Любовница бури

– Я Сюин, - сказала она, отводя взгляд, и Поль потом еще долго привыкала к этой ее привычке, не смотреть в глаза, когда девушка стесняется, то есть, практически всегда, - а ты… почему здесь одна?

Поль представилась и с грустной улыбкой утолила любопытство своей новой знакомой:

– Мои друзья сюда пришли, чтобы попробовать опиум. А я… не хочу, поэтому решила пойти осмотреться.

– Твои друзья – американцы? – заинтересовалась Сюин, - они чаще всех сюда приходят с этими целями, наслушавшись всяких историй про то, как тут… в Европе, все употребляют наркотики.

– Только подруга, - ответила Поль и удивилась, ведь раньше так не называла Кэтрин даже про себя. Они тогда еще только начинали общаться, а экспрессивная американка не очень тепло относилась к сироте из колонии. То ли брезговала, то ли ревновала к ней Паскаля. Ведь он, в силу широты своей натуры, заботился о ней крайне трепетно.

– А… - понимающе потянула Сюин, - ты не похожа на людей, которые сюда приходят. Ты… совсем другая…

Сюин не успела закончить, потому что в закуток заглянул Фалих. Он искал взглядом Поль, но его расширенные от употребления шедевров восточной ботаники зрачки, остановились на маленькой китаянке. На его губах заиграла странная, отсутствующая улыбка. И, конечно, он совсем забыл о том, что явился сюда, чтобы отыскать отлучившуюся подругу. Он потом оправдывался, убеждая друзей в том, что прежде никогда не встречал людей монголоидной расы и оттого был так сильно впечатлен. Встречу с Минчжу он попросту списал со счетов.

– Боже, - пробормотал он, - какая ты красивая! Я хочу тебя нарисовать.

Сюин смущенно опустила глаза.

– Спасибо, - пролепетала она, - мне никогда такого не говорили. Вот моя сестра…

Этот момент отпечатался в памяти Поль удивительно четко, а вот последующие развитие отношений ее друзей провалилось куда-то в пустоту. От того дня, когда ее темнокожий друг впервые увидел скромную китаянку, до того, когда они, взявшись за руки, десятого июня, сидели в квартире француза и слушали старенький радиоприемник. Потом – снова темнота. И их последняя встреча в Гюрсе и недолгое прощание.

Память избирательна и вычеркивает лишнее, а какие-то места, напротив, обводит жирным пунктиром. По-крайней мере Поль запомнила это мгновение именно таким. И тогда она почувствовала острую иголку зависти, воткнувшуюся в сердце. Ей невыносимо захотелось, чтобы и на нее кто-нибудь смотрел с такими же восторгом и трепетом.

А ведь ее желание сбылось, только счастья совсем не принесло.

Рим, апрель 1959г.

По горькой иронии судьбы именно в этот вечер в отеле дежурил тот самый портье, который когда-то, казалось бы, уже в другой жизни, заселял в номер Поль и Рудольфа. Итальянцы плохо умели скрывать свои эмоции, потому девушка легко прочитала осуждение в его взгляде. Не трудно было догадаться, что мужчина уже успел сделать выводы о ее принадлежности к древнейшей в мире профессии или весьма сомнительных моральных ориентирах.

Конечно, приехала сюда сначала с одним ухажером, с другим встречалась с патио; и вот теперь заявилась уже с третьим; капризная, избалованная дрянь в дорогих тряпках.

Поль возмутилась бы от подобных суждений в свой адрес, если бы не была увлечена другими мыслями, да и не испытала удивительного для самой себя морального удовлетворения от того, что в кои-то веки, хоть кто-то находил ее красивой и желанной. Пусть и осуждая за это.

За свою насыщенную жизнь она успела примерить огромное количество ролей – и девочки из пустыни, и студента-медика с наклеенными усиками в мешковатом костюме с блошиного рынка; и партизанки, и узницы, и мстительницы, и жены. Обольстительницей и роковой женщиной ей быть еще не доводилось, не смотря на все свои тщетные попытки открыть в себе подобные черты в Гюрсе, когда она пыталась соблазнить Монстра. Может быть она зря себя недооценивала? Ведь соблазнила же, в конце концов?

Номер, в котором остановился Рихард, находился на последнем этаже отеля, словно в насмешку, располагаясь прямо над комнатой, которую когда-то занимали Поль и Рудольф. Девушка невольно представила себе, как в порыве беспомощной ревности Монстр ползает по полу со стаканом и пытается подслушать подробности их личной жизни с супругом. Картинка получалась чрезвычайно забавной, хоть воспоминания о последних днях швейцарца и заставили сердце девушки болезненно сжаться.

Тогда ей наивно казалось, что все еще хорошо. Что они смогут просто уехать; вырваться из лап зверя и сбежать. И ничего произошедшего потом просто не случилось бы.

И Поль не ввалилась бы сейчас в номер, не переставая целовать своего бывшего тюремщика, а сама украдкой нащупывая в кармане пальто рукоятку револьвера.

Они вцепились друг в друга еще в лифте, вдоволь наигравшись в гляделки; практически одновременно потянувшись на встречу для поцелуя. Поль уже и успела забыть, какой у этого мужчины огромный рот; как иногда ей казалось, что при должном желании и порыве Монстр и вовсе мог бы заглотить ее целиком или как минимум откусить ей ухо или нос.

Она вообще рядом с ним казалась себе такой крошечной, словно была маленьким воробышком в лапах крупного, кровожадного ворона. Хотя в действительности ее рост был скорее среднестатистическим и весьма распространенным среди европейских женщин и, в частности, француженок. Рядом с Паскалем или Фалихом разницы не ощущалось, а на каблуках Поль и вовсе становилась значительно выше своих друзей. Но не с ним. С ним вообще все было по-другому. Тут нужны были уже не каблуки, а, как минимум, ходули.

Она уже почти вытащила револьвер, когда на запястье сомкнулись цепкие пальцы Рихарда. Он отстранил Поль от себя и аккуратным, но решительным движением высвободил из ее руки оружие и нахмурился.

Поль тяжело вздохнула и отвернулась. Ее взгляд зацепился за ростовое зеркало на дверце старинного шкафа. Ее отражение было растрепанным и помятым; глаза горели похотью, блузка выбилась из брюк, уже расстегнутых на пару верхних пуговиц, щеки раскраснелись, прическа превратилась в гнездо сороки. А Шварц… Как всегда был чертовски хорош своей дикой, нетипичной красотой библейского демона и ему чрезвычайно шли и опухшие от поцелуев губы и всклокоченные волосы. Поль отругала себя за то, что невольно залюбовалась своим заклятым врагом и бывшим тюремщиком.

Рихард проверил барабан револьвера и вытряхнул из него патроны, ссыпал их в карман своего пиджака и протянул оружие обратно девушке. Поль приняла его без особого энтузиазма.

Она с нетерпением ждала продолжения их развлечений, начатых еще в церкви, но Монстр, казалось бы, никуда не торопился. Конечно, в его планы ведь не входило разделаться с ней побыстрее. Он рассчитывал снова растягивать вязкий клубок страстей, свернувшийся между ними, хоть на целую вечность.

Окончательно разочаровав девушку, он прошествовал мимо нее, уселся в кресло и достал из другого кармана своего черного костюма портсигар и зажигалку с гравировкой. Поль смущенно запахнула пальто.

Нужно было что-то сказать.

– Как ты отыскал меня? – нашлась она и очень обрадовалась своей находчивости.

Тем временем она пыталась унять тянущее тепло внизу живота и унизительный стыд от ощущения влажности собственного белья.

– Я не искал специально, а приехал по делам на рынок Порте-Портезе, - огорошил ее Монстр, - но… я снова чувствую тебя. Где бы ты ни была, - последние слова прозвучали немного пугающе, но в целом разобрать выражение, с которым он это сказал, было почти невозможно. Вряд ли это была угроза.