Лжец, лжец

Значит, были такие же люди, как я.

Люди, у которых была коробка, но коробка сломана, и содержимое вываливало наружу, как кишки. Эта категория могла быть обманчивой. Коробка могла годами притворяться милой и вместительной, пока в один прекрасный день не открывалась, как чертик из коробочки с привидением.

Может быть, это просто моя сломанная коробка шалила. Может быть, я сходила с ума. Думаю, так и должно быть.

Это не первый раз, когда я чувствовала, что кто-то наблюдал за мной, особенно в последнее время. Но я никогда раньше не вызывала в воображении его образ. Четкие линии его гладко выбритого подбородка, жесткий панцирь уложенных гелем наперченных волос. Шанса, о котором я, возможно, и не подозревала, достаточно, чтобы мое сердце сжалось и вернуло меня туда, где я отчаянно не хотела быть.

— Иногда, когда человек должен столько денег, сколько должен твой отец, и на такой срок, как у твоего отца, необходимо заключать новые соглашения. Я уверен, что такая умная девушка, как ты, сможет это понять.

Застегивая куртку, я поерзала на краю жесткой, незнакомой кровати, но две волосатые руки схватили меня за колени и удержали на месте.

— Я рад, что мы с ним смогли договориться о сделке, которая могла бы принести пользу нам обоим. Очень редкая и особенная сделка. Он объяснил тебе, что это значит?

Сглатывая, я покачала головой.

— Нет, конечно, он этого не делал. Ты просто последовала за ним сюда, когда он тебе сказал, потому что ты хорошая маленькая девочка, не так ли?

Я не могла перестать пялиться на тонкую белую ночную рубашку, раскинутую на соседнем стуле. Похоже, она моего размера. Почему это мой размер?

Твердая хватка сжала мой подбородок, наклонила голову, пока я не посмотрела в самые пустые голубые глаза, которые я когда-либо видела. Такие пустые, что я видела их насквозь. Его большой палец коснулся свежего синяка у меня под глазом, единственного видимого напоминания о том, что моему отцу не нравилось, когда его допрашивали.

— Я точно скажу тебе, что это значит. Это значит, — прошептал он, — что теперь ты принадлежишь мне.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Несмотря на жару в номере отеля, я задрожала.

Он наклонился ближе, кончики наших челюстей соприкоснулись, затем он прижался губами к моей щеке.

Мой первый поцелуй.

— Вот именно, милая, прелестная девочка. Я твой новый папочка.

Мои руки задрожали, когда я достала блокнот и ручку из рюкзака. Письмо моему двоюродному брату краткое, но прямолинейное, в нем я сообщила ему, кого, как мне казалось, я видела. Я обязательно опустила любые личные данные, включая наши имена.

Прошло два года с тех пор, как друг Алехандро вызволил его из тюрьмы строгого режима, в которую его отправили, когда мне было девять. Хотя сейчас он мало что рассказывал мне о своей жизни, я знала, что он способен дергать за ниточки там, где большинство людей не могли. Нет слишком серых линий, которые он не мог бы пересечь.

Он — моя единственная надежда выяснить раз и навсегда, жив ли еще этот монстр.

Добравшись до соединительного маршрута, я вышла на Питтс, опустив голову и быстро шагая. Контакты Алехандро никогда не повторялись дважды, но я не получала от него ответа с тех пор, как отправила свое последнее письмо. Я понятия не имела, кто его новый контакт. Я закусила губу, следуя по тем же граффити, что и в прошлый раз, когда я была здесь.

Принцесса.

Холодная дрожь пробежала у меня по спине при воспоминании об этом. Может, сейчас и середина дня, но в Питтсбурге это мало что значило.

Наконец, я добралась до клуба. Он выглядел так же, как я его запомнила, за исключением того, что на этот раз здесь мертвая тишина, и никто не стоял за дверью. Просто охуенно. Мой кулак дрожал, когда я поднесла его к помятой стальной двери и постучала.

Из-за двери донеслось ворчливое ругательство. Затем она распахнулась.

Я подняла глаза все выше и выше и обнаружила, что смотрела на человека, который, должно быть, самый высокий мужчина в мире. Ему пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть меня. Он оглядел меня с ног до головы, издал недовольный звук, затем рявкнул на спорящие голоса позади себя. Сигарный дым вырвался через открытую дверь.

Я открыла рот, но мужчина не дал мне возможности что-либо сказать, прежде чем начал захлопывать дверь у меня перед носом.

— Подожди! — я положила руку на дверь, как будто могла помешать ему закрыть ее. — Я кое-кого ищу.

С ворчанием он захлопнул дверь.

Черт.

Черт, черт, черт.

Я оглянулась через плечо, ненавидя себя за то, что внезапно почувствовала себя незащищенной. Несколько человек, слоняющихся по переулку, находились в своих собственных наркотических мирах. На меня никто не смотрел. Дрожа, я закинула рюкзак на плечо и повернулась обратно к двери.

Тук-тук.

Тишина.

Тук, тук, тук…

Дверь открылась, и я, спотыкаясь, вышла вперед.

Великан недоволен.

— Какого черта тебе нужно?

— Одетта, — это слово сорвалось с моих губ в отчаянии.

Он непонимающе посмотрел на меня.

— Одетта, — повторила я.

— Ты что, тупая, что ли?

Как только он собрался снова закрыть дверь, чей-то кулак обхватил край рамы, останавливая ее. Медленно она открылась, и я посмотрела в знакомые темные глаза. С моим выдохом в прохладный воздух вылилось облегчение.

— Дай нам секунду, — пробормотал знакомый гиганту.

Он не дожидаясь ответа, вышел наружу и закрыл за собой дверь. Его раздражение ощутимо.

— Ты больше не можешь приходить сюда с этим именем, малыш.

— Я знаю. Прости. Еще одно письмо…

— Нет.

— Пожалуйста. Я не знаю, куда еще пойти.

— Тогда жди, — огрызнулся он. — Это все, что я знаю.

— Все, что ты знаешь? Чушь собачья.

Мои смелые — или глупые — слова вырвались из-за нетвердой хватки, когда я вытащила письмо из кармана. Я протянула его ему.

— Мне нужно это, чтобы добраться до него. Ты должен что– то знать.

Парень долго смотрел на меня. Он покачал головой.

— Сколько тебе лет? Восемнадцать? Девятнадцать?

Я вздернула подбородок.

— Да.

Он хихикнул.

Этот звук вывел меня из себя.

— Что? Сейчас есть какие-то возрастные требования, чтобы вручать кому-то лист бумаги?

Прищуренные глаза изучали меня.

— Клянусь, меня бы здесь не было, если бы это не было важно.