Лжец, лжец

У меня вырвался сухой звук.

— Ты говоришь так, словно можешь просто ходить и убивать всех, кто тебе не нравится.

— Не всех, — от опасного блеска в его глазах волосы у меня на затылке встали дыбом. — Только тех, кто причинил боль тем, кого я люблю, и им это сошло с рук.

Я прищурилась, изучая его лицо. Новые шрамы покрывали его кожу: два рассекалм левую бровь, один пересекал нижнюю губу. Татуировки на его шее почти скрывали неприятную отметину под челюстью.

Я сглотнула.

— Александр. Что ты задумал? Почему кажется, что все тебя так боятся?

Его губы дернулись, но в выражении лица не было ни капли юмора. Только темные, глубокие тени, из тех, что преследовали мечты маленьких девочек.

— Не беспокойся обо мне, маленькая кузина, — лениво сказал он и положил голову на спинку кровати. — Я сделал свой выбор, как и ты сделала свой, — он осматривал спальню, прищурив глаза. — Кстати, о выборе…

Его внимание остановилось на фотографии Истона, которому, вероятно, не больше десяти лет. Айзек улыбался рядом с ним, говоря что-то, что рассмешило Истона. Они выглядели такими беззаботными, такими счастливыми. На фотографии запечатлен момент, частью которого я никогда не смогла бы стать.

— Можешь догадаться, какие мысли пронеслись у меня в голове, когда я сначала подошел к твоему окну и увидел пустую комнату? — его взгляд скользнул по моему. — Хочу ли я знать, почему ты спишь в постели своего нового брата?

Я закусила губу, все еще глядя на фотографию.

— Наверное, нет.

Мой кузен наклонил голову, и я заставила себя снова посмотреть ему в глаза. Беспокойство проступило в напряженных морщинах на его лице.

— Он хороший, Александр, — мой голос сорвался. — Такой хороший.

На этот раз, когда его губы приподнялись, этого достаточно, чтобы показать ямочку на правой щеке. Улыбка преображала все его лицо из опасного в нежное.

Его большой палец покгладил меня по щеке.

— Кто теперь размяк, маленькая кузина?

Я улыбнулась.

— Заткнись.

Он хихикнул, вздохнул и встал.

— Мне нужно идти.

— Я знаю, — я поднялась с кровати. — Господи, ты стал огромным. Высокий и накачанный.

Он ухмыльнулся, но выражение его лица так же быстро снова стало серьезным.

— Не забудь о моем предложении, Эванджелина. Я серьезно. Если ты передумаешь, ты же знаешь, что я помогу, верно?

Я отвернулась, чтобы скрыть новые слезы, грозящие вырваться наружу.

— И ты знаешь, мне никогда не понравилось бы, если бы ты делал это для меня.

Он кивнул, обнял меня и притянул к себе для еще одного из своих смертельных объятий, которые никогда не менялись в моем кузене. С тех пор, как я была маленькой, я помнила, как он обнимал меня, как будто это могло быть в последний раз. Как будто он мог никогда больше меня не увидеть. И я думала, с такой жизнью, как у нас, он мог бы и не делать этого.

Мой голос сорвался, когда я сказала:

— Кстати, теперь я Ева.

Он отстранился, чтобы посмотреть на меня, нахмурив брови.

— Ева?

Я кинула, и он криво улыбнулся мне.

— Мне это нравится.

Скрипнул пол, и в спальню проник луч света.

Моя голова повернулась на звук. Сердце подскочило к горлу.

Истон стоял в дверном проеме, его глаза потемнели, когда он переводил взгляд с меня на Александра. Ужас захлестнул меня, когда я поняла, что все еще крепко обнимала его.

Щелк-щелк, щелк-щелк.

— Полагаю, на этом этапе мне нужно разбудить Еву перед школой, — голос Бриджит разнесся по лестнице, становясь все ближе. — Конечно, она сейчас в коме, если все еще спит.

Мой кузен отпустил руки.

Я открыла рот.

— Истон… — его имя произнеслось едва слышно.

Челюсть Истона сжалась, но он ничем не выдал себя, медленно отвечая, все еще глядя прямо на меня:

— Она встала.

— Ты уверен?

— Чертовски уверен.

Мое сердце стучало в ушах от того, насколько близко теперь звучал ее голос. Она почти достигла верха лестницы. Я посмотрела на своего кузена, который стоял так же твердо, как окружающие нас стены, сосредоточив внимание на коридоре. Готовый ко всему.

— Иди, — поспешила сказать я, подталкивая его локтем.

Мои слова дрожали, дыхание прерывистое. Достаточно того, что Истон видел его, но Бриджит? Для одного из них это было бы тюрьмой или смертью.

— Александр, уходи. Пожалуйста.

Истон коснулся дверной ручки, и обжигающий жар его взгляда пронзал меня насквозь. Затем он закрыл дверь и исчез.

Я услышала голоса по ту сторону закрытой двери, в то же время мой кузен распахнул окно. Чего бы ни сказал Истон, этого достаточно, чтобы убедить его маму уйти. Я хотела почувствовать облегчение, услышав удаляющийся стук ее каблуков, но агония захлестнула мои легкие приливными волнами, препятствуя поступлению кислорода.

Все, что я видела — это выражение лица Истона.

Предательство.

Трещина, разрывающая мое сердце пополам, — это такая боль, какой я никогда не испытывала.

Ева

Райн хлопнул по оконному стеклу, пока я натягивала поношенную пару черных ботинок. Посмотрев на часы на стене, я засунула осколок опала за пояс джинсов и убрала волосы из-под кожаной куртки. Если я поторопилась бы, то, возможно, смогла бы застать Истона до того, как он ушел бы в школу. Я чуть не забыла поднять с пола свой рюкзак, прежде чем вышла из комнаты и поднялась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз.

Нервы скручивались внутри, когда я увидела, как он сидел на кухонном островке спиной ко мне. Он по колено погружен в курсы колледжа, пальцы стучали по ноутбуку. Я медленно вздохнула на ходу, и в ту секунду, когда поняла, что теребила петлю для ремня, заставила себя опустить руки по бокам. Я никогда в жизни не ерзала.

Дойдя до пустого барного стула рядом с ним, я остановилась.

Он перестал печатать, слегка поднял голову, но не отвел взгляда от экрана компьютера. Жар его тела волнами исходил от него, делая мою кожу одновременно горячей и холодной.