Мальчик нарасхват
Шрифт:
– Перекраситься хочу. Да и оброс к тому же.
– Хо, - усмехнулся я, - снова краситься будешь? И в какой же на этот раз? В страстного брюнета?
– Твой сарказм сейчас неуместен, - насупившись, сообщил мне Матвей, заставив громко фыркнуть.
– Не знаю, в темно-русый какой-нибудь.
Я вздернул бровь, выпрямившись и стараясь не сжимать сильно руку с зажатыми в ней осколками. Вытирая пяткой мокрое место на ковре, куда были пролиты остатки недопитого чая, повернул голову к другу, который стоял ко мне затылком и от безделья поправлял шторы. Поглядев на него немножко, хмыкнул:
–
– Честное слово, я тебе сейчас опять тресну!
– Ну а что тогда?
– скривился недовольно, на что белобрысый буркнул угрюмо:
– Женюсь я, Зыкин, скоро, женюсь. Вот и готовлюсь.
– В августе?
– удивился я.
– Не думал, что невеста это…
…Это ты, хотел было продолжить начатую фразу, но вовремя приткнулся, взглянув в отчего-то недобрые глаза Лапина. Вместо этого, подумав, заметил осторожно:
– Что-то не больно ты счастлив для того, кто решил сыграть свадьбу с любимым человеком. Любимым же?..
Перестав вдруг тереть ворс ковра, настороженно и выжидающе уставился на мужика, чуть нахмурившись, на что тот, чертыхнувшись, всплеснул руками суетливо.
– Конечно!
– и после неясной заминки уже тише выдавил: - Ну… наверное.
Я насупился. Сходив до мусорного ведра и выкинув осколки, а после вернувшись и проверив, не забыл ли чего еще, плюхнулся в кресло, вытянув с наслаждением ноги. Только после этого, с трудом переборов раздражение, что снова начало терзать меня, бросил с небрежным интересом:
– В смысле?
Лапин, пострадав немного у окна, все же подошел. Сев на диван, в самую середину, он переключил какую-то программку по телевизору на другой канал, кашлянул и наконец-то пожал недоуменно плечами. Затем, помявшись и покривив губы, ответил:
– Надю я, конечно, люблю, но…
– Но?
– нетерпеливо вскинул я брови, чуть подавшись вперед.
– Но… вот пообещай мне, что снова не полезешь с кулаками, - хмуро посмотрел на меня Матвей, а я только кивнул решительно, всеми фибрами души чувствуя неладное.
– У меня… ну, в общем у меня еще кое-кто на горизонте есть.
Я едва по лбу себя не хлопнул. Вместо этого, шумно выдохнув, опрокинул голову на спинку дивана, с особой безысходностью устремив взгляд в потолок. Каким был Матвей легкомысленным чурбаном, таким и остался.
Друг, наморщив лоб, принялся отчаянно оправдываться:
– Нет, Вадим, ну пойми меня как мужчину…
– Лапин, - довольно резко перебил я его, - скажи мне одно: ты изменяешь своей будущей супруге?
Тот даже растерялся от столь прямолинейного вопроса. Глаза его нервно забегали из стороны в сторону, а потом он все же сознался:
– Получается, что да.
– Ты идиот, - мрачно резюмировал я его; Матвей скуксился.
Какое-то время мы сидели молча, только телевизор что-то вяло бормотал. Прикрыв веки, я тупо пялился в экран. А потом, уже подумывая уйти в спальню, где идеальная чистота компьютерного стола вызывала у меня приступ тошноты, вдруг услышал:
– Ну е-мое! Я правда в замешательстве. Обо… обеих ведь люблю.
Скосив глаза на тоскливо вздыхающего мужика, буркнул:
– А кого больше?
Лапин громко и обиженно засопел, глубоко
задумавшись. Углядев на его лице смятение, я тут же довольно резонно вставил:– Но ты уже сделал предложение Наде. И у вас скоро свадьба.
– Это… сложно, - наконец буркнул нехотя Матвей, поджав губы.
Скривился. Скрестив руки на груди, состроил мину мужику, который не смотрел на меня. Закатив глаза, я, поменяв интонацию, весомо и укоризненно, даже с некоторой досадой, цокнул:
– Сложно, блин. Хватит хренью страдать! Стань уже серьезным человеком, в конце концов. Неужели не наигрался?
Матвей мог ответить мне в присущей ему манере, то есть ехидно подколоть или же возмущенно завопить, мол, а сам-то! Но он, что странно, только промолчал, а в его глазах мелькнуло что-то наподобие отголосков совести.
***
– Эй, - мельком оглянувшись, наклонился я, чмокнув пацана в висок.
Тот встрепенулся и принялся что-то остервенело шамкать, вот только очень уж неразборчиво. Долгим взглядом посмотрев на вздутую щеку парня и вываливающиеся изо рта крошки, я, вскинув брови, иронично посоветовал:
– Прожуй сначала.
Сожитель нахмурился недовольно, но все же послушно заклацал зубами. Усевшись напротив, некоторое время я умильно за ним наблюдал, мысленно сравнивая его с хомяком. Хотя последний казался мне в стократ милее.
Чувствуя, что атмосфера понемногу сгущается, а пацан практически доел свой бутерброд, что означало только одно - скорые нудные возмущения, я широко зевнул, подперев щеку рукой. Прикрыв глаза, долго наблюдал за причесанным парнем, пока тот, отчего-то насторожившись, не спросил:
– А ты чего не ешь?
– Не хочу, - вяло пожал плечами.
– Я ж к Светке забегал, она меня пирожками до полусмерти закормила. Тебе привет, кстати.
Замолчал, а сожитель пробурчал что-то невнятно. Отучить бы его от привычки болтать с набитым ртом. Ну, или хотя бы понятно болтать.
Я успел снова задуматься о какой-то неважной ерунде, как меня вновь вернул в реальность голос пацана. Был он немного встревожен, но встревожен робко и ненавязчиво. Смотря на застенчивые попытки выявить, в чем дело, едва сдержал улыбку: совру, если скажу, что меня это не забавляло.
– А… зачем забегал?
– Слепой, что ли? За матрасом, вон, в зале валяется.
Парень нахмурился чуть надуто, заставив меня незаметно хмыкнуть. Вероятно, он предполагал, что мое отношение к нему изменится в корне и я буду пылинки с него сдувать. Оно, конечно же, и изменилось, но не настолько разительно. Дудки, в общем. Хватит и того, что я перестал ворчать, когда сожитель посягал на мое личное пространство во время сна.
– И все же, - булькнул в очередной раз парень, вытирая пальцы о футболку, - ты чего такой… ну…
– Какой?
– заинтересовался я.
– Никакой, - подняв на меня внимательные глаза, заявил пацан.
Задумавшись, я ответил не сразу. Погоняв крошки по столу и еще немного испытав нервы некоторых субъектов на прочность, ответил с ленцой:
– На работе устал. Все как всегда, просто не обращай внимания.
– Ум, - неоднозначно то ли угукнул, то ли хмыкнул пацан, вставая из-за стола.
– Ясно.