Любовница бури

А утомительные объяснения мотивов собственных поступков никогда не приносили Поль удовольствия, тем более теперь. Ей оставалось только надеяться на бесконечное доверие старого друга, который обязательно сможет понять и принять любые ее решения.

Но уже потом. Когда все останется позади. В конце-концов он сам так настойчиво уговаривал ее взяться за старое и продолжить их личную вендетту.

До назначенного часа еще оставалось свободное время, и Поль посвятила его прогулке по району Трастевере, отчего-то бывшим не самым популярным местом у туристов. На узких средневековых улочках встречались в основном итальянцы, и девушка могла насладиться картинами их обыденной жизни: шумной экспрессивной речью, пряными ароматами свежей пищи, звоном винных бокалов; обрывками музыки и телевизионных программ, доносившихся из открытых окон.

Перед тем, как отправиться на дело, Поль вышла через запутанные лабиринты улиц к набережной Тибра и закурила, опершись на массивный парапет. Здесь река раздваивалась, огибая небольшой лесистый остров с постройками и красивой базиликой. Темнело и уже зажигались фонари, свет которых отражался ржавыми всполохами в иссиня-черной поверхности воды.

Это место напомнило Поль Париж. Ту самую набережную Сены, где они любили сидеть с Фалихом после учебы и делиться впечатлениями, полученными за день.

В сердце словно вонзилась тонкая иголка. На мгновение девушке даже показалось, что сейчас она дождется друга, они возьмут лимонад или теплое пиво, а Фалих улыбнется ей тепло и ласково белозубой улыбкой на смуглом лице.

И словно не было этих лет, людей, переживаний, городов, событий, чувств, все откатилось обратно к началу, вернулось на исходную точку; в тот момент, который, вероятно, был одним из лучших в ее насыщенной событиями жизни.

Все после было лишь долгим и тяжелым сном, и теперь он рассыпался, как осколки разбитого зеркала. В них были бараки Гюрса, застенки и пытки, утопающий в альпийских туманах Нойшвайштан; Лиссабон и Буэнос-Айрес, аккуратные домики Люцерна и лес за стенами психиатрической лечебницы, Испания, Рим, Флоренция, Фреджене, Урбино, Стамбул, Новый Орлеан, Сан-Франциско, разгромленная Варшава…

Фантазии девочки из пустыни, мечтавшей увидеть мир, сидя в чулане старика Гловача.

В такие моменты время делало круг, теряло свою линейность и становилось прозрачным, проходило насквозь. Прошлое, настоящее и будущее сплетались и проступали сквозь размытые очертания друг друга, позволяя себе неслыханную смелость иметь право существовать одновременно.

Об этом чувстве рассказывал ей Монстр, когда она сидела на холодных камнях с видом на долину и пыталась медитировать, выбравшись на день из проклятого Гюрса. Но тогда ей еще не дано было почувствовать это самой. Даже представить.

Поль смахнула со щеки предательскую слезинку. Теплый весенний ветер прикоснулся к ее лицу, словно желая утешить.

Она затушила окурок носком туфли и решительно двинулась в сторону базилики Санта-Марии-ин-Трастевере. Именно здесь Вольф назначил встречу в уговоренное время. Однако, свидание должно было состояться вовсе не с ней. Она обязана была только присутствовать при его важном разговоре со старым знакомым, чтобы получить подтверждение тому, что бывший немец не попытается обмануть ее в условиях заключенной сделки.

Паскалю вот это обстоятельство точно не пришлось бы по вкусу, но место было безопасным, хоть в такой вечерний час, церковь и оказалась практически безлюдной.

Вольфа не было видно и Поль решила немного осмотреться: но интересовали ее не сколько возможные пути отступления или подходящие места для слежки, а именно богатое и разнообразное внутреннее убранство базилики. Да, она больше не была глупой необразованной девчонкой из колонии и теперь могла насладиться разнообразием стилей и исторических пластов, представленных внутри. Здесь удивительным образом сочетались византийские мозаики, романские колонны, элементы барокко и вплетенная в это многообразие коллекция позднего античного искусства.

Но больше всего девушку завораживала тишина, в которой можно было различить собственное дыхание и кружащий голову легкий аромат ладана. В таких местах она испытывала настоящий трепет, хотя никогда не была религиозным человеком.

К моменту появления Вольфа, легко отыскалась и удобная точка для наблюдения. Поль расположилась в тени колон, скрытая от глаз немца и любого случайного посетителя храма в такой поздний час.

Бывший нацист был один, он направился к исповедальне из резного темного дерева и скоро скрылся внутри. Вероятно, человек, с которым он собирался вести переговоры, уже дожидался его там, еще до прихода Поль. Но у девушки не было времени на сожаления по поводу того, что она не догадалась отметить своим вниманием это место, она двинулась к следующей колонне, откуда смогла бы лучше разобрать диалог.

Подслушать мысли незнакомцев было бы куда более действенно, но Поль так и не потрудилась выучить другие языки, кроме французского.

Массивное дерево неплохо подавляло звуки. Вольф и его собеседник о чем-то разговаривали, очень тихо, и, как на зло, по-итальянски. Поль начинала закипать - она владела разве что парой фраз элементарной вежливости. Но ломиться внутрь и требовать у немца, чтобы он перевел специально для нее свою конфиденциальную беседу было дико и глупо. И…

Поль вдруг ощутила тепло чужого тела в опасной близости от собственной незащищенной спины и в следующее мгновение оказалась заключенной в тесное кольцо объятий. Конечно, ей не нужно было даже оборачиваться, чтобы узнать, кто стоял сзади нее, прижавшись почти вплотную. Намного более актуальным был вопрос – как он сумел ее найти?

Как, черт возьми, во всем огромном, многомиллионном городе, именно этот человек оказался в конкретной точке бытия в конкретное время. К слову сказать, самое неподходящее.

Слова встали в горле комом – Поль не могла подвергать такому риску и без того опасное предприятие, в которое оказалась втянутой. Она была настолько взволнована, рассержена и зла, что вряд ли смогла бы умерить громкость собственного голоса до той, которая не привлечет внимания Вольфа и его сообщника в исповедальне. Слишком близко.

Однако, Монстра это обстоятельство совсем не смущало, а возмущение Поль, как обычно, только доставляло ему особое, садистское удовольствие. Он наклонился к уху девушки, и его дыхание обожгло кожу на ее шее, заставив трепетать тонкие прядки волос, выбившиеся из наспех закрученного пучка.

– Нуждаешься в переводчике? – насмешливо прошептал мужчина. Поль стиснула зубы, чтобы не зарычать от обиды или не выкинуть что-нибудь… Что-нибудь…

А ведь последними словами Вольфа, перед тем, как они разделились было напутствие: «Только без глупостей. Если ты вообще способна обходиться без них».

Чертов нацист. Чертов Монстр. Чертово все.

Монстр не планировал останавливать свою пытку и решил еще больше усугубить положение: его широкая ладонь, до того момента, удерживавшая Поль за плечи, скользнула за ворот пальто и грубо по-хозяйски скомкала левую грудь. Это было больно, возмутительно и… волнующе.

Но они же в священном месте! Что он вообще себе позволяет? Впрочем, об отношениях Рихарда Шварца и католической церкви, далеко не самых теплых, Поль уже знала достаточно и легко догадалась, что своей выходкой он убивает сразу двух зайцев. Выводит ее из равновесия и надсмехается над тем, что оставило такой грубый рубец на его, черт ее дери, чувствительной душеньке.