Люди сороковых годов

– Это точно, что наслышаны мы были, что тут проживает беглый солдат, отвечал один мужик.

– Отчего же вы не доносили о том начальству?
– спросил Вихров.

– Где же доносить-то: донеси на него, он и селенье, пожалуй, выжжет.

– Поймайте его и представьте, - он и не может вам повредить.

– Его поймаешь, - другой на место его придет и отплатит нам за него. Мы боимся того, - вся ваша воля, - продолжали говорить мужики.

– Стало быть, тут у вас постоянный притон?

– Да, может быть, и постоянный, кто его знает!.. Начальство уж само смотри за тем, мы ему не сторожа на то!..

– подхватил другой мужик.

– Нам только от них дела да беспокойства, - продолжал первый мужик.

– Да как же, паря!.. Немало чиновников-то наезжает, словно орды какой!..
– произнес первый мужик.

Вихров очень хорошо видел, что все мужики были страшно озлоблены, а потому он счел за лучшее прекратить с ними всякий разговор.

– Ну, веди этих стариков, - сказал он сотскому.

Тот повел.

Вихров и непременный член пошли за ним. Мужики с мрачными лицами тоже шли за ними.

Старик-раскольник начал хромать на одну ногу, потом сгорбился, тяжело дыша, всем станом.

Вихров не утерпел и спросил его:

– Что такое, старик, с тобой?

– Умираю, ваше благородие, ведь девяносто пятый год тоже живу.

– Да что же ты чувствуешь?

– У сердца схватило, рученьки ломит, дыханье сперло, - говорил старик, и дыханье у него, в самом деле, прерывалось.

– Ну, развяжи ему скорей руки!
– воскликнул Вихров.

Сотский сейчас и с заметным удовольствием развязал его. Вихров в это время оглянулся, чтобы посмотреть, как старуха идет; та шла покойно. Вихров хотел опять взглянуть на старика, но того уж не было...

– Где же старик?
– спросил он.

– Тут за кусты, надо быть, зашел, - отвечал сотский.

– Как ушел за кусты?.. Ищи его скорей.

Сотский зашел за некоторые кусты.

– Нет его тут?
– проговорил он.

– Ищите же вы все!
– воскликнул Вихров мужикам.

– Где же тут его искать? Темно становится - и лес-то велик, - отвечали те в один почти голос и явно насмешливым тоном.

Солнце в самом деле уже село, и начинались сумерки. Вихров очень хорошо понимал, что он был одурачен - и вышел из себя от этого.

– А когда вы так, то я вас всех посажу за него в острог, - обратился он к мужикам.
– Я знаю, что если вы сами не странники, то странноприимники, это все равно.

При этом лица у мужиков у всех немного сконфузились.

Покуда все это происходило, вся гурьба уже подошла к деревне.

– Собак ваших уберите, а не то я их всех колом!
– закричал вдруг Мелков.

Сотский побежал вперед убирать собак.

Вихров, с своей оставшейся странницей и в сопровождении Мелкова, вошел в ближайшую избу. Было уже совсем темно. Хозяйка в этом доме - и, должно быть, девка, а не баба - засветила огонек. Вихров подметил, что она с приведенной странницей переглянулась, и даже они поклонились друг другу.

– Как тебя зовут?
– начал он спрашивать старуху.

– Матреной.

– А по отчеству?

– Не помню, не знаю.

– А замужняя или девица?

– Девица.

В это время хозяйка подошла поправить лучину в светце.

– Ой, батюшки, окаянная, обожгла как руку-то!
– воскликнула она вдруг, и в ту же минуту горящая лучина выпала у нее из рук и погасла.

В избе сделалась совершенная темнота.

– Огня скорей засвечайте!
– воскликнул Вихров, не сомневаясь уже более, что это опять была придуманная штука.

Он слышал, как девка-хозяйка подошла к шестку, неторопливо там стала присекать огня к тряпочному труту и зажгла об него серную спичку, а от нее зажгла и лучину; изба снова осветилась. Вихров окинул кругом себя глазами, старухи уже перед ним не было.

– Где старуха? И она убежала!
– воскликнул он испуганным и бешеным голосом.

В избе, кроме его, Мелкова и девки-хозяйки, никого не было.

– Где старуха?
– ревел Вихров.
– Ты сказывай!
– обратился он к девке-хозяйке.

– Да я почем знаю? Я не стерегла ее.

Вихров едва совладел с собой; он видел, что вся деревня была пристанодержатели бегунов, - и ему оставалось одно: написать обо всем этом постановление, что он и сделал - и потребовал всех понятых, сотского и хозяйку, чтобы они приложили руки к этому постановлению.

Понятые, хозяйка и сотский поглядели сначала друг на друга, а потом прежний же мужик проговорил:

– Нет, мы рукоприкладствовать не станем.

– Почему же?

– Так, по вере нашей нам прикладывать тут рук нечего.

– Отчего же другие раскольники прикладывают руки - ты, стало быть, признаешь это за печать антихриста?

– Печать антихристова!
– проговорил, усмехаясь, мужик.
– Известно! прибавил он что-то такое.

– Так вы решительно не прикладываете рук?
– спросил Вихров.

– Нету-ти, - отвечали все почти в один голос.

У Вихрова в это мгновение мелькнула страшная в голове мысль: подозвать к себе какого-нибудь мужика, приставить ему пистолет ко лбу и заставить его приложить руку - и так пройти всех мужиков; ну, а как который-нибудь из них не приложит руки, надобно будет спустить курок: у Вихрова кровь даже при этом оледенела, волосы стали дыбом.

– Уходите все отсюда скорей!
– проговорил он негромко мужикам, но голос его, вероятно, был так страшен, что те, толкая даже друг друга, стали поспешно выходить из избы.

Вихров затем, все еще продолжавший дрожать, взглянул на правую сторону около себя и увидел лежащий пистолет; он взял его и сейчас же разрядил, потом он взглянул в противоположную сторону и там увидел невиннейшее зрелище: Мелков спокойнейшим и смиреннейшим образом сидел на лавке и играл с маленьким котенком. Вихрова взбесило это.

– Что же вы тут сидите и ничего не делаете?
– сказал он ему презрительным тоном.

Мелков сейчас же вскочил на ноги и робко вытянулся перед ним.

– Достаньте, по крайней мере, есть: я есть смертельно хочу! проговорил Вихров, в самом деле ничего не евший с утра.