Люди на болоте. Дыхание грозы

так и осталась угрозой, да только все решилось в пользу Корчей...

Будто нарочно, все напоминало Василю в этот день об обиде, о неудаче.

– Греблю вот провели!
– сказал Василь с упреком.
– А Корч как сидел на

лучшей земле, так и остался!

– Что она тебе далась, эта. его земля!
– отозвался Хоня.

– Что! Расселся, как репа, на хорошей земле и - никуда! .. И передел

земли ему нипочем! Не тронь его! Советская власть сама за него!

– Советская власть тут не виновата, - сказал Миканор.

– А не согнали ведь!

– Согнали бы, если б ты не впутался!

– Я - виноват! Нашли виноватого!

– Виноват! Этот Зубрич из волости, как только заикнулись отнять полосу

у Глушака, сразу врезал: преступление - потворствовать беспорядку, разбою!

Надо учить людей уважать советский закон!.. И оставили Глушаку, как было!..

Миканор добавил в раздумье:

– Все равно, если б и отняли у Глушака и отдали комунибудь другому -

мало кто порадовался бы. Обиды все равно было б много. Всех не

удовлетворишь одним этим куском, не секрет. Вот если б осушить болото да

разделить!..

– Ат, слушать нечего! Лишь бы языком почесать!

– Это только у нас - как чудо! Болото целое! Подумать - и то страшно!

Нам - все страшно! Все - выдумка!.. Ничего - придет время.

Невдалеке уже виднелись припорошенные снегом, словно не такие хмурые,

как всегда, куреневские крыши.

– Ты б вот Ганну лучше держал при себе!
– упрекнул Хоня.
– Такую девку

упустил!

– Упустил не упустил - что с того! Чего мне было держать ее?..

– Как это - чего?

– А так - сам гол... да еще голячку брать на свою шею!..

– Эта, не секрет, на шее не висела бы!
– сказал Миканор.
– Ну и девка -

что лицом, что руками, первая, может, на всю волость! Меня аж зависть

брала, что она с тобой!.. Упустил!

– Упустил!
– Василь вдруг вскипел.
– Ну, упустил. А вам - что?

Миканор поразился: впервые почувствовал такую отчаянную тоску, такую

боль в этом молчаливом, недоверчивом парне. Чтобы утешить, успокоить

немного Василя, сказал виновато!

– Ничего, может, еще и не все кончилось! В жизни, не секрет, всякое

бывает!..

ДЫХАНИЕ ГРОЗЫ

ПОЛЕССКАЯ ХРОНИКА

Авторизованный перевод с белорусского Дм.Ковалева

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Было лето, самая зеленая пора его. Зеленели огороды, поля, болота.

Земля буйствовала под щедрым солнцем, под радушным небом.

Не первый день Курени жили будничными, -неторопливыми заботами. Пасли

лошадей, осматривали телеги, готовили грабли, косы, баклаги. Обогретая

солнцем улица, замуравелые дворы будто дремали: весенняя страда прошла, а

летняя еще не началась. Истомный, безмятежный покой в Куренях тревожили

теперь чаще всего квохтанье наседок да задиристое, самодовольное кококанье

какого-нибудь горлана с полыхающим гребнем, ошалевшего от зноя и тишины

Временами в гнезде на зеленой Зайчиковой стрехе размеренно, звучно

отщелкивали свое "клё-клё-клё" аист или аистиха. Иногда в тишину Куреней

врывался веселый гам из-за выгона: сорванцы пастухи, забыв про своих

свиней, про все на свете, плескались в копани, в зацветшей ряской, тухлой

воде.

От самого апреля погода благоприятствовала людям Было много тепла, и

вовремя поили землю спорые дожди И озимь и яровые росли на глазах, и

вместе с озимью, с яровыми росли в осторожных, привычных ко всему сердцах

куреневцев надежды на лето: молили бога, чтобы и дальше помогал погодою.

Но всевышний не снизошел к мольбам уже близко к сенокосу стали

наваливаться грозы С утра небо было чистое и ясное, и ясность долго стояла

днем, но после полудня неизменно начинали пухнуть белые, потом синеватые

облака. Парило так, что в Куренях и вокруг все млело от духоты; под вечер

тучи заволакивали уже все небо В вечернем сумраке метались красные

зарницы. Еще до того, как село захватывал шумный ливень, небо над

притихшими хатами и огородами пронизывали стрелы молний и раскалывали

гулкие удары грома. В грозовой темени блеск молний был бело-синим, жадным,

раскаты падали и катились так могуче и грозно, что казалось, на мокром

клочке земли со стрехами и в болотном просторе вокруг все немело от

страха. В каждой хате Куреней тревожно ахали и крестились, с беспокойством

и надеждой ждали, что будет дальше.

Первые грозы были милостивыми. Но третья исполнила угрозу: в какое-то

мгновение вдруг полоснула по Прокопову дубу, расщепила враз, кинула

гремучий огонь свой на гумно Андрея Рудого И опомниться не успели, как

пламя вцепилось уже в соседнее гумно. Хоть лил непрестанно дождь, хоть

люди, как могли, старались сдержать огонь - к рассвету от трех гумен

остались одни мокрые головешки.

Можно сказать, случай этот не вышиб Курени из обыденности, даже тем,

кто погорел, не было времени долго горевать. Шли дни, непрестанно несли

заботы - не хотели считаться ни с чем.

Потом уже, с годами, из мудрого далека, люди не раз припоминали эти

дни, это лето. Тогда же никому не приходило в голову, что дням этим

суждено запомниться, надолго остаться в людской памяти. Впрочем, в том,

что они запомнились, заслуга не столько самих этих дней, сколько осени и

зимы, что шли за ними Со временем осень и зима как бы бросили на лето свой

отсвет, выделили его.

Правда, и этим летом люди, пускай не все и чаще неясно, ощущали не