла я, отдавая ему свой рюкзак. Он бросил его в багажник и заключил меня в медвежьи объятия.

Я почему-то думала, что он изменится за эти шесть недель, но он выглядел так же, как всегда. Джош был довольно неуклюжим подростком, пока ему не исполнилось девятнадцать. Затем он перестал расти (потому что рост его составлял 16 футов), накаченные мышцы, лицо прояснилось, а заикание исчезло. У него были голубые глаза отца и темно-коричневые волосы нашей мамы, вместо черных. Кольцо в губе, которое он не всегда носил, руки были в татуировках и не только они, благодаря моему влиянию. Я знала, что Джослин думает о нем, как о «плохом, красивом парне», но от этого описания моего брата, если честно, мне хотелось блевать. Джош и был в некотором смысле плохим мальчиком, симпатичным, но не больше.

– Хорошо, что ты дома, - сказал он. Затем отстранился и нахмурился. – Я так полагаю, что это чувство не взаимно.

– Я очень устала, - это все, что я могла сказать.

Мы мало разговаривали на протяжении всей поездки через весь город, которая заняла сорок пять минут. Я не могла говорить. У меня в груди образовалась дыра, и она разрасталась. Это было худшее эмоциональное похмелье в моей жизни. На самом деле это было похоже на жизненное похмелье. Как будто ты умираешь? Такое же чувство, когда кончается жизнь: боль потери за все переживания, через которые мы прошли?

Джош пробормотал что-то насчет того, что ему неловко от того, что придется остановиться, чтобы заправиться. Он хорошо мог угадывать чувства других людей. Но я не слушала, только смотрела в залитое дождем окно его нового автомобиля. Здания здесь выглядели такими простыми и скучными - нет истории, все однообразное. Все куда-то торопились, топая по лужам. Хотя в Ванкувере было много красивых растений, они выглядели темными и мрачными на фоне неба. Даже вид на горы Норт-Шор, которые возвышались над городом, как правило, захватывали дух, но сегодня они ничего во мне не всколыхнули. Я была всего лишь оболочкой.