Мальчик нарасхват

Впился в пацана внимательным взглядом. Спустя несколько секунд он неуютно поежился, быстро поднял глаза и сразу же их опустил.

Что не так?

Слишком уж он тихий. Будь с ним все нормально, наверняка бы зубки показал, - мол, чего пялюсь на него. Меня не покидало ощущение, что нужно что-нибудь сделать.

Шумно выдохнув, отхлебнул крепкий напиток. Кажется, заварки перелил.

А не обнять ли мне пацана?

Едва не окосев от неожиданной мысли, поперхнулся чаем. На вопросительный взгляд сожителя пробормотал, что подавился.

Нет… Просто пацан слишком уж несчастным выглядит! Вот и захотелось шепнуть что-нибудь утешающего, чтоб стереть это прегрустное выражение лица. Ну… не знаю.

Может, и правда приобнять? Нет, слишком уж странно, когда всякие чужие дядечки с объятиями лезут. Тогда по голове потрепать? По плечу ободряюще похлопать?

– Это…

– Что? – я принялся усерднее, чем следовало, скрести щетину. – Чаю подлить?

– Не, - отрицательно качнул головой сожитель. – Я поел. Спасибо.

– Ну, пожалуйста.

Я зачем-то взмахнул рукой, наблюдая, как пацан встает из-за стола и скрывается за дверью. Хмуро перевел напряженный взгляд на чашку с практически нетронутым и остывшим чаем.

***

Говорят, утро добрым не бывает. Оказывается, все-таки бывает.

Признайте, приятно проснуться в уютной и мягкой постели, ощущая на своем лице яркий солнечный лучик, слушать пение птиц за окном и осознавать, что не нужно торопиться ни на какую работу, а можно валяться хоть до самого вечера.

На душе впервые за много дней было легко и спокойно, тихое посапывание рядом умиротворяло, а что-то теплое, прижимающееся к моей спине и приятно греющее, дарило чувство непонятного удовлетворения.

Так. Стоп. Что мне там чувство непонятного удовлетворения дарило? Или, вернее сказать, кто?

Резко распахнув глаза (я уже мог немного приоткрыть подбитый глаз), полежал с минуту, не шевелясь, прислушиваясь к собственным ощущением. Затем, догадавшись-таки спросонья что к чему, я все же перевернулся на другой бок, почти тут же отодвинувшись и чуть не свалившись с кровати.

От моих резких движений пацан тоже зашевелился во сне, поморщившись, лег на живот, повернув голову в мою сторону, и затих. Затаив дыхание, я снова свободно вздохнул полной грудью, – вроде не проснулся.

Отодвинувшись от края, чтобы не упасть, с недовольством понял, что лежу с пацаном практически вплотную. Причем это он лежал на моей стороне, а не я на его. Ну не свинство ли? Вон, у него больше половины кровати пустует!

Поразмыслив, сожителя решил все же не будить. Пусть спит. Лицо у него такое мирное. Не то что вчера, будто все эти дни, пока у брата был, сопливые мелодрамы без перерыва смотрел.

Вздохнув, скользнул взглядом по взъерошенным волосам, красному уху. Отлежал, что ли?

Вдруг из приоткрытого рта сожителя вырвался нечленораздельный звук. Я напрягся. Пацан, хмурясь во сне, опять заворочался, зарылся лицом в подушку.

В мою подушку! На моей половине кровати! А я, значит, локтем своим довольствуйся. Ну что за наглость?

Негодование и возмущение принялись качать права. Я пока молча терпел, но уже был близок к тому, чтобы растолкать мелкого нахала. Останавливала моя неудачная поза: балансируя на краю кровати, я рисковал навернуться на пол, если начал бы тормошить парня.

Мелкий сосунок тем временем заново зашевелился, отвлекая меня от ругательств. Широкая ладонь коснулась лица, усердно тря нос, затем пальцы лениво почесали шею. Я, словно загипнотизированный, неотрывно следил за этими действиями. Почесав шею, рука снова вернулась к лицу, а после юркнула под одеяло. Пацан дернул плечом. Я настороженно посмотрел на его лицо.

Опять зарывшись в мою подушку, пацан вдруг застыл, а через несколько секунд не менее неожиданно протяжно выдохнул.

Оцепенев на какое-то время, я едва не посерел лицом. Забыв, что могу свалиться, грубо толкнул пацана в плечо, с трудом сдерживаясь, чтобы не взвыть.

– Эй! Только не в моей кровати! Ради бога, - со страданием вздохнул. – Шуруй в ванную! Разрешаю даже какой-нибудь журнал мой взять, если хочешь, но только не здесь!

Внезапно потревоженный, пацан недоуменно захлопал глазами.

– Чт… - открыл он было рот, но вдруг стремительно приобрел маков цвет, подтверждая мои страшные догадки. – Чт…

Что вы знаете о неловких моментах? Об очень неловких моментах, после которых хочется сквозь землю провалиться от стыда. Как вот, например, пацану сейчас.

Еще пару долгих минут мы молча пялились друг на друга. Я подумал было хотя бы из-за вежливости отвернуться, но передумал и продолжил укоризненно хмуриться и гадать, какой еще оттенок красного не примерил на себя пацан.

Осознав-таки, что все это не сон, а я очень реальный и все вижу, сожитель резко вскочил и пулей ринулся вон из спальни. Глядя ему вслед, задумчиво решил, что постельное белье не мешало бы закинуть в стирку. Ну… Давно я его не стирал. Да, именно так и есть.

Полежав еще минут десять, бездумно глядя в потолок, я встал. Выглянул через окно на улицу, вспомнив, что хотел купить темные шторы, но забыл про них. Потер здоровый глаз кулаком. Потоптавшись на месте, вышел из спальни, почесывая живот.

Меня встретил сонный, судя по недовольному виду, разбуженный Лапин. Зевая, он неожиданно появился перед носом, едва не столкнувшись со мной. Подняв глаза, он пробурчал:

– Елы-палы, чего вы с самого утра орете, дверями хлопайте? Я вообще-то спал.

– Извини.

Я кинул короткий взгляд на закрытую дверь ванной комнаты и хмыкнул. Внимательно посмотрев на меня, Матвей недоуменно наморщился.

– Чего лыбишься-то? Что у вас там произошло? Малец чуть не грохнулся, когда выбегал.

Я озадачено почесал затылок, невесело усмехнувшись:

– Осу увидел. Здоровую такую! Я сам чуть в штаны не наложил.

Лапин недоверчиво взглянул на мою честную моську. Затем, пожав плечами, развернулся и скрылся на кухне.

***

– Алло!

– Алло, Вадик, это я.

Узнав по голосу Свету, я приветливо протянул:

– А-а, доброе утро.

– Вообще-то сейчас почти полвторого, - странным голосом поправила меня тетя. Я удивился.

– Правда? Как быстро время-то летит, надо же. А ты чего с незнакомого номера звонишь?