Мальчик нарасхват

Возмутившись, я не смог сдержаться.

– Но я ведь тоже переживаю! Думаешь, одному тебе плохо из-за того, что разлад в семье? А у меня, между прочим, и другие проблемы есть, помимо семейных.

Слава раздраженно закатил глаза, выпрямляясь.

– Конечно, у тебя есть другие проблемы. Но они есть и у меня. И при этом я не изображаю из себя великомученика.

– Но мои проблемы отличаются от твоих.

На мою попытку возразить брат всплеснул руками.

– Ну разумеется! Они намного больше и серьезнее, чем мои. Раз в сто, если не в тысячу. И родители также думают. «Да ну этих детей! Мои проблемы куда важнее, чем их, вместе взятые».

– Нет, я не это имел в виду… Да ты и сам ведь ничего не говоришь!

– А ты хоть раз спрашивал? Ты тоже молчал, но я ведь почему-то поинтересовался. А знаешь почему? Потому что мне было не все равно.

– Мне тоже не все равно!

– Да? – хмыкнул парень хмуро.
– Что-то не видно. Ты ведь наверняка видел меня. Я отличался от себя прежнего. Ты должен был это заметить, сколько бы я не старался этого скрыть. Я видел изменения в тебе, когда ты не хотел этого показывать. Но мои ты предпочел не замечать. Как, впрочем, и все.

– Но я думал, что это из-за родителей!

– Хорошее оправдание, - брат кивнул.
– Но как бы то ни было, все же ты был в большинстве зациклен на своих проблемах.

– А мне прыгать от радости и раздаривать улыбки направо и налево надо было, когда мой лучший друг меня предал?!

Лицо вдруг загорело. Неужели меня задели его слова? Словно почуяв это, Слава бросил на меня взгляд, окатив холодом.

– По крайней мере, тебе понравилось жалеть себя после этого.

– Да?! Ну уж прости! А ничего, что после этого я всех друзей растерял?

– Ты сам виноват в этом, - парень пожал плечами.

– В чем? Они отвернулись от меня!

– Это ты от них отвернулся!

Видимо, Слава потерял последние остатки самообладания, потому что тоже перешел на крик.

– Ты закрылся, ты оттолкнул их! Никто ни о чем не знал, но ты разомнил о себе невесть что: стал особенным, самым несчастный парнем, которому нанесли глубокую душевную рану. Думал, что все каким-то образом прознают, и все, конец!

Я не мог даже слова выдавить, ошарашенный внезапным криком. Между тем брат, тыча пальцем мне в лицо, не останавливался:

– Но никто ни о чем даже не подозревал. Это ты думал лишь о плохом и жалел себя, не видя и не слыша никого. Дожалелся! Сколько раз твои друзья звонили и спрашивали, что случилось? Сколько раз пытались утешить и приободрить, несмотря на то, что ты молчал? Но сколько раз ты отвечал им, что они все равно не поймут и сколько раз игнорировал их искреннее волнение и внимание? Это не они отвернулись от тебя! Это ты отвернулся от них, от их помощи! И они просто сдались. Поняли, что бесполезно, и отстали.

– Но Олег…

– А что «Олег»? Если бы ты вовремя дал ему промеж глаз, ничего бы не случилось. Возможно, ты даже не потерял бы друга. Лучшего друга, - с презрением добавил Слава. – А теперь… Нет, и не надо мне заливать тут, что ты драться не любишь! Ты все можешь, только тебе не хочется прилагать усилия. И все потому, что ты слабохарактерный и трусливый. И тупой, судя по всему.

Несколько минут я стоял в оцепенении, сжимая и разжимая в бессильной ярости кулаки. Щеки горели. Качая головой, теперь я принялся нападать. Ведь, как известно, лучшая защита – это нападение.

– Легко сказать! Легко просто смотреть со стороны, не испытав и части того, что испытал я! Окажись ты на моем месте, ты бы так не говорил!

– Верно, - презрительно хмыкнул брат. – Я бы так не говорил. Я бы попытался что-нибудь сделать. Точнее сказать, изменить что-нибудь, а не сидеть в углу, мотая сопли на кулак.

И вот тогда я потерял последний контроль над собой. Видимо, у меня не нашлось, что ответить Славе, вот крышу и сорвало. Полез на него с кулаками.

Мы долго не могли успокоиться, разнять нас было некому. Честно признаться, ту неразбериху я помню весьма смутно. Помню только, что Слава мне бровь рассек, а я ему в нос заехал.

После драки мы еще что-то кричали друг другу, но моя память скромно умалчивает, о чем именно. А затем… затем мы разбрелись, кто куда. Я, затаив жгучую обиду, направился домой, чтобы сухо сообщить родителям, что Слава не придет, брат, наверное, продолжил прерванный путь.

Да-а… В тот день мы много чего друг другу наговорили. Вот только Слава смог меня простить после этого. Я его – нет.

Если разобраться, то поступаю я по-свински. Потому как сказанные братом слова, что я в большей степени зациклен на своих проблемах, а до остальных мне дела нет, - таки правда. Возможно, злился, да и злюсь сейчас я потому, что осознаю это. Никому не хочется признавать свою вину.

Да и вся досада скапливается на себя самого. Но нежелание признавать это направляет все негативные эмоции на Славку, который ткнул меня носом в мои же ошибки. Нашел крайнего, нечего сказать.

Да уж, даже тошно стало.

Слева вдруг вспыхнул огонек. Вздрогнув, я скосил глаза вбок, пытаясь понять, что пропустил, с головой уйдя в мысли. А пропустил, видимо, не мало.

Сразу признав, кому могут принадлежать большие волосатые ноги и пыльные мужские сандалии, перевел взгляд на свои босые ступни, пошевелив пальцами ног. В ноздри принялся медленно забиваться противный сигаретный дым, от которого сперло дыхание. Размышляя, обязательно ли портить воздух в подъезде, когда это можно делать и дома, вздохнул. Может, уйти?

– Слышь, пацан… ты это… извини меня.

А? Чего?

– Ну, пойми и меня: Лапин на башку свалился, в глаз ночью долбанули, в переполненный автобус с утра пораньше попал, потом еще на работе выговор сделали, мол, не возвращайся, пока освещать темные переулки не перестанешь. Вот, больничный даже взять пришлось… Я, конечно, неправильно поступил, что всю… почти всю злость на тебя выплеснул. Возвращайся, короче.

Пока мужчина говорил, делая небольшие паузы для затяжек, я, потупившись, молча сидел, склонив голову и внимательно слушая.

Ого! Меня просит вернуться сам хозяин квартиры, который самолично меня из нее же и турнул. Да еще и прощения просит! Завтра снег пойдет, не иначе.

Все равно любопытно, с чего мне такая честь? Либо у ворчливых и вечно недовольных деданов тоже совесть есть? Может, спросить?

Нет, немного зная характер Вадима, могу предположить, что он разозлится, - какого хрена я тут еще выпендриваюсь, - и уйдет, послав все к черту и хлопнув входной дверью. Все бы ничего, но в таком случае мне придется сегодняшнюю ночь провести на одном диване со Славой. Совесть и стыд с потрохами сожрут.