Любовница №2358

Дело сделано.

Ящик загудел, под моей ладонью щелкнул замок. Я убрала руку, и Мурена придвинул ящик к себе. Облизал губы, с каким-то благоговением поднял крышку. Его лицо осунулось, посерело. Он поднял глаза:

— Что это?

Я не могла знать, о чем он. Мурена извлек из ящика другую коробку, поменьше, и маленькую записку. Какое-то время нервно вчитывался, наконец, протянул бумагу мне:

— Что это?

Я взяла дрожащими пальцами и увидела убористый почерк отца. Маленькие круглые буквы. Короткая странная фраза: «Ты точно знаешь, дочка». Знаю что?

Мурена багровел, на щеках проступили пятна:

— Пароль, мисс.

Я покачала головой:

— Понятия не имею.

Он придвинул ко мне вторую коробку — очередной самоуничтожающийся бокс с электронным паролем:

— Думайте.

Я запахнула чужую куртку, будто хотела спрятаться:

— Не знаю, клянусь.

Мурена уперся кулаками в столешницу, подался вперед:

— Вспоминай! Какое дерьмо могло прийти в голову твоему полоумному папаше? Даты, символы, названия. Ты знаешь!

Ненадолго его хватило. Я попятилась — мне нечего было ответить.

Дарка оторвалась от своего коммуникатора, в глазах на мгновение блеснуло беспокойство, но они тут же затянулись поволокой, когда она зашагала в сторону Мурены, виляя бедрами:

— Не нервничай, медвежонок. Просто дай ей время подумать. Ты же знаешь, я не люблю, когда ты такой. — Она зашла ему за спину и гладила шею, успокаивая: — Вероника сосредоточится и все вспомнит. Ведь так? — она пристально смотрела на меня и, казалось, едва заметно кивала.

Но Мурену это не охладило. Он отмахнулся от Дарки, как от назойливой мухи, и направился ко мне, медленно огибая стол:

— Если у мисс Глос короткая память, ее придется освежить.

Дарка шла за ним, оглаживая плечи:

— Не нужно. Давай, я поговорю. Мы подруги, ты же знаешь. Подруги всегда сумеют договориться.

Я пятилась до тех пор, пока не уперлась в стену — в этом железном коробе отступать было попросту некуда. Что он сделает? Будет держать здесь сутками, пока я не додумаюсь?

Я выставила вперед открытые ладони, совсем как отец когда-то:

— Постойте, Джед. Я не отказываюсь. Я попробую.

Он вернулся за стол, вновь придвинул коробку ко мне:

— Прошу.

Я стояла, глядя на панель ввода и развернутый в световом окне набор букв, цифр и символов. Я понятия не имела, что имел в виду отец. Что я знаю? Я перебирала стандартные для паролей варианты, начав с дат рождения. Папин, мамин, мой — все мимо. На дату маминой смерти коробка вновь издала протестующий писк. Да здесь могло быть что угодно — не было ограничений ни по символам, ни по длине.

Я вновь и вновь возвращалась к записке, вглядывалась в знакомый почерк, искала смысл между строк, но все было напрасно. Имена и фамилии тоже не работали. С каждой провальной попыткой Мурена терял и без того жалкие крохи терпения. Я перебрала все возможные слова, так или иначе связанные с отцом, но снова и снова слышала характерный писк. У меня больше не осталось вариантов.

Я посмотрела в багровое лицо Мурены, покачала головой, отходя на шаг:

— Я перепробовала все, что могла. У меня больше нет предположений.

— Не делай из меня дурака, Вероника!

Он медленно поднялся со стула и снова направился ко мне. Я с надеждой взглянула на Дарку, но она опять уткнулась в коммуникатор, и происходящее, видимо, ее совершенно не интересовало. Ей плевать на меня.

А мне хотелось плакать. Не из-за Мурены, из-за нее. Я чувствовала себя брошенной маленькой девочкой. Совершенно одинокой.

Я слышала его шумное дыхание — Мурена боролся с захлестывающей злостью. Если бы он был чайником, из ушей уже валил бы пар плотной тугой струей. Ударит? Даже если он изобьет меня до полусмерти, мне просто нечего ему сказать. Я вжалась в стену у входа, напряглась всем телом и даже зажмурилась, стараясь быть готовой к удару. Но щелчок открываемой двери заставил повернуть голову.

Я ничего не увидела в глубокой утопленной нише, но заметила, как кровь мгновенно отлила от лоснящегося лица Мурены. Он посерел. В глазах на краткий миг отразилась абсолютная паника, сменившаяся колкой злобой загнанного в угол. Он попятился на несколько шагов, встал так, чтобы его отделял стол, и придвинул к себе коробку. Я отстранилась от стены, заглянула в глубину ниши.

Пол.

71

Я почувствовала такое облегчение, что едва не сползла вниз по стене. Руки и ноги ослабели. Первое желание — броситься навстречу Полу, но я поборола его.

Не знаю, как он попал сюда и зачем пришел. Впрочем, это было не важно. Не стану принимать на свой счет, это слишком наивно. Пол вошел в хранилище, за ним маячили серые плечи охранников. Он бросил на меня беглый взгляд и уставился на Мурену. Невозмутимый, жесткий, будто каменный. Задранный подбородок, скупые жесты.

Нет, я различила, как ходят желваки. Он злился так, что другой бы на его месте швырялся стульями. Только не Пол. Не знаю, что нужно сделать, чтобы встряхнуть его, если только дело не касается постели. Кажется, даже в детстве он ни разу никому не врезал по морде в мальчишеской потасовке.

Мурена, кажется, взял себя в руки, на лице даже появилось некое подобие улыбки:

— Советник Фирел… Какая неожиданная встреча. Не скажу, что слишком приятная, — он потянулся к коробке.

Я просчитала его жест — хотел успеть засунуть в сейф, который был прямо за его спиной, и захлопнуть дверцу. Дарка терлась за его плечом, не сводя с Фирела глаз. Глупо вышло. Кажется, она просто не с тем связалась.

Мурена медленно взял коробку, играя ухмылкой. Резко развернулся, но дверца сейфа захлопнулась прямо перед его носом. Щелкнул замок. Дарка тут же отошла на несколько шагов, и я увидела знакомое выражение лица. Она сверкнула глазами, глядя на меня, и кивнула, привычно сморщив аккуратный нос.

Мурена какое-то время смотрел на нее, вновь заливаясь густой краснотой, наконец, выцедил:

— Драная сука.

Дарка тряхнула волосами:

— Не кипятись, медвежонок, тебе вредно.

Он стиснул зубы, я видела, как наливаются вены на сжатых в кулаки кистях. Кажется, он сейчас набросится на нее. Но отвлек Фирел:

— Приплыли, Джед. Коробку, — голос был ровным, будто Пол сидел на своем полосатом диване с бокалом неизменного виски с математически точным количеством льда и смотрел в окно, на подсвеченный шпиль этого самого здания.