Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

— Сестренка, чего же ты? Разве не рада наконец увидеть меня?

Элеон решила промолчать. Что ей на такое ответить? Брат тоже молчал. Затем Элеон чуть подошла к двери, прислушиваясь.

— Что он с тобой сделал? Что тебе от меня нужно?

— Благодаря ему я прозрел. Спасение нашего мира есть смерть его. А нужно мне то, что и всегда — чтобы ты умерла. Ты мне мешаешь выполнять предназначение. Всегда мешала. Спасибо, кстати, что помогла это вспомнить. Мне было хорошо без тебя, а ты снова влезла в мою жизнь.

— Слушай, это не ты говоришь. Попробуй бороться с этим… как-то, — сказала Элеон и сама себя ударила по лбу.

Приз за лучшую попытку утешения достается Элеоноре Атталь! Браво! Браво! «Попробуй бороться с этим… как-то ». Гениально! Лучше бы никто не сказал.

— Ой, блин… Ладно. Слушай, это ведь не ты говоришь. — Самоповтор! — Ты никогда не хотел уничтожать мир. Это не твои идеи, а идеи Коща. И меня не хотел убивать. Зачем это тебе? Тебя используют. Ты же не любишь, наверное, когда тебя используют. Просто попробуй логически подумать и поймешь, что сам этого не хочешь.

— Как это не хочу? Думаешь, меня околдовали? А вот и нет. Вся моя жизнь вела меня к этому. Ты хоть задумывалась, что мы наступаем на одни и те же грабли год за годом, жизнь за жизнью не в силах ничего изменить? Есть такая легенда, что мир наш создали в наказание, что жизнь и все нескончаемые препятствия на нашем пути есть особый род мучения. Наш ад на земле, Элеон, и наш рай под землей. Во всех религиях твердили об этом. Все мы надеемся на лучшее, рвемся куда-то, но в результате просто бегаем по кругу. Мы растем, чего-то добиваемся, а потом раз — и всё обрывается, и нет никаких райских врат, и мы не переходим в другие миры, а остаемся здесь, на земле. Мертвые, мы продолжаем жить в других существах и образах и пытаемся снова переменить жизнь к лучшему, а всё эти перемены впустую. Ты не понимаешь? Наш мир. Мы в нем как в ловушке. И тысячи людей есть толпа на пожаре — глупые, испуганные твари, пытающиеся спасти свои жалкие душонки и затаптывающие друг друга. Вот кто мы. А все наши мечты, цели — лишь иллюзия, предсмертная галлюцинация умирающего от угара мозга. Может, лучше избавить мир от боли? Может, лучше нам наконец сгореть и встретить смерть такой, какой она должна быть? Не являющейся бесконечно заезженной до крови пластинкой. Смерть должна стать покоем. Смерть должна принять нас, а не отбрасывать вновь и вновь в прогнившую могилу нашего мира.

Брат с новой силой забился в дверь, стены затрещали, и Элеон медленно попятилась.

— Хаокин, ты одурманен, — заикаясь, произнесла она. — Твои мысли спутаны. Ты не понимаешь, о чем говоришь. У тебя была цель, предназначение. Это глупая Ариадна всё испортила!

Дверь скоро ему поддастся. И тогда — конец. Элеон отошла в дальний угол комнаты. «Конец». Удар. «Конец». Удар…

И внезапно кто-то схватил ее за руку. Элеон оттолкнула его в сторону и отскочила назад, а потом в шоке прошептала:

— Ксандр? Но как?

Рыжий мальчишка лет тринадцати стоял перед ней. Лицо — почти как у самой Элеон, и глаза Хаокина.

— Всё просто. Мы же в его голове. То есть не в голове, а в подмире «дом», созданном из его головы с помощью заклятия Коща. Идем. Я знаю, как отсюда выбраться. — Ксандр взял сестру за руку и подошел к картине с цветами, поднял раму, постучал по стене — и появилась дверь. Мальчик прошел через нее вместе с Элеон. Дверь исчезла. Хаокин вбежал в комнату.

Подростки оказались в столовой.

— Как это? — спросила Элеон, всё еще разглядывая мальчишку.

— Всё просто. Раньше в той комнате находилась дверь. Потом ее забили. Нужно спрятаться.

Мальчик повел Элеон по разным этажам, помещениям. И все эти комнаты, проходы были очень похожи друг на друга, отличались буквально деталями — цветом обоев, вещами, планировкой.

— Синие плащи — вообще жуткие типы, — говорил Ксандр. Элеон с удивлением замечала, как же сильно со временем меняется всё, при этом не меняясь вовсе. — Если жители Элевентины, Феверии — маги в основном, то синие плащи реже используют ее. Зато любят всякие зелья, заговоренные предметы. Мне тоже это нравится, но в совокупности с магией. У них есть шикарное заклятие. Мы сейчас из-за него страдаем. Так как у Коща всегда было много врагов, с которыми он не знаком лично, но знает их имена и — где они живут, он создал заклятие, которое на этих факторах работает. Заклятие создает некий подмир из сознания нужного человека — обычно это дом, где жертва сейчас живет, а потом в этом подмире Кощ передает человеку предмет-идею, и вуа-ля — одержимость. Имя Хаокина он знал давно. Земли Атталей — место, где будет проходить парад планет. Это теперь тоже определилось. Только вот заклятие рассчитано на одного человека. Наверное, Ариадна попала в мир потому, что жизни их связаны, и тебя с собой захватила.

— Хаокин, подожди, — оборвала его размышления Элеон. — А как снять заклятие?

— Я не Хаокин, — обиделся мальчик, — а Ксандр. И оно не снимается. Человек просто выходит из этого мира, когда открывает ключом дверь.

— Тем ключом, что взяла Ариадна?

— Да. Но им воспользоваться может только Хаокин.

— То есть мы здесь заперты? И брат сошел с ума. И что делать?

— Нужно его расколдовать. Например, предложить другую идею, которая нейтрализует прежнюю.

— Как?

— Не знаю. Думаю, так же, как Кощ. Взял вещь, наделил ее идеей. Я же сам никогда это заклятие не использовал. Оно сложное. Я только о нем читал.

Они еще некоторое время бродили по дому, потом спустились к входной двери, которую пыталась выломать Ариадна. Элеон подбежала к девушке и объяснила, что это бесполезно, нужен ключ и Хаокин в здравом разуме.

— Отлично! — воскликнула Ариадна. — Пойти туда — не зная куда, сделать то — не зная что! Как всегда, из-за Хаокина у меня проблемы. Теперь я вообще в его голове застряла. Отлично! И ключа, кстати, у меня нет. Я его выронила. И ключ этот бесполезен, потому что я его использовала и, как видите, всё еще здесь.

— Это потому, что дверь открыл не Хаокин, — пояснил Ксандр.

— Какой умный мальчик! Ты вообще кто?

— Ксандр. Я сам не до конца понимаю, что это значит… Наверное, я его подсознание или что-то типа того. Меня вызвали, так как Элеон была в опасности, и я пришел. Вот…

— О, раз ты и есть Хаокин, сам с ним общайся и уговаривай его стать нормальным. Я не собираюсь этого делать.

— Вообще-то, — сказала Элеон, — это ты виновата в том, что случилось с ним, и это из-за тебя нас, возможно, ждет пророчество. Так что ты должна это разгребать.

— Прости, что? Я виновата? Я пыталась сделать так, чтобы наш мир выжил, но, раз я всё испортила, то, пожалуйста, я больше не буду вмешиваться.

— Ты эгоистичная тварь! — вырвалось у Элеон. Ариадна шмыгнула носом.

— По крайней мере, не такая тупая, как ты, — ответила она и пошла прочь.

Ариадна бродила по коридорам и разглядывала одинаковые картины и предметы мебели. Злость ее давно прошла, осталась лишь скука.

«Это скучно… Скучно, — думала девушка. — Я, грубо говоря, в башке Хаокина. И почему здесь так пустынно? Конечно, я всегда знала, что он идиот, но всё же. Надо разузнать какие-нибудь грязные тайны о нем и унизить его. Конечно, скоро мы расстанемся, но всё же. Мне нужен его самый большой позор: то, как он однажды описался, то, как его родители застали с какой-нибудь бабой или без, то, как он расплакался, или ему нарисовали усы, и он весь день проходил, как клоун. Я должна узнать всё!»

Для этого Ариадна решила призвать тех, кто мог знать о слабостях Хаокина. Его баб. Девушка с минуту думала о том, как же это сделать. Не кричать же имена дам его сердца, пока они не прибегут!

Ариадна зашла в зал, взяла из вазы цветы, обмотала их куском ткани от штор — получился букет. Девушка встала и бросила его назад, обернулась. Букет поймала женщина. Она была вся белая (кожа, волосы, платье) и красивая, хотя в лице ее читалось нечто неестественное. Ариадне казалось, что она и за сотни лет не запомнила бы лицо этой женщины.