Маленькая хозяйка большой кухни

Тётя Лавиния прибежала первой – в шали, наброшенной поверх ночной рубашки, наспех повязывая чепец, в котором, вообще-то, полагалось спать. Следом мрачной тенью появился господин Скруп и встал на пороге, подозрительно разглядывая меня.

– Филибертус, идите спать, - велел господин Скруп слуге, и тот послушной мышью шмыгнул в каморку под лестницей.

– Что случилось, Сесилия? – тётя схватила меня за руки. – Ты совсем замёрзла! Холодная, как камень! Сейчас согрею тебе чай!

– Да, спасибо. Чай будет очень кстати, - я села без приглашения за стол и поставила рядом шкатулку.

Взгляд господина Скрупа сразу переместился на неё.

– Дядю арестовали, - сказала я, когда тётя принесла чашку чая и пару холодных оладий.

– Как?! – ахнула тётя, хватаясь за сердце.

Её муж без лишних слов закрыл дверь в гостиную и подошёл ближе к столу.

– Сегодня ночью умер король, - объяснила я, выпивая чай большими глотками, и даже не замечая, какой он обжигающе-горячий. – Воспаление брюшины, от этого нет лекарств. Но дядю обвинили в убийстве и увезли. За ним приехал тайный комитет, я сама видела.

– Боже… - прошептала тётя, прижимая ладони к щекам. – Какое несчастье…

– А ты? – спросил господин Скруп без лишних сантиментов.

– Дядя успел отправить меня к вам, - я откусила один из оладьев, но поняла, что есть такое не смогу, и с усилием проглотила кусочек, а остальное положила обратно на тарелку. – Мне надо переждать, пока всё разрешится. Потом дядя заберёт меня. Я заплачу, - добавила я, увидев, как Скруп нахмурился. – Никому не говорите, что я у вас. И ещё мне надо, чтобы вы поехали завтра в город и разузнали, где дядя и что с ним. Вот деньги, - я открыла шкатулку и выложила оттуда десять золотых.

Вполне себе плата и за проживание, и за разведку.

Господин Скруп меня не разочаровал. Он сгрёб монеты и подбросил их в ладони.

– Как ты до нас добралась? – спросил он.

– Наняла экипаж и приехала.

– Приехала прямо сюда? – уточнил он, перебирая монеты.

– Да, - подтвердила я. – Но я взяла экипаж на другой улице, извозчик случайный, меня точно не знает.

– Хорошо, - кивнул он и велел жене: - Устрой её в чердачной комнате. И скажи слугам, чтобы не болтали.

– Конечно, конечно, - засуетилась тётя и повела меня наверх, в крохотную комнату под самой крышей.

Вход сюда был из чулана, если убрать лестницу, так ещё и не найдут. Внутри всё было чистенько, стояла кушетка, застланная пледом, столик и пара стульев. Тётя застелила свежее бельё, пахнущее лавандой и мелиссой, принесла ещё чаю и кусок пшеничного хлеба, угадав, что оладьи не пришлись мне по вкусу, потом ещё поахала, расспрашивая о подробностях, а потом отправилась досыпать.

Я разделась, умылась и рухнула в постель, не совсем уверенная, что смогу заснуть.

Так и получилось. Я вертелась в постели с боку на бок, а сон никак не шёл. В довершенье всего, захотелось в туалет, и я со вздохом поднялась, обулась, завернулась в накидку и на ощупь отправилась на первый этаж, чтобы добраться до уборной.

Лестницу с чердака я благополучно преодолела, прошла по второму этажу и уже хотела спуститься, но тут услышала шёпот из тётушкиной спальни. Светильник там был потушен, но дверь открыта, и я ясно расслышала своё имя. То, что тётя с мужем говорили обо мне – в этом не было ничего удивительного. Я бы прошла мимо, но тут тётя запричитала:

– Не надо, Роберт, дорогой! Это как-то не по-человечески, не по-родственному! Она же совсем ещё ребёнок! И она ведь заплатила тебе!

Замерев, я прислушалась, чувствуя, как по спине пробежал противный холодок.

– Десять золотых? – хмыкнул «дорогой» Роберт. – Ты представляешь, чем мы рискуем, если она, и правда, в бегах? А эта идиотка ещё и карету наняла до самого нашего дома. Через день-два опросят всех извозчиков, и всё узнают. Нас за это не похвалят, можешь быть уверенной.

– Роберт!.. – простонала тётя.

– Ты видела, сколько у неё драгоценностей в ящике? – перебил её Скруп. – Мы можем получить всё, а не какие-то паршивые десять золотых. И не надо мне тут руки заламывать. Стереги её, а я завтра сразу поеду в тайный комитет. Если сообщу о ней, нас не накажут. И ящик её припрячь. Скажи, что так безопаснее. Потом она ничего не докажет. А если Сен-Меран выпутается, то вернём. Мол, просто взяли на хранение.

Тётя тихо заплакала, но возражений я не услышала.

Схватившись за перила, я уже и забыла, куда собиралась.

Значит, вот так. Лучше забрать всё. Лучше сообщить…

На цыпочках вернувшись в комнату на чердаке, я лихорадочно оделась, не зная, что предпринять. Ждать до утра? Попытаться договориться? Или бежать сейчас? Одна, за городом, со шкатулкой, полной монет и драгоценностей, под мышкой – мне останется только покричать разбойникам, что я здесь…

В птичнике заорали петухи. Скоро утро, и надо что-то решать…Сейчас или потом? А ведь «потом» может и не быть… Скрупы просто запрут меня, и вызовут гвардейцев тайного комитета…

Подхватив шкатулку, я снова спустилась по лестнице, прошла на цыпочках по второму этажу, добралась до входной двери. Довольно долго я провозилась с тугой дверной задвижкой, вздрагивая и прислушиваясь всякий раз, когда она противно и громко скрипела, двигаясь в пазах. Но вот дверь была открыта, и я выскользнула из дома, сразу взяв трусцой от порога.

Выбравшись на главную дорогу, на первом же повороте я позволила себе передышку, сгорая от стыда, что вынуждена делать свои дела в кустиках, под открытым небом. Вот вам и шикарная леди Лайон, которая вчера щеголяла в белом атласе и жемчугах.

Поразмыслив, я решила, что с такой тяжелой ношей, как шкатулка, набитая ценностями, далеко мне не уйти, да и небезопасно разгуливать с ней в обнимку.

Уже немного рассвело, и я, заметив возле подорожного столба одинокий дуб, вооружилась сухой палкой, раскопала землю и спрятала шкатулку в его корнях, оставив себе несколько монет, которые распихала в чулки. Ещё взяла пачку ассигнаций и документы, засунув их за край корсажа, и мамино жемчужно ожерелье, которое спрятала в причёске, туго заколов волосы шпильками.