Магистериум морум

Оркестр…

Маг нервно улыбнулся, запустил руку в ворот рубашки и дотронулся до кристалла. Эта привычка осталась у него, ненужная, навязчивая. Ему не требовалось касаться камня при большинстве заклинаний. Но холодок и гладкость граней – успокаивали.

«Ars longa, vita brevis est», – прошептал Фабиус тихонько.

В кустах произошло бурное шевеление, возможно, даже драка.

Маг ждал, поглаживая Фенрира и сделав Саймону и Хелу знак не приближаться.

Наконец, нелепое, оборванное воинство выкатилось на дорогу. У них даже нашлась разбитая мандолина.

Бандиты расселись на обочине и не самыми скверными голосами запели «Радуйся, путник», аккомпанируя себе ударами кинжалов по деревянным ножнам и заунывными звуками расстроенного инструмента.

Радуйся, путник!

Найдёшь ты приют,

Если не сгинешь в дороге.

Ждёт Сатана душу твою,

Стёрты усталые ноги.

Но если вдруг ты услышишь напев,

Тонкой струной отзовёшься.

Вспомнишь с кем хлеб

Здесь делил и ночлег,

Вспомнишь и снова вернёшься.

Особенно хорошо пел тот, кого Хел назвал низшим – мелкий заштатный бес или чёрт – маг плохо различал без Борна их особенные черты.

Он слушал сей дикий концерт. Глаза его были сухи. Сердце молчало.

Нет, он не смог бы умереть сегодня. Не потому, что в душу его вернулась радость, но потому, что отвечал за тех, кто был с ним сейчас. А уедут Саймон и Хел, у него останутся те, кто доверился ему в Ренге. Жители острова на реке, горожане из Лимса. Он не один. Он должен жить и для них. Без него – любая банда дорожных хищников обратится в плотину, перекрывающую малые людские нужды.

– Пойте громче! – крикнул магистр, ощущая, что в груди у него загорелось живо, хотя и болезненно. – И пляшите!

Он обернулся к лекарю и юному демону:

– Поехали быстрее, иначе и к ночи не доберёмся до трактира «Под соснами», что у границ Ренге. Не спать же нам в лесу!

До трактира доехали быстро. Однако вид его не обрадовал уже Фабиуса. После встречи с бандитами маг был настороже и первым заметил странное: словно бы тонкое марево висело у них на пути, перекрывая, как сетью, дорогу к реке.

Он остановил коня.

Подъехал сонный Саймон, Хел подбежал и уставился на преграду, как щенок на чужака. Маг снова дотронулся до его почти человеческого затылка, предупредил:

– Тише, малый. Не шуми только. Что это, как думаешь?

– Это как сеть. Или верёвка, натянутая поперёк тропы. Нас ищут! – громко прошептал демонёнок.

Ноздри его раздувались.

– Нас ли?

– Нас! – выдохнул Хел. – Я чую особые метки. – Ищут любого, кто видел ли тебя, несёт ли от тебя письмо!

Мальчишку-демона трясло то ли от страха, то ли от возбуждения.

Маг ласково погладил его по голове и ощутил детский живой отклик маленького естества Хела. Нечеловеческого, но такого же ласкового.

Спешился Саймон, обнял ребёнка, прижав к груди.

– Что ж, – сказал он. – Заночуем в лесу.

– Проблемы это не решит, – нахмурился Фабиус.

Маг тоже спешился, сошёл с тракта, опустил руку в траву, шевеля пальцами. Через малое время вернулся, неся в ладони серенькую мышь-полёвку.

Мышь сидела на его ладони, оглядываясь с любопытством. Бусинки глаз поблёскивали. Маг склонил к ней лицо и прошептал: «Vade». А потом осторожно положил мелкую жизнь у края дороги.

Мышь встрепенулась и прыснула к лесу, уже на обочине исчезнув в короткой жухлой траве: для серой шёрстки хороша и осень.

– Ждём, – кивнул Саймон.

Но долго ждать не пришлось. Впереди послышался шум и звуки, словно в костре лопались каштаны.

– Вот это называется «и мышь не проскочит», – фыркнул Саймон.

– Магическая мышь, – поправил Фабиус. – И кто-то всё это изобразил для нас. Но не думаю, что он учёл воронов.

– Почему вы так полагаете, магистр? – удивился Саймон.

– Потому что магистерские вороны летали в эти дни и над Ренге. И мы не потеряли ни одного. Значит, маг или демон, учинивший эту преграду, слаб или глуп.

– Или он ждёт именно вас, магистр. Больше-то никому здесь не по силам оборотиться вороном. А караулят, чтобы никто не послал вам весточки о том, что творится в Ренге.

Маг удивлённо посмотрел на ученика лекаря.

– А ты не глуп!

– Жизнь подмастерья не легка, магистр. Вот так и учишься на подвохах.

Саймон опустил глаза, вспоминая годы младшего своего ученичества, из сплошных подвохов и состоящие. Тогда его выручал лишь малый магический дар, хитрость развилась позднее.

– Значит, ждут только меня… – пробормотал магистр. – Хорошо же! Они дождутся!

«Неужели, – думал он, – мстительные бесы решили лишить меня дома за то, что я вышвырнул их «барбра» из Ангистерна? Или это Борн? Но – зачем? Он мог бы расправиться со мною ещё там, на площади!»

Ответа не было. Но был план. Ясный и чистый.

Они съехали с тракта, нашли укромное место для ночлега.

Хел быстро отыскал ручеёк, расседлал и напоил лошадей, маг развёл бездымный колдовской огонь, а Саймон сварил похлёбку из лука, перца и вяленой рыбы. Горячее отлично пошло с лепёшками, что дала в дорогу Алисса.

Потом Саймон задремал, Хел встал на стражу, а магистр начал плести многослойную паутину личин. Он сотворил возок с призрачным «товаром» – большими кувшинами, укутанными в солому. Себя он превратил в торговца конопляным маслом, а на случай, если разоблачат вдруг, масло в его возке оказывалось крепким хмельным самогоном, коим запрещают торговать на вывоз.

Ночевать они всё-таки остались в лесу. Фабиус продрог даже под тёплым шерстяным плащом, поднялся до света, нашёл спутанных лошадей, что убрели довольно далеко в поисках скудной травы. Маг понадеялся на юного демона, а тот уснул, пригрев своим телом лекаря. Правда, он же и сплёл для спящих хитрое заклинание невидимости, но коням это уйти не помешало.

Вернувшись, маг понял, что не узнаёт место ночёвки, громко помянул человеческую глупость, разбудив Хела. Морок с полянки тут же спал, и маг понял, что память его не подвела, но, выйдя из-под пелены заклятья, он сам попал под его действие. Удивительный феномен. Он с любопытством взглянул на демонёнка, раздумав его ругать.