Магистериум морум

Всё это промелькнуло в уме мага, как бы само собой. Он с удивлением осознал, что никогда раньше не испытывал такого вот, сходного с озарением, чувства.

Фабиус с сомнением покачал головой, вернулся к креслу, допил холодный чай.

Следовало предпринять нечто. То, что не напугает мальчика, а поможет поговорить с ним и определиться, как спасать его дальше.

Вот и Борн тоже ждёт от мага решения. Он также далёк от понимания, как и юный демон…

Демон ли? Как его теперь называть: ребёнка, ставшего невесть кем?

Ещё немного, и Дамиен официально вошёл бы во взрослый возраст и… скорее всего, погиб бы, совершив невозможное.

А если бы выжил?..

Тогда уже сам вызов инкуба грозил ему изгнанием из сообщества магов, если бы об этом стало известно Магистериуму!

Также погиб бы и Аро, юный инкуб, будь он взрослым, вступившим уже в Договор с Сатаной демоном. Искажённое заклятие выпило бы его средоточие и развеяло в мире.

Но Дамиен не был магом, а Аро не был признан, как демон.

«Дети… Как тяжело нам с ними, а им с нами», – подумал маг.

Магистр, нарочито топая мягкими «конными» сапогами спустился по лестнице и вышел во двор.

Тут же он услыхал до времени отрезанные звуки: во дворе истошно заорал петух, словно его согнали с насиженного места, возмущённо загалдели куры.

– Ой же хорёк побёг! – донёсся из курятника детский голос.

Тут же одна собачонка подала голос, другая… Маг не любил пустой беготни, и все они сидели на привязи, что необычно было для этих мест.

На шум выбежала упитанная кухарка, и, увидав магистра, вывалила из подола на землю духовитые кукурузные початки, парившиеся в печи всю ночь. Куры с ликованием набросились на дармовщину, а она застыла, не в силах вымолвить ни слова.

– Ну что ж ты, Малица, так расповадила кур? – весело спросил маг.

А гори всё адским огнём! Он был дома, и он был жив. А сын… Если он, Фабиус, в силах вернуть мальчика, то дойдёт до самого Сатаны!

Кухарка всплеснула руками и побежала было в свою пристройку, но вернулась с полпути, начала причитать вокруг мага, едва не хлопая крыльями, что та курица:

– Да как же так? Мы уж не чаяли! Откуда же вы? Где конь ваш?

– А вот за конём пора бы послать, – пробормотал магистр. – Буди-ка конюхов, Малица. Пусть съездят к Косому холму за Фенриром.

– Так ведь нет выезда с острова, – испуганно пробормотала кухарка.

– Нет – значит, будет, – пожал плечами маг. – Буди слуг. И блинов бы горячих, да колбасок, что ты повесила вчера в печь, да вечерней сметаны!

И маг улыбнулся.

А Кухарка вскрикнула и побежала, потряхивая немалыми телесами, к чёрному входу в «гражданский» дом магистра, притулившийся слева от башни, где жили по привычке и дозволению хозяина все холостые слуги.

– Приехал! Приехал! – кричала она отрывисто и сипло, на манер чайки, что залетали иногда по реке к Гартину.

Маг же легко и упруго пошёл к мосткам, спускающимся к реке. Ему хотелось умыться ледяной водой Неясыти. А, может, и окунуться в неё с головой с дороги! А что?

Вёрткие долгохвостки улетели уже зимовать, и только шум воды разносился теперь по окрестностям.

Маг скинул пропотевшую одежду, с сомнением прошёлся по неструганым доскам, посмотрел в воду, серую и тусклую по осени. Положено было сделать утреннее омовение и помолиться, но ему совершенно не хотелось сегодня следовать положенным ритуалам. Ломал ли он что-то в мире, нарушая привычный порядок вещей? А если даже и ломал – то почему – нельзя?

Фабиус спрыгнул с мостков на каменистый берег: нырять с них не стоило, дно тоже было каменистым. И медленно пошёл в мертвенную осеннюю стынь, вздрагивая кожей, словно жеребец. Вода была чуть теплее льда, но магистру казалось, что она обжигает его.

Маг знал: тело сейчас с удвоенной силой гонит застоявшуюся кровь, чтобы согреть его. Он ускорил шаг, насколько позволяли скользкие камни, и, войдя по пояс, собрался духом, окунулся и поплыл.

А во двор уже спешили сонные, кое-как одетые слуги. Прачки, увидав, что на берегу лежит грязная хозяйская одежда, поспешили за чистой. Конюх, ругаясь, выбрался из сенника, где уснул вчера, отведав медовой браги. Теперь он не понимал, кто вернулся и откуда, лишь давил ручищами больную голову. Два молодых младших конюха заспорили, кому идти за конём. Оба боялись «непроходимого моста» с Гартина на другой берег Неясыти.

Маг выбрался, отряхиваясь, отжимая отросшую бороду, и слуги тут же поспешили к нему: прачки с рубашками, конюх – с оханьем и стонами, мажордом, всегда такой прилизанный и аккуратный – тараща глаза и клоча и без того растрёпанные баки.

Уже сбегались и слуги помельче – мальчишки на подхвате, поломойки, огородницы, скотники. Многие же и просто спали ещё, хоть тот же кузнец. Беда была с этим магом и его забавами! Опять всех до света перебудил!

Фабиус вытер лицо и волосы поданным полотенцем. Сгрёб бороду в горсть, прикидывая, не обрезать ли её тут же, но передумал. Надел чистую шерстяную рубаху, ещё пахнущую горячим утюгом, новые кожаные штаны. Строго глянул в сторону конюхов, но парнишки уже бросили спорить и вдвоём пошагали к мосту.

Магистр с интересом смотрел им в след: неужели не пройдут? Но мост покорился легко, видно, прибытие хозяина острова в раз изломало всю его хитрую защиту.

Из открытых дверей летней кухни пахнуло блинами. Маг быстро влез в сапоги и зашагал на запах, здороваясь по пути со всё подходившими слугами и служанками, ероша все подряд детские затылки. Сорвавшийся с привязи кобелёк шорника ужом вился у него под ногами.

Маг вошёл в летнюю кухню, где всё ещё, по затянувшемуся осеннему теплу, накрывали на стол, и оглянулся.

И увидел, что слуг во дворе больше сотни, считая детей. И осознал вдруг, что такая орава – всё-таки уже небольшая деревня, а поля и выпаса все за рекой.

Как они жили здесь без него, раз остров отрезан был от провинции? Не голодали ли?

Сомнения и страх впервые с момента приезда закрались в его душу.

***

Борн не сумел провести эту ночь в библиотеках людского мира. Покой стал вдруг вреден инкубу: он слишком волновал его.

Совсем недавно Борн не находил себе места, дожидаясь пока маг вернётся из Ангистерна. Оказалось, эти мучения были благом по сравнению с чувством полной безнадёжности, что охватило его теперь.

Ещё полдня назад демон сторожил подступы к острову, ругал последними словами мага, что не торопился домой, читал и не думал ни о чём. Но вот заклятия и барьеры, охранявшие остров, сняты. Казалось бы – хватай то, что осталось от Аро и беги. Но куда?

Борн публично объявил себя изгоем на людской площади. Ад больше не примет его, и неизвестно, примет ли сын.

Впрочем, мальчик и так не смог бы жить в Аду… Или всё-таки оставался какой-то, пока неведомый шанс?

Оставался? Да он же лжёт себе!