Мальчик нарасхват
Шрифт:
Дальновидно подождав несколько секунд, я настороженно приоткрыл один глаз. Увидел лишь мятое постельное белье, пролетавшую птицу в окне, приоткрытую дверь. Убедившись, что я один, приподнялся на локтях, желая встать, но замешкался. Подумав, бухнулся обратно на подушку, перевернувшись на другой бок и натянув одеяло до глаз.
Как бы мне ни хотелось сейчас встать и, сгорая от нетерпения, бежать к зеркалу, чтобы посмотреть, чего же такого нацарапал на моем лбу щетинистый мужлан, я понимал, что последний еще не ушел. И он наверняка еще вернется за одеждой.
Вздохнул. Поворочавшись, лег на живот. На глаза
Заснуть не получалось. Минут десять я ворочался, то откидывая одеяло, то снова в него зарываясь. Часто зевал. Несмотря на то, что меня разбудили, а будильник заставил мое сердце исполнить бешеную чечетку, спать мне все равно хотелось. Чувствовалось, что утро еще раннее.
Сквозь полудрему услышал, как в спальню снова вошел Вадим. На этот раз сильно он не шумел, не хлопал дверцами, как обычно. Я же глаз не открывал, лениво прислушивался к шорохам одежды. Сейчас, закутанный в теплое одеяло и не потревоженный громкими шумами, мне было начихать на все. В голову просачивались вялые мысли: «О, шкаф открыл, наверное, рубашку ищет» или «Бурчит чего-то, наверняка носки одинаковые найти не может».
Неожиданно уснул.
Сны мне не снились, обволакивала приятная тьма. Редко сквозь нее прорывался какой-нибудь расплывчатый образ, но темнота тут же поглощала его без остатка. Если сначала сон был относительно спокойным, то позже образы стали прорываться, более четкие, пугающие и глупые. От последнего я даже, вздрогнув, резко распахнул глаза, цепляясь взглядом за спасительный белый потолок.
Впрочем, полежав, не двигаясь, с минуту, понял, что неприятное ощущение все еще не прошло, упрямо не желая покидать проснувшееся сознание. Даже поморщившись и проморгавшись, мне не удалось его прогнать.
Тогда, вздохнув, я решил встать, чтобы пойти ополоснуть лицо холодной водой. Это-то точно должно было спугнуть малоприятное наваждение. Но, заскользив взглядом по комнате, я удивленно вскинул брови и остался лежать на месте. На меня отрешенно пялился мужчина.
Не Вадим, но его гость. Он не моргал, уставившись в одну точку чуть выше меня, губы его чуть шевелились, будто он что-то жевал. Гость, неизящно закинув ногу на ногу, сидел перед компьютерным столом на стуле, развернутым в сторону кровати, и почему-то держался правой рукой за правый же глаз. Или держал что-то у него.
Я еще успел подумать, что мужчина выглядит каким-то грустным и очень уж задумчивым, как тот заметил меня. Лицо его будто ожило, появилась приветливая улыбка, задумчивость постепенно ушла из глаз. Не меняя позы, Матвей шевельнул свободной рукой.
– О! Ты уже проснулся? Утро доброе!
Зашевелившись под одеялом, я только настороженно угукнул. Я все еще помнил нашу первую встречу, и мне до сих пор было неловко. Да и этот Матвей, который не поверил мне с самого начала, у меня тоже шибко доверия не вызывал. Мутный какой-то тип.
Гость, озадаченно похлопав незакрытым рукой глазом, вдруг наморщил лоб. Обнаружив, что я на него как-то уж слишком подозрительно пялюсь, он, задумчиво помычав с минуту, сообщил:
– А я вот, собственно, чего пришел-то.
Мужчина зачем-то шмыгнул
носом. «Собственно» он произнес как «собснно». Слегка крутанувшись на стуле, Матвей несильно пнул, скорее просто задел, ногой стоящий на полу процессор.– Подскажешь, как включить эту штуку?
– Эм, - слегка растерялся я. – Ну там кнопка есть. Большая такая.
– Ух ты, действительно, – наклонившись, мужчина присвистнул, то ли издеваясь, то ли и правда удивляясь.
Выпрямившись, он вновь посмотрел на меня, хитро прищурившись. Улыбнувшись во весь рот, гость вдруг отнял руку от глаза и, едва не сияя, произнес:
– Вот спасибо, выручил!
Едва не икнув от открывшегося зрелища, сумел только выдавить: «П-пожалуйста». Не сказать, что я увидел нечто из ряда вон выходящее или будоражащее кровь, но здоровенный фингал все же притягивал невольно взгляд, заставляя задерживать на нем внимание.
Заметив мою реакцию, Матвей снова изменился в лице. Громко вздохнув, он вновь наморщил лоб, состроил жалостливую физиономию и возмущенно указал указательным пальцем левой руки на свой заплывший глаз. В правой руке был зажат пакетик с замороженным мясом.
– Нет, ну ты видишь, а?
– Угу, вижу, - осторожно кивнул я, принимая сидячее положение. – А кто это вас… так?
– Так ведь Зыкин, падла такая! – охотно поделился Матвей, не обратив внимания, что я обратился к нему на «вы». – И из-за чего я получил, как ты думаешь?
– Не знаю, - пожал плечами. – А из-за чего?
– А я вот тоже без понятия! – заявил мужчина, снова прикладывая к глазу мясо. – Я, значит, ел себе преспокойненько, а этот пердун старый подойдет и как долбанет мне промеж глаз. Добрый он человек, а? Всегда за доброту его любил. За мягкость, понимание. Сострадание, в конце концов. И тут на тебе! Совсем с катушек слетел, дубасит людей без дела. Нервный он стал какой-то. Скоро опасным для общества станет, и все, пока-прощай!
– Да уж, это верно, - криво улыбнулся я краем рта и, скинув с себя одеяло, встал с кровати.
Вот уж у этого Матвея понос речи. Даже перебить не получится, как из пулемета словами шпыняет. Желая поскорее оказаться один, решительно направился к двери, но был остановлен жизнерадостным окликом со стула:
– Эй, лох!
Опешив, я недоуменно повернул голову к мужчине и вопросительно уставился на него. Он ухмыльнулся, ткнув пальцем себе в лоб.
– Помыться не забудь.
Вспыхнув, хлопнул себя по лбу и спешно вышел из комнаты, направившись к зеркалу.
Действительно лох. На весь лоб, большими такими черными буквами, написано. Очень надеюсь, что это отмоется, ведь с нынешней длиной волос эту надпись никак не скроешь.
Поминая всяческими лестными словами Вадима, угрюмо почесал лоб, пытаясь стереть надпись. Кожа лишь покраснела, а «лох», словно клеймо, не желал исчезать с глаз долой. Тогда, резко развернувшись, гордо проигнорировал смешки из спальни, которые постепенно превратились в оханье и шипение, и закрылся на щеколду в ванной комнате.
Пустил сильный напор воды. Сам потянулся за мылом. Жидкого не было, к белому кусочку на краю ванной, к которому прилип всякий сор и даже какие-то нитки, я прикасаться, а тем более мыть им лицо побрезговал, осталось только хозяйственное. С несчастным видом принялся мочить мыло под водой.