Магистериум морум

– А этот спектакль с Алекто? Он тоже нужен был лишь для того, чтобы я тебе поверил? Так это ты украл её?

– Кого? – удивился Борн, словно позабыл уже всё, что было с ним в Ангистерне.

– Алекто? – переспросил маг уже с сомнением и прикрыл глаза ладонью.

Смотреть на Борна не было никакой возможности, внутри демона всё пылало.

– И зачем бы мне сдалась эта взбалмошная кошка? – Борн отвернулся и помотал опущенной головой.

– Но тогда… кто? И как она оказалась потом в Ангистерне?

Борн медлил с ответом. Потом снова покачал низко опущенной головой: мол, откуда я знаю?

Но маг уже и не смотрел на него. Он думал о Дамиене. О том, что заставило сына вызвать демона? Ведь ничего же не предвещало? Или это он был так слеп?

– Если бы знать заранее… – пробормотал он. – Но что же с Дамиеном? Выходит, это он заперся на острове? Верно, решил, что всего лишь оборотился в демона? Что же вышло из него теперь, инкуб?

– Я не знаю! – огрызнулся Борн. Плечи его напряглись. – Знаю одно – видеть он не желает никого!

Глава 28. Только в дыму

«Вашими словами вы не обманете ребёнка; не слова ваши будет он слушать, но ваш взор, ваш дух, который обладает вами».

В. Одоевский

На земле и в Аду, день 22-й.

– И что мы теперь будем делать? – тихо спросил Фабиус.

Демон и человек долго ни о чём не говорили. Сидели молча на холодном ветру спиной друг к другу. Колдовской огонь погас. Короткий день осенний умирал, и красное солнце низко висело над Неясытью.

Фабиус глядел на остров Гартин, где угадывался силуэт магической башни, Борн смотрел в воду. Временами она вскипала бурунчиками, кое-где всплывала сварившаяся рыба. Сначала один за другим – два гольяна, потом сорожка…

– Это я хотел бы спросить у тебя, – вздохнул инкуб. – Ты – человек, люди – хитры и изворотливы. А я… Хочешь, я испепелю реку? – он вскочил в порыве, но не повернулся к Фабиусу, опасаясь обжечь его взглядом. – Я могу многое, маг. Но я не знаю, что делать с мальчиком, так и не ставшим взрослым.

– Это моя башня. Она подчинится мне, – пробормотал Фабиус, вглядываясь вдаль. – Так или иначе, я в состоянии…

– Мы не должны причинить ему вред, – перебил инкуб. – Это…

Плечи Борна вздрогнули, и Фабиус понял, о чём он подумал. Сын – это тоже было всё, что у него осталось. Пусть даже это был взбрендивший подросток, нарушивший то, чему его учили… Хотя… Нарушил ли что-нибудь Аро?

Борн качнул головой.

«Тем хуже, – подумал Фабиус. – Значит молодой инкуб ещё и невинная жертва. Какая нелепость: демон – невинная жертва…»

– У меня тоже никого нет, кроме сына, – сказал он.

– А Алисса? – спросил инкуб.

– Алисса? Она…

Фабиус старался ни о чём не думать, но подозрения были сильнее рационального в нём. Он сразу же вспомнил, как спускался по лестнице, оставив женщину с инкубом…

– Ты идиот, – сказал Борн. – Ты же мог спросить у неё? Ты же не хуже меня различаешь ложь?

– Я не смог поверить, что она… Что она не смогла бы…

Фабиус задохнулся от радости, боли и раскаяния.

– Люди злы, глупы и не любопытны… – пробормотал инкуб. – Но – плохо ли это?

Наверное, чувства его были резче. Ещё одна рыбёшка, кажется, ёрш, всплыла кверху побелевшим брюхом.

– В первый раз вижу, чтобы уху варили в реке, – невесело усмехнулся магистр.

– Ты уверен, что мы сможем проникнуть в башню? – Борн глянул искоса. – Так, чтобы он не сумел… Но и не пострадал?

– Сможем, – просто ответил Фабиус. – Я строил её тогда, когда даже не думал, что заведу детей.

Он оглянулся, вспомнив про Саймона. Демоническое зрение, услужливо подсунутое Борном, дало ему возможность увидеть, что бедный парень спит прямо на земле, под символической защитой шатра. Силы оставили лекаря. Рядом лежала так и не съеденная баранина.

– Прежде, чем мы пойдём с тобой в башню, я должен позаботиться о них всех. – Маг кивнул в сторону шатра, но имел в виду гораздо больше судеб, связанных с его судьбой: – Я готов отдать жизнь, если это поможет нам разделить мальчиков. Но сначала я хочу быть уверен, что мой маленький мир как-то проживёт и без меня.

– Хорошо, – кивнул Борн. – Я позабочусь о них.

Фабиус знал: врать инкуб если и умеет, то очень скверно.

И действительно над спящим Саймоном тут же возник тяжёлый плащ, подбитый волчьим мехом. Борн был наблюдателен и знал уже, что людям тоже холодно осенью в этом странном Серединном мире, пусть он и родной для них. Родственники бывают порой весьма негостеприимны.

– Смотри! – позвал Борн.

Фабиус проследил за его взглядом и ощутил, как восприятие снова понеслось с головоломной скоростью, преодолевая пространство. Но теперь рядом был Борн, и сознание Фабиуса не пустилось бессмысленно блуждать, а следовало за его взглядом. Они пронеслись над лесом и с высоты птичьего полёта увидели Ангистерн.

Город уже засыпал. На улицах были слышны крики патрульных, фонарщики гасили свои огни. Только на Ярмарочной ещё пылали факелы, освещая то ли собрание именитых горожан, то ли представление заезжих акробатов.

Борн, а вместе с ним и Фабиус, опустились ниже и проникли в покосившуюся хижину у реки. Старая ведьма Заряна устраивалась там ко сну на своём сундуке.

– Она, похоже, лишилась сына, – сказал Борн. – Саймону трудно будет быстро утолить открывшуюся в нём страсть к путешествиям.

– Я мог бы взять Заряну к себе на остров, – предложил Фабиус.

– Ей трудно будет расстаться с родным ей маленьким миром. Рыбаки любят её, она нужна им.

– Я обещал ей крепкий тёплый дом, что убережёт её в зиму. Не очень большой, чтобы не искушать соседей. И такой же небольшой доход.

– Я могу сделать тёплым и этот дом. Тепло – несложная магия для демона, рождённого в огне. Токи земли чуть поднимутся здесь. Пожалуй, станет теплее и вода в реке.

– Рыбы от этого не убавится, – кивнул Фабиус. – А я напишу новому префекту и попрошу назначить Заряне содержание от городской казны. Объявлю, что беру её сына в обучение. На случай моей смерти его возьмёт Грабус, он не откажет мне в такой просьбе.

– Решено, – кивнул Борн. – Эти дела мы закончим в башне. А что Алисса?