Любовь в мегаполисе. 3. Мы не подходим друг другу

У меня не было секса. И никогда подобного я ничего не чувствовала, да даже представления не имела, что может вот так до одури сводить низ живота спазмами, голова кружиться от пьянящего возбуждения. Что можно превратиться в комок оголенных нервов, желая лишь прикосновений находящегося рядом человека, в животное, живущее только инстинктами, а совесть и стыд, и вместе с ними мозг отключаются как будто по щелчку пальцев.

И включаются так же быстро. Например, от звука голоса подруги. Я тогда чуть от стыда не умерла. И от страха. Когда поняла, что мы делали. И какой был бы мой первый раз. Нет, против кандидатуры Дани ничего не имею. Но вот место и ситуация меня не то что смутили, испугали до чертиков. Кухонный стол, подружки за стеной. Ужас какой-то. Даже думать об этом не хочу.

И потом на кухне уже в загородном доме все повторилось. И так будет всегда. Я знаю, что должна ему рассказать, что я все еще девственница. Но как о таком говорить парню? Тем более с которым, хоть ты и находишься в браке, но о духовной близости и речи быть не может. О котором ты ничего не знаешь, и он вряд ли когда-нибудь поделится своими секретами. Вот и выходило, что из-за моих сомнений получалось, что поговорить с Яроцким у меня духу не хватало, а от его близости потерять голову вообще ничего не стоило, и сразу становилось не до разговоров. Палка о двух концах.

Поэтому я с облегчением я выдохнула, когда появилась его мама. А за то, что Даня меня посадил под стол, хотела ему отомстить. Не пощекотать, но так немного подразнить. Я никогда не трогала мужские ноги. Рука сама, как под действием магнита, тянулась вверх, изучая его сильные мышцы. От съедаемого интереса я даже подалась вперед, и потом, когда поняла, в каком положении я нахожусь, закусила губу до боли от стыда. Я настолько увлеклась, что не слышала ни его, ни его маму. Слава богу, что он привел меня в чувства. Такого наобещал, что у меня уши загорелись, и снова эти бабочки в животе. Мне бы обидеться, а я как последняя дура, замерла в предвкушении. Даже фантазировать начала, что на меня вообще не похоже. Но его мама быстро привела меня в чувства. Я даже не до конца, понимала их разговор. И не верила, что так бывает. Нет, я знала много о болезнях и страданиях, но никогда ничего подобного, к счастью, не было в моей семье. Да и среди знакомых и друзей. А здесь вот так. И я слышала надломленный голос своего мужа, хотя он неплохо справился со своими эмоциями. Но мне почему-то все равно стало страшно. Мама – ведь роднее этого человека нет на всем белом свете. И когда я представила, что что-то подобное могло произойти с моей мамой, то не смогла сдержать слез. И чем дольше слушала разговор Яроцких, тем сильнее закусывала кулак, чтобы меня не услышали. А потом дала волю слезам. С трудом успокоилась, но Даня все равно заметил мои переживания. В душу лезть не стал, и на этом спасибо. И именно тогда попросил подождать. Можно подумать, у меня был выбор. Он мой муж и этим все сказано. Какие отношения нас бы не связывали, рога ему я уж точно наставлять не собиралась.

Маму Дани прооперировали несколько дней назад. Она в стабильном состоянии, но выпишут ее не скоро. Эту информацию я узнала от своей мамы, хотя сделала вид, что все это знаю. Что Даня мне звонит и делится со мной новостями. Но он мне не звонит. И это сводит меня сума. Я скучаю по нему. И пусть в нашей семье не все гладко, но мне хочется его поддержать в этот раз. Ведь сострадание и волнение присуще всем.

Две ужасно бесконечных недели. Я думаю о своем муже и жду звонка. И я всегда думала, что я терпеливая, но как оказалось не в этом случае. Я решаюсь позвонить ему сама. И мне даже повод не нужен. Я думаю узнать о здоровье свекрови – это нормально для снохи.

Только решиться-то я решилась, а вот набрать номер не могу. Не хватает смелости. Метаюсь по всему дому, а потом по комнате. И страшно, и умираю от предвкушения услышать его голос. Но так и не смогла. Легла спать. А когда проворочалась часа три, так и не сумев заснуть, вскочила, схватила телефон, и не глядя на время, просто нажала на вызов с номером телефона Дани.

Мое сердце колотилось, как бешеное. Как будто я не мужу звоню, а как минимум президенту. Я даже сжала одеяло кулаками, чтобы немного успокоиться.

– Алло.

– Привет, - почему-то получилось шепотом.

– Привет, - так же шепотом ответил Яроцкий.

– Ты занят? Если не можешь говорить, я перезвоню.

– Насть, что случилось? – теперь в его голосе слышалась усталость.

– Ничего. Я просто хотела узнать, как у вас дела.

В ответ тишина. И я понимаю, что не нужна Яроцкому ни моя поддержка, ни мое сострадание. И я полная дура, раз решила позвонить человеку, которому плевать на меня.

– Да хреново все.

Его ответ застает меня врасплох. Я на самом деле уже была готова сбросить звонок.

– Почему?

– Хочешь послушать мое нытье? – язвит Яроцкий.

– С мамой все в порядке?

– Да. С мамой все хорошо.

Я облегченно выдыхаю. И понимаю, что если не найду тему для разговора, то на этом все. Мне придется вежливо попрощаться. И просто иду ва-банк.

– А что тогда? Кофе в больнице невкусный? Или медсестры страшненькие?

– Нет, все не так плохо, - я даже вижу, как он улыбается. Потому что голос у него стал другой. Словно он рад меня слышать.

– Даже боюсь представить.

– Ну вот и не надо.

– Ой, рыжий, только вот не надо быть мужиком. Давай, побудь сопливой девчонкой и расскажи, что там тебя не устраивает.

– Да нормально все, - и пауза, которую я боюсь нарушить.

И мы молчим, словно оба хотим сказать что-то важное друг другу, но не решаемся.

– Домой хочу, - признается Даня, а я слышу, что не домой, а ко мне.

Я знаю, что все это мои выдумки, но не могу по-другому. Я слишком скучаю по этому парню. Но никогда в жизни ему в этом не признаюсь.

– Еще немного осталось. Что врачи говорят? Какие прогнозы?

– Еще недели две-три. А потом реабилитация дома.

– Ну отлично же.

– Вот и я говорю, что все нормально. Просто… я целый день с мамой, а ночевать приезжаю в квартиру. Кризис миновал, и теперь в клинике ночевать не разрешают. А вечером здесь одному тоскливо. Да еще и гребаный немецкий, который я не понимаю от слова совсем.

Яроцкий открыл мне частичку себя, а я не знаю, что ему сказать. Как помочь? В моем воображении Яроцкий один в квартире, где не хватает меня. Поэтому все мои предложения слишком пошлые и откровенные, что я ерзаю на кровати с бока на бок. Девочки не должны о таком думать.

– Здесь тоже не очень весело. Три дня были дожди. Правда, Маргарита Павловна не дает унывать. У нее всегда хорошее настроение и какие-нибудь вкусняшки с утра, - стараюсь отвлечься от своих мыслей об одиноком Дане и слава богу, он меня поддерживает.

– Да уж! С ней не соскучишься! Она - как телевизор, болтает без остановки, - Даня смеется, и мне так становиться так тепло, - а ты почему так долго не спишь?

И я говорю ему правду. Нет, не про то, как не могла решиться ему позвонить. А про то, что мне не спится. А потом про погоду, про то, как провожу свои будни. А Яроцкий рассказывает мне, чем он занимается весь день в клинике. Сначала говорить тяжело, нас обоих сковывает легкая неловкость, а потом мы даже подшучиваем друг над другом, как старые добрые знакомые.

Я не знаю, сколько мы проговорили, но довольно долго. И засыпала я с улыбкой на губах, потому что мне определенно понравилось разговаривать со своим мужем, его голос, его шутки – если бы не вынужденный брак, то возможно между нами что-то бы и получилось.

В последующие дни я ждала звонка от Дани, но он так и не позвонил. Мне казалось, что мы на короткое время нашли общий язык, и можно было бы продолжить общение, но я не могла переступить через себя и позвонить ему снова. Я сделала первый шаг, теперь был его ход. И, к сожалению, он его не сделал. Что говорило о многом.