Магнолия Паркс

Я выдыхаю воздух через рот, маленькими, поверхностными вдохами, которые не слишком помогают, но ощущение воздуха, проходящего через мои губы, отвлекает меня достаточно, чтобы не усугубить тревогу.

И тут я чувствую, как кто-то садится рядом со мной.

— Магнолия Паркс, — голос кажется мне смутно знакомым, но я не могу сразу его вспомнить.

Оборачиваюсь и восхищенно узнаю самого завидного холостяка по версии Tatler (с тех пор как Гарри изъяли из списка): почти два метра ростом, кристально-голубые глаза, темно-русые волосы, зачесанные набок, мышцы, широченные плечи и улыбка, которую может превзойти только улыбка моего бывшего.

— Том Ингленд, — я улыбаюсь, удивленная.

Кроме того, что Том и так мужчина мечты, он еще и пилот.

Ну, конечно. Более того, работать ему вообще не нужно. У него есть целое состояние. Ему просто нравится летать. Нравится иметь определенные обязательства. По крайней мере так мне рассказывал Гас.

— Что ты здесь делаешь? — я оглядываюсь, немного в восторге.

— Хочу побыть некоторое время поближе к дому, — он натянуто улыбается.

Верхушка британского общества построена на таких улыбках.

— Как ты? — он тепло жестом показывает на меня.

— Хорошо, — киваю. — Да, хорошо.

Он делает паузу.

— В самом деле? Я видел... — затем кивает в сторону Би Джея.

— А, — я с трудом сдерживаю смех. — Тогда нехорошо.

Я должна была бы смутиться. Стыдно, что Том Ингленд стал очевидцем той сцены, но мне все равно.

Он улыбается.

— Можно угостить тебя напитком?

Я киваю.

— Знаешь, Том Ингленд, можешь угостить меня даже несколькими.

Он дважды постукивает по бару, чтобы привлечь внимание бармена.

— Будет сделано.

Том Ингленд не ходил в Varley. Кажется, учился y Hargrave-Westman. Более того, он немного старше меня. Наверное, двадцать девять. Может быть тридцать.

В детстве мы все были влюблены в него, кажется, даже парни. Том Ингленд такой изысканный и сказочный, как принц лондонского общества. Он обаятелен и умён, и с ним как-то теряется чувство времени. В нем нет ничего мальчишеского, — и это огромный плюс. Очень далек от моей компании отпетых мальчишек, которые всегда принимают ужасные, развратные, глупые и досадные решения. Как оказалось.

Уверена, Том всегда принимает только правильные.

Его жизнь мало освещают в СМИ. Он любит уединение, часто держится в стороне от вечеринок, где его могут сфотографировать, и почему-то это делает Тома Ингленда только желаннее.

Мы с Томом уже сидим за столом. Би Джей ушел.

Бог весть куда. Наверное, в туалет. Однако Генри и Джона все еще там, пристально следят за мной. Чувствую их взгляды на себе.

Более бдительны, чем обычно.

По большей части Би Джея нет рядом, и они просто созерцают все.

Необычно, когда они, кажется, собираются надеть очки ночного видения и получить дроны с дистанционным управлением. Я смотрю на своих давних друзей, пытаясь сказать глазами, чтобы они отвалили и дали мне покой, но они не понимают нашего с Би Джеем языка.

Том наблюдает за мной несколько секунд, прищурив глаза.

— Тебе лучше? — спрашивает он, крутя стакан со скотчем.

— Да, — говорю я, вслух рассуждая, — мне понадобится несколько дней, чтобы избавиться от этого воспоминания.

Он фыркает.

— Он всегда был немного идиотом, Баллентайн, — делает паузу, — люблю его, хорошее дитя.

Я едва сдерживаю радость: Том только что назвал Би Джея ребенком. Бидж всегда утверждал (его слова, не мои), что Том Ингленд «лучший». Он бы умер, если бы узнал, что тот назвал его дитём.

— Он просто... немного... глупый. Особенно с тобой, — голос Тома Ингленда кажется раздраженным.

— Со мной? — я улыбаюсь, чувствуя себя слишком радостной и всемогущей.

— Ага, — кивает.

Восьмилетняя девочка, которая бегала за ним хвостом на вечеринке в Виндзорском замке, едва сдерживается.

Я слегка благодарно улыбаюсь.

— Слушай, — он кивает на дверь. — Хочешь убраться отсюда? Выпить где-нибудь ещё?

Я быстро киваю, немного растерянная. Хочу показаться самоуверенной и, видимо, имею просто ошеломляющий вид. Том Ингленд приглашает меня на свидание? Он берет мое пальто, подносит мне, чтобы я надела (такой милый), а потом обнимает за талию и разворачивает к себе лицом.

— Погоди... осталась еще одна вещь, — он поднимает мой подбородок и нежно целует в губы.

Я даже не целую его в ответ, потому что слишком ошеломлённая. Он наклоняется близко и шепчет: — Парни ему расскажут.

Потом берет меня за руку и выводит. Я смотрю на Джону и Генри сквозь толпу, и, как и ожидалось, их глаза широко открыты, Генри не может в это поверить. Я поднимаю руку, чтобы помахать на прощание. Они оба машут в ответ с неким парализованным сомнением, а затем Том уводит меня на улицу.

Я смотрю на него, ожидая дальнейших указаний.

— Есть предложения? — он весело улыбается мне, держа руки в карманах.

Я качаю головой. Мне нравится, когда он говорит, что делать. Он улыбается и кивает.

— Есть место в десяти минутах ходьбы отсюда.

А потом он делает эту невероятно сексуальную и взрослую вещь, когда кладет руку мне на поясницу (и определенно не на задницу), чтобы провести меня куда-то. Это занимает каких-то несколько секунд, однако я проживаю их сполна, ведь когда-то Пэйли вырезала фотографию Тома из Tatler, и мы разместили ее в коллаже с другими горячими парнями на стене в общежитии, когда учились в школе. А сейчас я иду с ним куда-то выпить после того, как увидела, что с любовью моей жизни танцевала стриптиз какая-то девица, которая, судя по вызывающим бровям, из Суррея.

— Подожди, — я остановилась, растерянная. — Ты сказал, что нужно идти?

— Тебе когда-нибудь это надоедает? — спрашивает он, садясь на свой стул у Barts и поправляя руками волосы.

— Что именно? — хмурюсь я.

— Это... дерьмо? — он пожимает плечами. — Общество? Деньги?

Я игриво качаю головой.

— Меня материальные блага только наполняют.

— Принял к сведению, — улыбается мне.

— Любовь проходит, а вещи остаются навсегда, — я весело поглаживаю свою вязаную сумку Devotion от Dolce & Gabbana за три тысячи фунтов стерлингов.