Мак

– Мам, я уезжаю, - объявил я, разлив чай по нашим любимым кружкам. Остальные 134 штуки были вымыты и стояли в специально отведённом шкафу.

– Что ты натворил, Максик?
– с укоризной посмотрела на меня мама, а когда я признался, что долбанул по затылку незнакомого человека, она лишь покачала головой.

– Слушай, ма. Я хочу продать эти чашки. Сфоткаю, выложу на "Авито" и поставлю низкую цену. По дешёвке разберут, - поделился я своим бизнес-планом.
– Вамп... то есть Сашка тебе подсобит, если я к тому времени уеду. Только сначала не мешало бы их хорошенько отмыть.

В маминых глазах загорелись радостные огоньки. Ещё бы. Эта посуда занимает столько жилплощади, что с неё впору брать плату за проживание.

– Они уже отмыты, Максик! Тебя пока не было, я всё перемыла!

– Вот и замечательно.

– А куда ты уезжаешь-то?

– Не знаю. Ещё не выбрал.

– Ты только предупреди, хорошо? Боже, уезжает. Что за легкомысленность!

– Хочешь со мной?

– Да что ты!
– всплеснула мама руками.
– Куда мне в дорогу-то? В моём возрасте надо дома сидеть. Да и ты уже не маленький: чего я за тобой буду ходить, как курица за цыплёнком.

– Мне кажется, это туманный и завуалированный намёк за то, что мне пора бы вылететь из гнезда, - предположил я, отхлебнул чай и обжёгся.
– Ну, да ладно. Если понадобится сходить в магаз, запряги Сашку.

– Да что я, совсем старуха, что ли?!
– возмутилась мама.
– Пройти два шага, думаешь, не смогу?

– Но ты только что говорила о твоём-то возрасте. Тогда это точно был намёк.

Мама хотела что-то сказать, но вдруг прямо возле моего уха зазвонил стационарный телефон. Я поспешил снять трубку, чтобы предотваратить разрыв своих барабанных перепонок.

– Фигасе, - говорю я вместо "Алло".

– Да, - подтверждает мои подозрения Вадим. Кто же ещё мог позвонить на этот телефон, как не он?

– Меня очень тронуло, что ты делаешь первый шаг в наших отношениях.

– Я никогда не думал, что буду звонить и жаловаться на судьбу тебе!
– сразу приступил к делу несчастный журналист.
– Я опубликовал свою книгу через издательскую платформу. Это не потребовало много времени, потому что обложку, аннотацию и прочие детали я давно придумал сам. И как ты думаешь, какая реакция была у читателей?

– Фу-у-у, отстой!
– изобразил я реакцию читателей.

– Хуже! Никакой! НИ-КА-КОЙ! Эти диванные критики сочли мою книгу скучной! После первого шока я позвонил знакомому редактору из издательства и попросил хотя бы краем глаза пробежаться по тексту и объяснить, почему это скучно. К вечеру редактор заявил, что всё отлично. "Тогда какого чёрта эти необразованные лбы говорят?!", - спрашиваю. А редактор и ответил: "Просто в твоей повести слишком большая смысловая нагрузка. Читателю тяжело анализировать и воспринимать текст и во время прочтения приходится чересчур много думать". Ты меня слышишь, Мак?! Моя книга оказалась невостребованной потому, что у современных читателей вместо мозгов розовый кисель! Им лень думать! Их не пугает атрофия мозга, потому что они даже не знают, что означает слово "атрофия"!

– Дашь мне её почитать...
– утешил я его.

– Спасибо, Мак. Хоть ты и выглядишь быдлом, но единственный из моих знакомых читаешь серьёзные книги, а не гейско-эльфийское порно. Ты понимаешь абсурдность ситуации?! Я не популярен, ибо не имею связей в крутом издательстве и денег на пиар! Не популярен, потому что пишу о серьёзных вещах!

– Но потом, - закончил я свою мысль.
– Я скоро уезжаю. Не думаю, что найду время для книг.

Вадим на секунду осёкся.

– Куда уезжаешь? К бабушке на дачу?

– Добавь чуток юмора в свою книгу, а то ты даже в жизни не смешно шутишь... Я решил подауншифтить. Может, сгину где-нибудь в далёкой стране, и никто не сможет опознать моё тело.

Мама ойкнула и навострила уши.

– Хм. Неплохая идея. Точно, Мак, ты гений! Надо уехать заграницу. Возможно, иностранцы оценят мои произведения по заслугам? Или я и вправду полнейшее дно?

Повисла пауза. Я не мог даже предположить, как иностранцы отреагируют на книги русскоязычного автора. Надеюсь, у Вадима хватит ума не ехать в США.

– Не расстраивайся из-за читателей. Не все же посчитали твою книгу скучной. А вообще, писатель должен искать удовлетворение только в самой работе над произведением. И в том, что выплеснул мысли и чувства на бумагу или на ноутбук - не знаю, на чём ты пишешь. Оставайся равнодушным ко всему остальному, к мнимой славе, к народному признанию. Тебе ли не насрать, что какие-то эльфодрочеры думают о твоей работе, которая, по сути, состоит из твоего субъективного мнения? Ты что, будешь сомневаться в своём мнении из-за них? Вряд ли. Так что забей. Я посоветовал тебе рискнуть, потому что в одном уверен точно: любая книга может найти своего читателя.

Вадим надолго замолчал. Зажав трубку между плечом и ухом, я успел допить чай. Потом он в конце концов сказал:

– Мак, ты иногда такое пизданёшь, что охренеть можно.

– А то. А знаешь, как я добиваюсь такой реакции? Секрет в ярком контрасте между внутренним и внешним содержанием. Это как ванильная, гламурная блондинка, чья успеваемость по матанализу выше всех в классе или группе.

– Понятно. Эй, да я подумаю над твоими словами. И возьму отпуск... Ненавижу эту Лару Миткевич! Знаешь, кто её читает? Сороколетние бабы, чьи мужья уже докатились до импотенции!

– Ты даже не хочешь воспринимать Лару Миткевич и себя как одну и ту же цельную личность?
– ухмыльнулся я.

– Это не личность!
– взревел Вадим.
– Это тупая, неудовлетворённая пизда! Да простят меня за нелитературную речь!

– Прощаю. Выпустил пар?

– Немного. Ты седьмой по счёту, кому я звоню. Никто не сказал ничего адекватного. Некоторые толком и не выслушали.

– Обращайся. До звонка.

Вадим угукнул и первый положил трубку. Мама странно смотрела на меня.

– Хочешь ещё чаю?
– предложил я.
– Нет? Тогда пойду в свою комнату.

В моей холостяцкой келье было на удивление чисто и прибранно. Теперь я не мог найти, где лежат жизненно необходимые вещи типа барабанных палочек или наушников. Зато мобильный телефон скромно и неприметно расположился между клавиатурой и компьютерной мышью. Наверное, мама положила его туда, думая, что к компьютеру я подхожу чаще всего. На самом деле, это действительно так.

По моему внешнему виду не скажешь, что я могу поехать заграницу. По моему внешнему виду не скажешь, что у меня в принципе есть хоть какие-то деньги. И, в конце концов, по моему внешнему виду не скажешь, что я питаюсь чем-то кроме Доширака. Производимое мною впечатление играет мне на руку, потому как, чем оно хуже, тем меньше шансов, что меня могут ограбить. А грабить, вообще-то, есть что. Нужно только хорошо поискать.