Макабр. Книга 1

Все, кто был ей дорог, лежали перед ней в озерах крови – разорванные, уничтоженные, обгоревшие. Из людей превращенные в нечто неопознаваемое. Все без исключения – от старшего брата, которого она знала со дня прибытия в этот мир, до крошечной малютки-правнучки, названной в ее честь.

Елена не стала говорить, что именно она почувствовала, глядя на уничтоженную семью. Мира не спросила.

Многие тогда думали, что адмирал не справится, сорвется, сойдет с ума от горя. Ведь именно ее враги убили ни в чем не повинных людей, собравшихся вместе из-за ее дня рождения. Это сломало бы кого угодно! Но даже если Елена ощущала некую вину за случившееся, она не позволила этому себя остановить.

Она сосредоточилась на мести и была в этом более чем успешна. Ей хватило года, чтобы вырезать террористическую организацию, устроившую взрыв, до основания. Те люди хотели лишить флот одного из самых опытных адмиралов, а вместо этого канули в прошлое. Только вряд ли это подарило Елене Согард истинный покой… То, что она оказалась в Секторе Фобос, говорило о ее истинном состоянии лучше любых слов.

– Я не могу отменить то, что случилось, – завершила свой рассказ Елена. – И наказывать меня нет смысла: никакое наказание не может превзойти то, что я чувствую. Но если я не могу жить для себя, это не значит, что я не способна приносить пользу другим. Принимая должность главы станции, я не собиралась возвращаться к своему прошлому – оно само меня нашло.

Мира начинала догадываться, что к чему:

– Та расправа над медицинскими клонами…

– Копия того, что случилось с моей семьей. Да, упрощенная, но достаточно убедительная. Это возвращение к худшему, что случилось в моей жизни, и это еще не все. Когда Лилли пришла ко мне, чтобы рассказать о развлечениях Овуора, я узнала у нее и кое-что другое. Лилли эмоциональный человек с обостренным чувством справедливости, ей кажется, что, раз уж Овуор предал меня, нужно сначала обезвредить его, а потом решать, что будет дальше.

– Но вы не были уверены, что он вас предал…

– К сожалению, нет, – покачала головой Елена. – Я хотела бы признать его злодеем и отталкиваться от этого в своих дальнейших действиях, но я не могу. Я вынуждена допустить, что он прав.

– Почему?

– Я спросила у Лилли о том, что она знает обо мне. Она мой первый помощник, она проводит рядом со мной больше времени, чем Овуор. Я задала ей несколько простых вопросов. Были ли периоды, в которые я не реагировала на внешние раздражители? Подводила ли меня память? Стало ли мое внимание более рассеянным, чем раньше? Я видела, что Лилли хотелось мне возразить, она склонна испытывать ко мне необоснованную симпатию.

– Но она со всем согласилась?

– Она сказала мне правду. Лилли считает, что сценарий, при котором злой Овуор Окомо пытается меня подставить, – единственный возможный. Я же допускаю, что проблема во мне. Во всех смыслах.

– Вы хотите сказать, что это… Это…

Мира начала говорить – и запнулась. Они обе понимали, чем еще можно объяснить творящиеся с Еленой странности, однако диагноз был слишком страшным, слишком необратимым, чтобы признать его.

По крайней мере, так показалось Мире. Адмирал же не утратила свое легендарное спокойствие даже теперь:

– Это астрофобия, лейтенант. Это не обязательно она – но это может быть она. Те малые симптомы, которые заметила Лилли. Одержимая концентрация на самом травматичном опыте моей жизни. Да, это может быть астрофобия.

– Таких симптомов недостаточно!

– Я знаю. Именно поэтому я велела медицинскому отделу подготовить оборудование для всестороннего обследования. Моя задача – не сохранить власть любой ценой, а знать правду. И если подтвердится, что у меня астрофобия, придется признать: все допустимые сроки лечения я уже пропустила, процесс необратим, а значит, очень скоро у «Виа Ферраты» появится новый командир.

* * *

Сабир напоминал себе снова и снова, что противостоять хаосу можно только уверенностью. Даже если кажется, что об уверенности можно забыть, да и держаться за порядок больше нет смысла. Он бы с удовольствием передал роль той самой твердыни, за которой прячутся от шторма, кому-нибудь другому, но желающих не было. Или дураков не было, как посмотреть. В любом случае, именно Сабир оставался тем, кто успокаивал и принимал сложные решения. Все остальные сохранили за собой замечательную возможность ныть, жаловаться и критиковать того, кто осмелился действовать, утверждая, что уж на его-то месте они бы смогли! Но никогда не решаясь занять его место и что-нибудь сделать.

Нельзя сказать, что он остался совсем один: у него были помощники, да и Шукрия все еще жила с ним. Но иногда Сабиру казалось, что даже это иллюзия, никому на самом деле не нужно спасение, все только и ждут, когда он упадет.

Начать хотя бы с руководства корабля! Сабир был одним из немногих, кто сохранял с верхушкой хоть какой-то контакт. Раньше ему отвечали быстро, не помогали, так хоть успокаивали. Теперь же ответа приходилось ждать по нескольку дней… Начальство говорило, что виной тому проблемы с оборудованием и какие-то загадочные помехи. Ложь была ленивой, обе стороны знали, как дела обстоят на самом деле – и обе изображали, что все честно, чтобы избежать прямого конфликта. Раньше Сабиру говорили, что четвертый уровень разблокируют «скоро». Теперь отказались даже от столь размытого определения сроков.

Желающих работать в лаборатории оставалось все меньше… да и вообще работать. Четвертый уровень погружался в анархию. Кто-то прожигал все время на вечеринках, кто-то не позволял себе трезветь любой ценой. Намечались какие-то мутные банды, только вот Сабир не понимал, на ком они планируют паразитировать и на что вообще надеются. Его и Шукрию пока не трогали, признавая их последней надеждой на объединение с другими уровнями станции. Сабир не брался сказать, сколько это продлится.

Хоть какую-то иллюзию безопасности пока что создавал компьютер. Система не оценивала поступки и состояние людей, она выполняла те программы, которые в нее ввели. Именно система посреди ночи оповестила Сабира о том, что дверь в лабораторию взломана.

– Куда ты собрался? – сонно спросила Шукрия, наблюдая, как он поспешно одевается. – Ты же не собираешься идти туда лично? Пошли дронов!

– У нас нет полноценных дронов-охранников. Думаю, тот, кто полез в лабораторию, как раз ждет их.

– И что? Что можешь сделать ты?

– Проверить, что там происходит. Я вызову полицию и ассистентов, не переживай.

– Я пойду с тобой!

– Не нужно, просто дождись меня здесь!

Шукрия не стала настаивать, потому что и сама знала: толку от нее не будет. Она не была слабой, но сторонилась любого насилия, в таких ситуациях она только путалась бы под ногами. Так что на самом деле она не хотела пойти сама – она хотела, чтобы не ходил он. Она сжалась на кровати, испуганная, как будто совсем беззащитная… В какой-то миг мелькнула трусливая мысль остаться, но Сабир быстро взял себя в руки. Если пустить дело на самотек, Шукрия все равно может пострадать – вместе со всеми остальными.

Он даже не соврал ей, он действительно послал запросы полиции и ассистентам. Сабир просто не уточнил, что не получил ответа, да и не надеялся получить. Полиции как таковой давно уже не существовало. Те немногие, кому не посчастливилось оказаться в изоляции, быстро смекнули, что станут первыми целями сформировавшихся банд. Жить им хотелось куда больше, чем умирать непонятно за что, и обладатели оружия сами поспешно выбирали местечко в криминальном мире.

Что же до ассистентов… Они оставались верными Сабиру, но не до фанатизма. В лабораторию они приходили только группами, так же и уходили, прекрасно осознавая растущую угрозу. Ну и конечно, на ночь они отключали коммуникаторы. После того, что случилось с Демом, никто не горел желанием первым прибыть на потенциальное место преступления. Так что надеяться Сабир мог только на себя и роботов.