Люди желтых плащей

Совершенно измотанные, возвращаемся во двор, где нас ждут остальные.

– - Ну, что там?
– - спрашивает Михась. На вечно румяном лице тревога и сострадание.

– - Вроде, чуть угомонилась, -- отвечает Женя.
– - Бля, пипец какой-то...
– - он с укором смотрит на меня: -- Ну, и как ты собираешься оставить ее одну? Она же помрет к вечеру!

– - Не помрет, -- отвечаю.
– - Поплачет, проголодается и пойдет есть.

Я не лукавлю, воли к жизни в моей бабке побольше, чем у некоторых молодых. Врачи ее столько раз хоронили, а она ничего, живет.

Пока мы препираемся, Ваня с Артом заканчивают переносить наши трофеи из "Октавии" во двор.

Производим инвентаризацию. Начинаем, конечно, со стрелкового оружия. У нас джек-пот: пара помповых "Ремингтонов 870", пара помповых "Моссбергов 500", два карабина "Сайга 12", и еще четыре "Ижа" -- пара 12-х и пара 27-х. Все модификации рассчитаны на 12-й калибр, коробки с боеприпасами битком набиты в садок. Есть все варианты: пулевые, дробовые, картечь. Да, и вдобавок арбалет "Мангуст" российского производства, если верить надписи на цевье. В кивере для стрел четыре углепластиковые стрелы.

Ну, и остальное по мелочам: десять охотничьих ножей с фиксированным клинком разной длины, с полдюжины капканов на мелкую дичь, две газовые плиты и упаковка баллончиков к ним, два мотка хорошей альпинистской веревки, две трехместные палатки, два походных рюкзака, с десяток фляжек и фонариков, пара раций с упаковкой батареек, а так же полный ягдташ медикаментов. Рыболовные снасти мы не брали -- у моего отца в сарае столько, что хватит укомплектовать командный рыболовный марафон.

В самом конце мы достаем свертки с дождевыми плащами.

– - А это еще зачем?
– - хмурится Женя, и вдруг прозревает: -- А, понял! Туплю...

Оглядывая сваленные в кучу на столе сокровища, мы радуемся, как дети. Наличие огнестрельного оружия мгновенно возносит нас на вершину пищевой цепи, делая самыми опасными хищниками в урбанистических джунглях.

Осталось только научиться всем этим пользоваться.

– - Кто-нибудь умеет стрелять?
– - задаю вопрос.

Лес рук.

Ага, ясно. Значит, никто.

– - Окей. А перезаряжать?

Желающих продемонстрировать свой талант значительно меньше. Это тебе не на спусковой крючок давить. Мы -- одомашненные хищники, непривыкшие к суровым будням дикой природы.

– - Да хуля там делать!
– - выступает вперед Ваня, выплевывая сигарету.
– - Дайте сюда!

– - Вано, погодь, -- осаживает его Михась.
– - Ты у нас, конечно, Рембо, но тут всем надо попрактиковаться. И, кстати, у нас есть неплохая возможность. Больше скажу -- у нас есть мишень.

Я недоуменно вскидываю брови:

– - Мишень?

Михась, Арт и Женя заговорщически переглядываются.

– - Помните сюрприз, о котором говорил Михась?
– - спрашивает Женя.

– - Ну!
– - хором отвечаем с Виталиком.

Ваня утвердительно машет головой.

– - Пойдемте, -- кивает Михась.
– - Это надо видеть.

18:10

"Прокаженный" привязан к забору за сараем по рукам и ногам. Толстый слой белой капроновой нити, которую мы с братом используем при сборке карнизов для жалюзи, намертво фиксирует запястья и лодыжки к сетке забора. Как и на всех "прокаженных", на твари нет одежды. Тело худощавое, угловатое, сплошь покрыто синяками и ссадинами. С удивлением понимаю, что это мальчишка, лет десяти-двенадцати. Глаза и нос выдают в нем ребенка, хотя зрачки сужены, а ноздри раздуваются в бешеных попытках всосать в легкие весь окружающий воздух. Дыхание "прокаженных" в два раза чаще обычного, сердцебиение, если следовать логике, в четыре. На месте рта мальчишки -- кровавая каверна, в которую он превратил свои изжеванные губы.

У нас с Ваней вырывается вздох удивления. Витос смотрит на "прокаженного", широко открыв рот.

При виде нас звереныш выходит из оцепенения, в котором пребывал, и принимается раскачивать сетку рабицы, издавая при этом жутки горловые звуки. В кровавой каше изуродованного рта мелькают белые зубы.

– - Это Джон его поймал, -- извещает Михась.

Мы поражены еще больше.

– - Да, -- мой брат напускает на себя безразличный вид, -- случайно. После дождя эти твари повылазили отовсюду, как черви. Когда прояснилось, я пошел осматривать периметр. Слышу, за сараем бьется кто-то, и шипит. Смотрю -- эта тварь ногой в заборе застряла, а выбраться не может. Походу, укрытие себе искала.

Только теперь я замечаю -- левая нога отродья глубоко засела в сетке, искалеченная ступня все еще кровоточит.

– - Он меня не видел, прикиньте!
– - продолжает Женя.
– - У них на свету слепота какая-то... А у меня с собой только бита. Ну, я сзади подкрался, ебнул по башке! Думал, убью, к хуям. Но они, Максим, пиздец какие живучие! Не сдох, только отрубился. Потом пришел Михась и предложил привязать к забору. Я-то сразу прикончить хотел, но он мне не дал.

Все смотрим на Михася.

– - Ну, -- пожимает плечами тот, -- раз уж нам предстоит иметь с ними дело, неплохо бы сначала изучить их слабые места, вам не кажется?

Изучить. Конечно же! Ученый, чтоб его...

– - Вот они боятся света, это мы уже знаем. Что еще?

"Прокаженный", словно поняв смысл сказанного, принимается биться еще яростнее. Бесформенная пасть исторгает нечленораздельные звуки и брызги ядовитой слюны.

– - Ща узнаем!
– - говорит Витос и вдруг убегает обратно во двор.

Через десять секунд он возвращается, держа в руках арбалет "Мангуст".

– - Чо патрики тратить, -- объясняет он нам, накладывая стрелу на тетиву.

Резонно. Стрела откроет слабые места не хуже пули.

Право первого выстрела предоставляется Жене.

Мой брат упирает приклад в предплечье, прицеливается. Стеклопластиковые плечи арбалета вздрагивают, спуская тетиву...

Стрела попадает зверенышу точно в левое бедро. С неприятным мясным чмоканьем наконечник входит в напряженную плоть с внешней стороны и выходит из внутренней. Однако мальчишка рычит и извивается не больше обычного, точно и не почувствовала выстрела.

– - А ну дай-ка мне, -- Ваня забирает арбалет у Жени и перезаряжает.

Вторая стела попадает мальчишке в живот, чуть левее пупка.

Ясно -- Ваня целил в грудь.

Тело "прокаженного" вздрагивает, живот заливает кровью из раны. Но существо продолжает извиваться в путах, вовсе не собираясь падать в обморок от болевого шока, а тем более умирать.

Первая информация о "прокаженных" -- твари почти нечувствительны к боли.

– - Думаю, вирус воздействует на болевой центр мозга, -- выносит вердикт Михась.
– - Отсюда и высокий болевой порог.