Любовь взаймы (Техас! Тайлеры - 2)

На пороге стояла Марси с букетом цветов. Насколько он мог вспомнить, он еще никогда не видел ее в джинсах. Ее ноги казались в них длинными и стройными - какие, оказывается, у нее великолепные ляжки.

Под коротким стеганым жакетом из джинсовой ткани была надета футболка, украшенная брызгами металлизированной краски, но все равно это была футболка - нечто весьма далекое от деловых костюмов, в которые она обычно одевалась.

И волосы она тоже распустила. Вместо аккуратно пригнанного пучка, который был у нее утром, по плечам ее рассыпались локоны цвета темного пламени. Они были усеяны каплями дождя, которые переливались, как осколки бриллиантов, в ярком свете фонаря на крыльце. Ему не особенно нравились рыжие волосы, но он заметил, что волосы Марси казались сегодня вечером мягкими и красивыми.

Почти единственной знакомой деталью были очки. Почти все годы в школе Гусенок Джонс носила очки. Теперь ему пришло в голову, что два года назад, когда они снова встретились в его кабинете незадолго до того, как отправились с Таней смотреть злополучный дом, - в день, когда Таня погибла, Марси, по-видимому, была в контактных линзах.

–  На улице холодно, - сказала она.

–  Ох, извини!

Шаркая, он отодвинулся в сторону, и она проскользнула мимо него в дом.

–  Ты один?

–  К счастью.

Закрыв дверь, он повернулся к ней. Ее глаза обес-покоенно скользнули по нему, и ему захотелось улыбнуться. Чтобы сделать матери приятное, он принял ванну, побрился и вымыл голову. Но он не стал одеваться и по-прежнему был только в купальном халате.

Старая дева вроде Марси, наверное, не привыкла разговаривать с босыми, голоногими и гологрудыми мужиками, хотя она не потеряла самообладания, когда он в больнице встал с кровати в одной только повязке.

Однако больничная палата - это безопасное, некомпрометирующее окружение, в отличие от принадлежащей мужчине квартиры. Чейз почувствовал ее неловкость и решил, что так ей и надо, раз она вперлась туда, куда ее не звали.

–  Это тебе, - и она протянула ему живописный букет.

–  Цветы?

–  Это что, роняет мужское достоинство? - раздраженно спросила она.

–  Дело не в этом. Они напоминают мне о похоронах. - Он положил букет на кофейный столик, который Девон сегодня днем отполировала до зеркального блеска. - Спасибо за то, что ты подумала о цветах, но я предпочел бы бутылку виски. Все равно, какого сорта.

Она покачала головой.

–  Пока ты принимаешь болеутоляющее - нет.

–  Эти пилюли не снимают боль.

–  Если у тебя в груди болит настолько сильно, то, может быть, тебе следует обратиться здесь в "Скорую помощь", чтобы тебя положили в больницу?

–  Я не об этой боли говорил, - пробормотал он, отворачиваясь и направляясь к бару, где остался его обед. - Хочешь?

–  Чили? - Она с отвращением уставилась в плошку с жирным мясом, тушенным по-техасски, с острым красным перцем. - А что случилось с куриной лапшой, которую приготовила тебе твоя мать?

–  Я ел ее на ленч, но второй раз подряд она мне в глотку не полезет.

–  Я купила сегодня консервированное чили, считая, что через пару дней это будет удобной едой. Но такая острая пища сейчас, наверное, совсем не то, что тебе нужно.

–  Не нуди насчет того, что я ем.

Он опустился на табуретку и отправил в рот еще одну ложку. Подняв голову, он кивнул в сторону другой табуретки, приглашая ее сесть. Она сбросила жакет и села.

Очистив плошку до дна, он оттолкнул ее от себя. Марси встала и отнесла ее в мойку. Там она тщательно ополоснула ее и поставила в посудомоечную машину рядом с кастрюлькой, в которой он грел мясо. Потом вернулась к кофейному столику, взяла цветы и поставила их в высокий стакан, который поместила на стойку бара прямо перед ним.

–  Нет смысла обрекать их на преждевременную смерть только из-за того, что ты идиот, - сказала она, снова устраиваясь на табуретке.

Он нахально хмыкнул:

–  Пропадаешь зазря, Марси. Из тебя вышла бы чудесная женушка. Ты такая...

– Он замолчал и всмотрелся в нее попристальнее. - Что у тебя с глазами?

–  Что ты имеешь в виду?

–  Они покраснели. Ты плакала?

–  Плакала? Конечно, нет. Меня что-то линзы стали беспокоить. Пришлось их вынуть.

–  Линзы... Пока я не увидел тебя в очках, я и не подумал, что ты теперь носишь контактные линзы. Твоя внешность очень изменилась по сравнению со школой.

–  Несколько двусмысленный комплимент, но все равно - спасибо.

Он перевел взгляд на ее грудь.

–  Ты больше не плоскогрудая.

–  Все равно ничего примечательного. Не то что у твоей возлюбленной.

Лицо его напряглось.

–  Возлюбленной?

–  Та, вчерашняя дама...

Он успокоился.

–  А... У нее сиськи что надо, гм?

Марси выставила руки перед собой:

–  Вот досюда. Ты что, не помнишь?

–  Нет. Ни единой черты.

–  Ты не помнишь серебряные волосы и пронзительно алые ногти?

–  Не-а! - Глядя ей прямо в глаза, он добавил: - Она была просто удобная шлюшка.

Марси хладнокровно сложила перед собой руки на стойке бара. Не отводя взгляда, она наклонилась поближе к нему.

–  Послушай, Чейз, давай я избавлю тебя от усилий, которые ты тратишь, чтобы меня оскорбить. Не существует такого оскорбления, которого я не слышала бы, начиная с того, что меня звали Четырехглазой Куриной Ножкой, и Гусенком, и Рыжиком... Так что ты можешь вести себя как подонок, когда я приношу тебе цветы, и это меня не оскорбляет. Что до непристойностей, то я работала вместе с мужиками и рядом с мужиками с тех пор, как окончила колледж. На любую неприличную шутку, которую ты только можешь придумать, я могу ответить еще более неприличной. Я знаю все слова, которые пишут в сортирах. Ты не можешь сказать ничего, что бы меня возмутило или шокировало... Я понимаю, что твоя потенция не умерла вместе с твоей женой, хотя тебе этого, быть может, и хотелось бы. У тебя есть физические потребности, которые ты удовлетворяешь с теми бабами, которые оказываются в данный момент под рукой. Я тебя за это не хвалю и не осуждаю. Сексуальность - это естественное человеческое качество. Каждый из нас распоряжается им по-своему. Нет, меня ставит в тупик не твое поведение, а поведение тех женщин, которые позволяют тебе пользоваться ими. Вокруг тебя люди, которые беспокоятся о тебе, а ты упорно отвергаешь их и злоупотребляешь их озабоченностью. Но я не позволю тебе так поступать по отношению ко мне. У меня есть более подходящие и намного более приятные способы проводить время.

Она встала, потянулась за жакетом и надела его.

–  Ты, наверное, слишком туп, чтобы понять, что самое лучшее, что с тобой случилось, - это бык по кличке Эльдорадо. Жалко только, что он не дал тебе хорошего пинка в башку. Может, он вбил бы тебе туда немного здравого смысла.

Она направилась к двери, но не смогла отойти дальше, чем позволила ей длина его руки. Он поймал ее за полу жакета и удержал.

–  Извини, пожалуйста, останься ненадолго!

Повернувшись, она бросила на него возмущенный взгляд:

–  Чтобы ты смог еще раз проехаться насчет моего незамужнего положения? Чтобы ты мог попытаться шокировать меня вульгарностями?

–  Нет. Чтобы я не был таким чертовски одиноким!..

Чейз не знал, почему он с ней так неприкрыто честен. Может быть, потому, что она была так же честна относительно самой себя. В глазах всех остальных людей она была добившейся успеха привлекательной женщиной. Однако, когда она смотрела в зеркало, она видела там высокого худого очкарика с волосами цвета морковки и накладками на зубах.