Люди желтых плащей

МЫ -- ЛЮДИ ЖЕЛТЫХ ПЛАЩЕЙ!!!
– - вторят мне мои друзья.

Нет -- теперь уже мои братья.

19:00

Мы отправляемся в путешествие ровно в семь часов вечера, в понедельник первой недели новой эры. Две машины, по три человека в каждой.

Отъезжая, бросаем прощальный взгляд на дом бабушки. Мы еще не знаем, что больше не вернемся сюда никогда.

Глава 7

Ночлег

19:10

"Моторола" в моей руке оживает, из динамика раздается голос Михася:

– - Макс, прием! Меня слышно?

– - Слышно, брат, слышно.

Если бы он говорил чуть громче, я бы услышал его без всякой рации. Белая "Октавия" опережает нас всего на несколько метров. Наш кортеж из двух машин неспешно поднимается по Вавилова.

Вопреки моим ожиданиям, брошенных автомобилей здесь не так уж много, наша маленькая колонна движется без особых помех. Все логично. Разбуженные посреди ночи люди, контролируемые инстинктом самосохранения, бежали из города -- мы же едем в город. В самый эпицентр хаоса, из которого все так стремились вырваться.

Поглаживаю в ладонях пластиковое цевье "Сайги". Потренироваться в стрельбе в пределах жилого микрорайона мы не решились -- лишний шум мог привлечь нежелательное внимание. Поэтому свой магазин на десять патронов я зарядил поочередно дробовыми и пулевыми. Если промахнусь пулей, так хоть несколько дробинок достигнут цели. Впрочем, теперь, когда мы опытным путем убедились в полной невосприимчивости "прокаженных" к боли, дробовые заряды уже не кажутся мне хорошей идеей. Пара крошечных металлических шариков вряд ли остановят разъяренное отродье. С другой стороны, улетевшая "в молоко" пуля еще хуже. И потом, кто сказал, что стрелять придется только в "прокаженных"?

Женя за рулем издает беспрерывные матерные восклицания. В отличие от меня, лицезреть постапокалиптический Ростов ему доводится впервые. Как, впрочем, и Артему, однако его голоса с заднего сиденья я не слышу. Сильные эмоции он переживает глубоко внутри себя. Не знаю, хорошо это или плохо в условиях постоянного нервного перенапряжения, но делать ему замечания не намерен. По крайней мере, пока он не снес еще чью-нибудь голову. С тех пор, как заряд дроби декапитировал зараженного мальчишку, Артем не расстается со своим "Ремингтоном".

С переднего пассажирского сиденья рассматриваю улицу, по которой ездил почти каждый день на протяжении многих лет. И не узнаю ее. Ресторан "Распутинъ", специализирующийся на классической русской кухне, в котором я так и не успел побывать, теперь никогда не откроет передо мной свои двери. Потому что дверей больше нет, как и львиной части фасада. Что-то огромное, невероятно тяжелое, размером с броневик, въехало внутрь прямо через стену и выехало обратно. Сквозь глубокий черный зев видны переломанные столы и стулья. Горы битого стекла островками возвышаются над затопленным водой полом. На одну секунду мне кажется, что я различаю тела. Очень надеюсь, что все они мертвы. В нашем новом мире только мертвые вселяют покой в живых.

Черные столбы дыма все еще вьются над городом. В воздухе витает тяжелый запах гари. Пройдет некоторое время, прежде чем пожарища стихнут окончательно. Тогда на смену гари придет ни с чем не сравнимый аромат трупного разложения.

Однако "бесхозных" трупов на улицах стало меньше, это бросается в глаза. Вместо мертвецов, на дорогах, тротуарах и в салонах покинутых машин все чаще попадаются следы кровавого пиршества. Густые бурые пятна (словно кто-то уронил с неба огромный помидор) вперемешку с обрывками одежды...

Внезапно меня осеняет. За день тысячи "прокаженных" успели нагулять аппетит, а кратковременный дождь дал возможность выбраться из своих убежищ на поиски пищи. Кому-то удалось найти "живую" еду, но на каждого такого приходилось десять-двадцать тех, кому повезло меньше. А где есть каннибализм, там есть и трупоедство...

Заставляю себя перестать думать. Если продолжу в том же духе, оставшуюся часть пути в нашей машине будет пахнуть, как в бассейне с "розовым дождем" -- желчной рвотой.

На пересечении с Таганрогской кортеж останавливается. Здесь наши пути расходятся. Одна половина команды отправится дальше, на "северный" через Темерник -- на широких автомагистралях меньше шансов попасть в затор. Вторая поедет на "западный" через Таганрогское шоссе.

Паркуем машины прямо посреди перекрестка и выходим наружу. Все как один в желтых полиэстеровых плащах, капюшоны откинуты на спину, в руках огнестрельное оружие. Интересно, наступит ли день, когда я привыкну к этому?

Команды уже распределены, но я вижу в глазах Михася неуверенность. Изначальный план изменился, вместо "западного" он едет на "северный" вместе с Вано и Витосом. Во второй группе должен быть лидер.

Михась мнется, потом все-таки не выдерживает.

– - Макс, ты точно уверен?
– - в десятый раз спрашивает он меня.

– - Брат, если твои родные там, я заберу их. Отвечаю, без них мы сюда не вернемся.

– - Ладно, -- подбородок медленно опускается к груди и еще медленнее поднимается обратно.
– - Я тебе верю.

У тебя нет выхода, друг. Отныне все, что связывает нас, зиждется на одном доверии. Без него нам лучше сразу разбежаться.

– - Что со связью?
– - обращаюсь к Ване.

Тот отрывается от изучения упаковки "Моторолы":

– - Написано, шарашат на пятнадцать километров. По прямой без помех должно добивать прилично.

Помех действительно стало меньше. Вполне возможно, излучаемые нашими рациями радиоволны будут единственными в радиусе несколько десятков километров. Или сотен?..

Обмениваемся рукопожатиями. Братья Миронюк коротко, но крепко обнимаются.

– - Малой, привези их, -- напутствует брату Арт. Никогда не слышал в его голосе столько властности.

– - Пр'ивезу. Ты там тоже давай... Остор'ожней с др'обашем.

– - Пусть берегут головы, мистер Шотган с нами, -- вяло шучу я.

– - Увидимся завтра, пацаны, -- улыбается Ваня.

Дедлайн назначен на сорок восемь часов. Если через двое суток одна из машин не вернется к дому на Стандартном, вторая выезжает на поиски.