Льются слова, утекая в песок...

– Ты безумец, - промолвил Феофил.
– Ты сошёл с ума ещё в то мгновение, когда впервые взял книгу в руки и попытался воспользоваться ею для собственной корысти. Ведь изначально Чтецы существовали совсем для другого, пока наконец не схватил книгу в свои гадкие руки окаянный Тантал!

Таня старалась не смотреть ни на кого - ей почему-то казалось, что спустя несколько минут разбирательств они оба вдруг возьмутся за неё. Это был дикий, неприемлемый нынче страх, от которого девушка никак не могла избавиться - у неё попросту не получалось.

– Позволить этому Дару меня разорвать?

Глеб будто бы сейчас собирался вновь использовать свою силу, но под пристальным, холодным взглядом Феофила всё-таки не коснулся книги.

Он лишь повернулся к нему спиной - словно мертвец - или живой, - не волновал его, и направился к двери быстрым, уверенным шагом. Только, казалось, клеймо на его плече сияло ярче, чем следовало.

Стоило только дверям закрыться за его спиной, как Таня рванулась к своему деду - но он коротким, упрямым жестом призвал её держать дистанцию.

– Не стоит, моя дорогая, - промолвил мужчина.
– Я не знаю, чем может завершиться соприкосновение со мной. Я не знаю, как ожил - как он сумел выдернуть меня из моего же предсмертного мига. Но он Чтец - Чтецы всемогущи. Чтецы сотворяют безграничное количество миров.

– И это можно исправить?

Он устало покачал головой.

– Садись, моя дорогая.

Теперь, когда Феофил не был духом, заключённым в какое-то глупое кольцо, он казался куда более разговорчивым - меньше читал морали, больше говорил по делу. Но Тане всё равно было страшно, ведь она разговаривала со своим покойным дедушкой, обретшим сейчас материальную форму.

– Несомненно, - начал он, - твой некромаг до ужаса силён. Я не чувствую себя призраком в чужом теле - это действительно я. Я, запечатлённый в миг смерти и сотворённый заново. Он сделал всё это сам - без своего желания, может быть, а может, бессознательно пытаясь порадовать тебя. И Тантал тоже был таким же могучим - сильным, безгранично сильным. Но в тот же миг он не любил, у него не было стимула творить новые миры - и он не был настолько опасным. И тепер вы оказались в замкнутом кругу. Он не может умереть, он не может прекратить читать - только затягивает тебя всё дальше и дальше…

Таня молчала. Она знала, что прерывать этот монолог не имеет никакого права.

– Ведь, - решилась наконец-то она, - он просто не может не читать. Тогда чары запираются в нём самом! Конечно, он не говорил об этом мне, но я ведь вижу, как ему больно, когда силы становится слишком много и она начинает переливаться через край! В конце концов, не так уж и сложно это заметить…

Феофил долго сдерживался - но теперь протянул руку и сжал её ладонь, словно пытаясь передать по коже упрямое, уверенное спокойствие.

– Милая моя, - промолвил он, - я теперь не просто реален, я даже не опасен, понимаешь? А так не должно быть. Рано или поздно твой Глеб сойдёт с ума. Рано или поздно он сорвётся и упадёт в бездну. Когда-то он не сможет тебя уберечь. И… Он и сейчас читает.

Таня посмотрела на деда - будто бы всё ещё пытаясь понять, жив ли он.

– Ты и сейчас принимаешь это за книгу, моя дорогая. Ты потеряла все границы. Сейчас он начнёт новую историю, - Гроттер вздохнул и опустил седую голову.
– И ты с удовольствием окунёшься в неё, потому что ты страшно привыкла к этому. Ты зависима от чтеца, от того, что он делает, и ты даже не попытаешься отрицать это. Тебе нравится быть с ним, чувствовать его силу - это соблазнительно, я знаю. Это всегда слишком сильно нас обманывает и заставляет верить в то, что дальше будет чуточку лучше. Но ты должна помнить, что реальность не так прекрасна, как сказка.

Он устало отвернулся от неё, не желая больше смотреть на внучку, да и руку её тоже отпустил, будто бы убедился в том, что его пространственные речи ничем не помогут.

– В конце концов, - наконец-то понял он, что было самым страшным, - ты уже давно в этом утонула. Ты такая же, как и он, просто сил немного меньше. Как хорошо, моя дорогая, что ты уже это признала.

– Милая, милая Таня, ну не ехать же тебе на бал в этом кошмарном платье!
– её Крёстная Фея досадливо покачала головой и вскинула волшебную палочку.
– И не скакать же на грязной лошади… Вот!
– взмах - и тыква обратилась в карету.
– Садись.

– О, моя дорогая Крёстная, как же я рада!
– воскликнула девушка - и закружилась вокруг своей оси. Платье её, сотканное из самых прекрасных тканей государства, сверкало в темноте, будто бы маленькая звезда.

Она бросилась к карете - так быстро, как только могла, - но внезапно замерла и опустила взгляд на свои отвратительные, грязные башмаки, тяжёлые, будто бы настоящие деревья.

– Но как же танцевать в этом?
– прошептала Таня.

– О, милая, милая моя Таня!
– воскликнула Крёстная.
– Я ведь совсем забыла! Но что может быть проще для Феи, чем подарить тебе славные туфельки?

Она вновь взмахнула своей волшебной палочкой - и теперь на ногах у Татьяны засверкали хрустальные туфельки, самые прекрасные, что она видела в своей жизни.

– Таких чудесных туфель никогда не было даже у Пенелопы и у мачехи!
– воскликнула она.
– Как же славно, как же славно…

– Да, чудо моё, они великолепны, - кивнула Крёстная Фея.
– Но ты должна выполнить одно моё условие, - она подошла немного ближе.
– Я бы сказала, чтобы ты вернулась до двенадцати - ведь приличным девушкам в полночь пора уже ложиться спать, - но ведь тогда бал только-только будет начинаться. Я бы сказала тебе не плясать слишком много, дабы туфельки не рассыпались в пыль, но они не хрустальные, а алмазные, пусть ты и не видишь разницы, и нет ничего на свете твёрже. Я б сказала, чтобы ты была осторожна со своим прекрасным платьем, но его и ножницами не разрезать… Милая моя, будь осторожна с людьми, - она коснулась её щеки.
– Пляши с кем хочешь, дорогая, и очаровывай хоть сотни дворян. Найди себе славного мужа. Но, прошу, не танцуй с принцем. Не нужен он тебе.

– Как скажешь, милая Фея-Крёстная!
– но Таня даже и не услышала её предостережения. Обняв напоследок свою прекрасную фею, она только запрыгнула в карету, и кони-мыши тронулись, уводя её куда-то к замку.

…Кучер подал ей руку, помогая выбраться из кареты, сияющей, будто утренняя звезда, и она, осторожно поднимаясь по ступенькам, оказалась в прекрасном-прекрасном зале.

Сколько людей тут было! Но никто из них не смог не заметить её. Она сияла, будто все небесные звёзды, и Луна, и Солнце мёркли перед её ликом.

И каждый мужчина в этот вечер счёл честью танцевать с нею. Они обнимали её бережно, будто бы кристальную, и она плясала столько, сколько хотела, ведь туфельки её были сделаны из самого прочного на свете материала.

Каждая женщина завидовала ей в ту ночь. Были среди соперниц и добрые, милые девочки, понимающие, что всё равно нужен ей только кто-то один, тот, кто запал ей в сердце, но были и злые, как Пенелопа и мачеха. Но сколько б они не проливали на её чудное платье напитки, не пытались его порвать - ни одна не смогла добиться своего.