Мальчик нарасхват

– Ладно, - я слегка качнул головой, давая согласие. – Только вещи соберу.

– Угум.

Подобрав свои кроссовки, от балды напялил их на ноги, после чего встал. Полуголый Вадим в одних шортах и обуви, продолжая дымить, пододвинулся на лесенке в сторону, давая пройти. Не поднимая на него глаз, я принялся подниматься, на ходу обтряхивая зад.

Чую, придется сегодня мыться.

POV Вадима.

Удивительно, сколько посуды может скопиться в раковине за один день. Я уж и забыл, каково это, искать чистые тарелки.

Странное дело, у Матвея имеется особый пунктик относительно частоты и порядка, но, зараза, помочь убраться ни в какую не хочет! Якобы, хозяин квартиры сам должен следить за всем, в том числе и за чистотой.

То бишь на мою скромную просьбу помыть тарелочку (ну, ладно, тарелочки и кружечки), меня послали в одно интересное место и прочитали нравоучительную лекцию. Связался на свою голову с «чистоплотником». Тьфу!

В общем, посуду никто из нас так и не помыл, хотя на кухне я ловил укоризненные взгляды Матвея. А я что? Я хозяин квартиры, а не десять в одном! То есть повар из меня никакой, уборщик тоже так себе, а об остальном даже говорить не хочется.

Вот тогда и пришло досадное осознание, что будь бы здесь пацан – посуда бы не накапливалась в раковине. По собственному желанию или же нет, у раковины он проторчал бы в любом случае. А еще мусор вынес бы. Потому как Лапин, падла, даже вшивый пакет до мусорки донести не может, хотя ему по дороге. Сразу отнекиваться начинает, рожу кошмарную строит, занудствует.

Сам же я слишком ленив для этого. Да и устраивает меня все, это Матвей мне своей кислой миной и замечаниями всю малину портит. Гаденыш.

К слову сказать, белобрысый мне глаза мозолил лишь утром и вечером. В пятницу свалил куда-то по делам до самой ночи, а в выходные где-то шлялся. Похоже, его таинственные планы не изменились, потому что больно уж у Лапина морда довольной была. Да и в субботу у меня он не ночевал. Интересно, где пропадал? Как-то не верится, что со своей невестой помирился.

Это что касается Матвея: с этим парнем все понятно. Теперь что касаемо злополучного четверга. На работе мне дали нагоняй за мой внешний вид. Точнее сказать, фингал мой никого не восхитил. А я тут еще на начальство так неудачно наткнулся. Ну не могу я ходить как пират с повязкой на глазу! В общем, надавали мне по ушам, пришлось больничный взять.

Пятница протекла так себе.

Утром я подскочил в шесть утра, так как забыл отключить вечером будильник. Лапин, наоборот, проспал, сильно опоздав куда-то, из-за чего поднял ужасный шум и суматоху, разбудив и меня до кучи.

Когда Матвей все же оставил меня в покое, я снова рухнул в кровать. Проснулся ближе к двум часам дня, чувствуя, что больше не могу спать. Еще понял, что если продолжу валяться дальше, помру от голода.

Радости от незапланированных выходных не было. Может, я стал слишком взрослым, чтобы радоваться подобному?

День выдался на удивление бессмысленным. Все время я просидел за компьютером. У меня даже ноги затекли, забавно.

Ближе к вечеру выполз-таки из спальни, ощущая, насколько сильно устали мои глаза. Всухомятку зажевав бутерброд, полистал журнал, случайно найденный на холодильнике. Покурил.

Принял душ. Плескаться в ванной почему-то не хотелось. Еще часа два убил, щелкая каналы по телевизору. Снова покурил.

Позвонил Светке, поинтересовался, как они там с девчонками поживают. Зачем-то занял денег в долг. Наверное, как предлог.

Удивительно, я несколько обрадовался, когда притащился Лапин, но вида не подал. Впрочем, уже скоро пожалел о приходе друга: тот оказался поддатым, и его снова потянуло на глупое нытье.

Ужинать мне пришлось в одиночестве, Лапин сладко храпел на не расстеленном диване. Еда оказалась какой-то безвкусной и конфетки к чаю не нашлось.

Дерьмо, в общем, а не вечер.

Выходные выдались унылыми.

Меня разбудил болеющий с похмелья Лапин, который демонстративно стонал и призывал вылечить его. Я ведь врач? Врач! А специализация – это что? Это так, мелочь, отброшенная за ненадобностью. Главное, что врач.

Затем белобрысый куда-то слинял. При этом выглядел он вполне бодрым и веселым, совершенно отличаясь от того помятого чудовища, которое с утра залезло в мою кровать и стенало о помощи. Шут, блин, гороховый.

Субботу я планировал провести так же, как и пятницу. Вот только в чьи-то другие планы совсем не выходило потакать моим желаниям, потому что электричество внезапно вырубило. Как оказалось, это не у меня вышибло пробки. В подъезде через глазок я увидел несколько озадаченных соседей, которые интересовались друг у друга, есть ли у кого свет.

Надеясь, что это не надолго, я ушел обратно в спальню, плюхнувшись на нагретый стул. Откинувшись на спинку, закрыл глаза, невольно прислушиваясь.

В квартире было как-то непривычно тихо.

За приоткрытой дверью не доносилось монотонная болтовня телевизора, не журчала вода в ванной комнате, не гремела посуда и не было слышно невнятного сердитого бормотания, которое постоянно напоминало мне, какой я тиран и деспот. Даже вечно включенный, кроме таких случаев, как этот, компьютер не жужжал. Только на улице пищали дети, сигналила где-то машина да отдаленно звучали глухие голоса выползших из своих квартир соседей.

Неужели у меня всегда было так тихо?

Два месяца назад я не обратил бы внимания на подобную мелочь, даже если бы и отключили свет. Наверное, потому что привычным делом было почесать задницу, не опасаясь чьего-то косого взгляда, громко рыгнуть или еще лучше пернуть. Откровение, конечно, так себе, не спорю.

Но я без проблем находил себе увлекательное, - впрочем, не всегда, - занятие, переставая попросту замечать что-либо вокруг.

Тогда тишина мягко обволакивала. В какой момент она стала так давить?

Странно как-то.

Еще страннее было то, что заняться было нечем. Да, в некотором смысле я зависим от компьютера и телевизора, как и все современные люди, но не настолько, что подыхал без них от безделья.

Компьютер не подавал признаков жизни, телевизор тоже безмолвствовал, холодильник ничем особо не удивил, холодно показав, что жрать нечего. В раковине оказалось шесть тарелок и пять кружек разной степени загрязненности, пакет с мусором продолжал источать зловоние, поэтому пришлось вынести его на балкон.