Люди желтых плащей

Наконец, просыпается Женя. Садится на кровати и осоловело хлопает глазами. Тоже весь потный, на голове воронье гнездо.

– - Чо случилось?

– - Это нормальная девчонка отправила тебя спать?
– - игнорируя вопрос брата, наседаю на Арта.
– - И нас посоветовала не будить, да?

– - Ну, да! И чо?
– - набычивается Арт. Лучшая защита -- нападение.

Вместо ответа принимаюсь обшаривать свои карманы. Не обнаружив искомого, обращаюсь к Жене:

– - Скажи мне, что ключи от машины у тебя.

Тот выворачивает наизнанку карманы джинсов -- ничего. У Арта тоже пусто. Поняв, к чему дело клонится, Артем бросается обыскивать комнату. Может не стараться, я знаю, что ключей в спальне нет. Более того -- я почти наверняка знаю, где они есть.

– - Они у Евы. Ключи у Евы.

Женя поносит Арта на чем свет стоит, тот пытается оправдаться:

– - Да чо вы кипишуете? Они же не знают, какая у нас машина!

Я стараюсь сдерживать себя, но получается плохо:

– - Они нас видели, баран! Эта мелкая, как ее... Лилит! Она пасла нас у дороги. Может, даже срисовала все, что лежит в багажнике, пока мы разгружались. А у нас там, на минуточку, два ружья, гора боеприпасов, медикаменты и бог знает сколько всего еще!

На лице Артема смятение.

– - Бля, чисто твой косяк, Арт, -- подливает масла Женя.

– - Пошли, -- цежу сквозь зубы, -- может, еще не поздно.

Прихватив оружие (благодарю бога, что нам хватило рассудительности взять его с собой в кровать) и рацию, покидаем полутемную спаленку.

06:30

Гнев застит мне глаза, едва я перешагиваю порог комнаты. В висках стучит, ладони мокрые. Зол не только я, мои друзья тоже в бешенстве. Топот наших ботинок, яростное сопение, шорох плащей, которые мы снова надели -- все это звучит угрожающе в душной темноте изолированного от внешнего мира дома.

Неудивительно, что она испугалась. Из второй спальни, которую хозяйки дома делили между собой на время нашего визита, доносится короткий вздох. Едва различимый, но мое обострившееся внимание улавливает его, и я направляюсь туда. Дергаю ручку -- заперто. Слышу сзади звенящий голос брата:

– - Отойди!

Едва успеваю отшатнуться -- Женя со всего маху бьет ногой в область замка, и дверь отлетает к стене.

Тонкий взвизг пронзает гостиную.

Саша сидит на заправленной кровати, полностью одетая (они даже не ложились спать!), и размазывает косметику по заплаканному лицу. Когда мы врываемся в комнату -- три высокие фигуры в желтых дождевых плащах поверх теплой одежды -- грохоча ботинками, она вжимается с пинку кровати и принимается вопить.

– - Это Ева, это все Ева! Не трогайте меня, пожалуйста!

Мой брат наставляет на нее дробовик. Щеки угрожающе раздуваются, вылетающие сквозь зубы шипящие согласные производят на девушку тот же эффект, что расправленный капюшон кобры на кролика:

– - Где она, блять? Говори быстро!

Саша подтягивает ноги к груди и елозит ступнями по покрывалу, пытаясь плотнее втиснуться в спинку кровати.

– - Она ушла с Лилит! Минут десять назад! Я здесь не причем! Отвечаю, пацаны! Это Ева все придумала, я сразу отказалась участвовать. Пожалуйста, не убивайте меня...

Последняя фраза сперва пролетает мимо моих ушей. Лишь спустя мгновение я понимаю, что просьба адресована мне. Оно и неудивительно. Когда в последний раз кто-то умолял вас сохранить ему жизнь? Всерьез умолял? Лично у меня это впервые.

Новый мир -- новый опыт.

– - Куда пошла?
– - потрясая дробовиком, продолжает допрос Женя.

Ответ уже известен нам, но не мешает убедиться.

– - К вашей машине, куда же...
– - причитает Саша. Меня не покидает стойкое ощущение, что ее истерика -- не более чем актерская игра. Хорошо поставленная актерская игра.
– - Она сразу задумала вас ограбить... потому и пригласила переночевать... Малая увидела, сколько у вас в багажнике всего...

У меня за плечом Арт отчетливо произносит: "блядь".

Воскрешаю в памяти нашу встречу на улице. "Я ж вас потому и позвала", -- честно призналась Ева, когда я сообщил ей об оружии. Кто ж знал, что ее заявление следует толковать так буквально...

– - Пожалуйста, пацаны, не убива-айте!

О! Теперь ее слова сразу достигают ушей и устремляются по слуховым каналам прямиком к центру удовольствия в мозгу. Кажется, я начинаю привыкать.

– - А ты осталась?

– - Да!

– - И типа не собиралась нас обманывать?

– - Говорю же, я не при чем! Ну, клянусь вам, клянусь! Пожалуйста, пацаны!

– - Ну, бля, если обманула, -- Женя делает страшные глаза, -- я тебя найду и лично шлепну.

Пустые угрозы. Мой брат пытается запугать ее, и только. Он ломает свой концерт, она свой. Сейчас мы ведем разные игры.

Оставляем Сашу горестно всхлипывать в спальне, и собираемся в прихожей. Здесь темно почти как ночью, солнце еще не добралось до восточной части дома. Вижу черные силуэты друзей, покатые фигуры в плащах.

– - Не рановато выходить?
– - осторожно спрашивает Арт.
– - Темновастенько.

Да, эта мысль тоже приходила мне в голову. В другой ситуации я непременно дождался бы, пока солнце вступит в свои полные права. Но сейчас кипящая злость и жажда мести пересиливают инстинкт самосохранения.

– - Эта же толстуха пошла, -- замечает Женя.
– - Мы чем хуже?

– - Если только это не какая-то наебка, -- говорит Арт.

Тоже правда. Один раз нас уже перехитрили, но вдруг то был всего лишь первый акт многоходовой пьесы? Очень уж картинно Саша размазывала сопли по щекам.

Кручу ручку замка, и сувальдовые пластины щелчками загоняют засов в дверь.

– - Пошли.

06:55

Ночной бой у ворот -- схватка стаи зараженных дворняг с "прокаженными". Мы видим двух мертвых собак, явно инфицированных, и растерзанное тело мужчины, лежащего в позе витрувианского человека посреди лужи крови. На руках и ногах недостает пальцев, кожа на спине изорвана в лоскуты, лицо обглодано почти до костей.

Перешагиваем через тело и устремляемся к "Ниссану". Бежим вдоль дороги, пригибаясь к земле и стараясь держаться как можно ближе к домам. Так, чтобы при необходимости всегда можно было юркнуть во двор. В наше время иметь пути к отступлению не менее важно, чем конечную цель.

Воздух напоен умопомрачительным смрадом. Эдакая смесь скотобойни, крематория и братской могилы. Запахи свежего, сгоревшего и разлагающегося мяса забивают ноздри и глотку. Легкая тошнота, не покидающая меня вот уже вторые сутки, усиливается. Еще пара дней, и к нашей экипировке, помимо плащей, придется добавлять респираторы.

Город окутан утренней серью, истончающейся под напором набирающего мощь солнца. Из всех звуков я различаю только те, что издаем мы сами. Звуки, которым я доверяю, звуки, которые для меня слаще музыки. Безопасные звуки. Никаких инородных примесей.