Люди в погонах

Анастасия Харитоновна принесла чайник, стала накрывать на стол. Соболь запротестовал:

— Зачем такое беспокойство? Совершенно не требуется. — Он повернулся к Наташе: — Пойдемте в ресторан. Там люди, музыка. А?

— Что вы, — удивилась Наташа. — Никакого ресторана. Сейчас будем пить чай и цимлянское.

За столом Анастасия Харитоновна пыталась склонить гостя к разговору о провинции. Но он довольно ловко уклонялся от ее вопросов. Только изредка бросал невинные фразы: «Оно ведь кто как смотрит» или «В жизни бывает всякое».

Соболь пил вино не торопясь, маленькими глотками, причмокивая. Поднимая бокал, громко произносил:

— За ваши успехи, Наталья Мироновна. Желаю уговорить профессора.

Около двенадцати Наташа вышла проводить гостя на лестницу. Он взял ее за руку:

— Слушайте, строгая женщина, давайте хоть в театр вместе сходим?

Она задумалась:

— Вы понимаете, Михаил, никакого настроения.

— А вот встряхнетесь, и настроение поправится.

— Нет, извините.

— Тогда вот что. Решайте быстрей с отпуском и дайте знать. Живу в гостинице. Адрес — пожалуйста. — Соболь достал из кармана блокнот, вырвал приготовленный заранее листок. — А если потребуется мой разговор с профессором, звоните немедленно. Учтите, выехать мы должны в следующее воскресенье.

Когда Наташа вернулась, Анастасия Харитоновна сидела на диване и плакала, вытирая лицо полотенцем. Острые плечи ее ссутулились, на худой шее вздулась толстая жила. Наташа испугалась, ничего не говоря, села рядом с матерью, обняла ее и молча прижалась к плечу.

Следующий день был у Наташи беспокойным. Ее волновало ее только то, что профессор мог отказать в просьбе. Она не знала, как разговаривать с ним. Чем обосновать свою просьбу?

До обеденного перерыва Федотов был занят в операционной. Потом его куда-то срочно вызвали. Вернулся он усталый перед самым концом рабочего дня.

Переступив порог его кабинета, Наташа растеряла все мысли, виновато сказала:

— Извините, Юрий Максимович, я потом.

— Стойте, стойте, — вскинул голову профессор. — Как же это, зашли и вдруг назад? Извольте докладывать.

Он поправил пенсне, вышел из-за стола, вопросительно прищурился:

— Что случилось, признавайтесь?

— Ни... ничего, — сбивчиво заговорила Наташа. — Это совсем не срочно. Это мое личное. Если можно, я в другой раз...

— Нет, нет, извольте сейчас.

Наташа стала объяснять. Получалось тяжело и нескладно. Профессор вздохнул, наклонил голову. Потом вдруг оживился, спросил резко:

— Отпуск изволите просить?

У Наташи заныло в груди: «Я так и знала, я чувствовала».

Федотов медленно прошел по кабинету, поглаживая редкие седые волосы.

— Ну и задачку вы мне задали. Что же с вами делать?

— Простите, Юрий Максимович, если трудно...

— А вы как думаете?... Профессор Федотов маг, да? Ничего подобного. Ну ладно, извольте, на семь дней отпустим.

— Спасибо, Юрий Максимович. Вы, пожалуйста, на меня...

— Все, все, — строго сказал Федотов, подняв руку с желтыми пальцами. — Никаких извинений. И вообще извольте не нервничать. Пора привыкнуть решать вопросы хладнокровно. Вы врач и при том уже с опытом.

* * *

После восьми вечера Наташа отправилась в гостиницу к Соболю, предусмотрительно пригласив с собой Дину. Дина очень обрадовалась, узнав, что знакомство предстоят с холостяком, который должен скоро переехать в Москву. Всю дорогу расспрашивала, какой он собой и почему до сих пор не женился. В пылу откровенности призналась:

— Пойми, Ната, всю жизнь неравнодушна к офицерам. Потому и в военный журнал работать перешла. Но счастья все равно нет.

Наташа смотрела на курносое, покрасневшее от волнения лицо спутницы и думала: «Вот и познакомишься. В жизни всякое бывает».

Соболь встретил женщин весело. Узнав, что вопрос с отпуском решен положительно, схватил Наташу за руку и стал поздравлять с успехом. Наташа сконфузилась:

— Вы так говорите, Михаил, будто я установила спортивный рекорд или сделала какое-то научное открытие.

— Прошу прощения — сказал Соболь. — Вношу поправку. Рад за удачу. Опять не то? Ладно, просто пусть дорога будет счастливой!

Он торжественно вытянулся и победно поднял руку. Казалось, что событие, о котором шла речь, больше радовало Соболя, чем Наташу.

Из гостиницы пошли в ресторан, где играл джаз и между столиков кружились пары. Наташа запротестовала:

— Скажите, пожалуйста, чего мы здесь не видели? Сплошная грусть.

— Ну, знаете ли!... — воскликнул Соболь, сморщив лоб. — В ресторане и вдруг... Нет, я вас не узнаю, Наталья Мироновна. Вы невероятно оторвались от жизни.

— А я и раньше не ходила по ресторанам.

Молчавшая до сих пор Дина шепнула ей в самое ухо:

— Послушай, Ната, ради меня ты можешь?

У Дины были такие умоляющие глаза, что Наташа не могла не согласиться.

Едва успели сесть за круглый стол, Соболь крикнул официантке:

— Бутылку российского и яблок!

После очередного тоста он протянул руку Наташе, приглашая ее на вальс. Она закачала головой:

— Нет, нет, Михаил, перед такой мастерицей танца, как Дина, мои таланты ничего не стоят.

Соболь медленно вышел из-за стола, нехотя кивнул партнерше. А когда вернулся, написал Наташе записку:

«Не ставьте меня больше в неудобное положение. Танцевать хочу только с вами».

Она ответила строго:

— Нет.

Дина поняла Соболя, стала нервничать. На фокстрот ее пригласил какой-то длинный пожилой грузин. После танца она погрустнела и перестала разговаривать. Наташа чувствовала себя виноватой. «Как нехорошо получилось. Думала сделать человеку удовольствие, а тут...»

Домой возвращались втроем. Было тепло, моросил дождь. У самой двери Наташа попыталась оставить Соболя с Диной. Снова ничего не вышло. Когда он ушел, Дина заплакала:

— Неужели я такая незаметная, Ната?

— Не говори глупости, — сказала Наташа.

— Почему же тогда?..

— Почему да как! Российское на тебя действует.

— Нет, российское тут ни при чем. Я просто вспомнила Володю. Ведь он любил меня, ты понимаешь, любил...

Наташа догадалась, что Дина подумала о своем «красавчике», хотела спросить: «Почему же ты уехала от него?», но удержалась, не стала бередить старые раны.